Кавказ без моря

— Почему не успеем?

— У меня для вас неожиданная новость!

— Какая?

— Не будем спешить. У вас ещё есть время. Хочу, чтобы мы спокойно пообедали и поговорили. Не о кино. Не о сценарии. Вадим Юрьевич и Ремзик нашили общий язык. Не сомневаюсь, вытянут картину, как минимум, на вторую категорию. Всё, что можно, вы сделали. Сожалею, что заплатил вам нищенские деньги. Но теперь, дорогой мой, когда приедете снова, надеюсь, весной, Совет Министров выделит вам трёхкомнатную квартиру в центре. Получите в дар и новую «волгу». Соблазняю не от себя лично, а от имени нашего Первого секретаря…

— Даром бывает только сыр в мышеловке. На днях меня тут угостили в духане над пропастью. Теперь дай Бог унести ноги!

— Знаю. Только вчера вечером после бюро обкома председатель нашего КГБ рассказал мне со слов Казбека об этом безобразии.

— При чём тут Казбек?

— Скажу одно: часто две стихии криминальная и чекистская взаимопроникают друг в друга. Для пользы дела.

Шамиль Асланович, дождавшись пока горничная уберёт тарелки, достаёт из «дипломата» деревянную коробочку с кубинскими сигарами «Ромео и Джульетта», щёлкает зажигалкой, закуривает. Сколько я видел его на студии, он не курил никогда.

— Смотрите на меня, как на пижона? Просто решил попробовать сувенир с Кубы, немного волнуюсь. Так получается, вы дорогой мой, уезжаете, а я не сказал самого главного, ради чего заманил вас в наши края. Как вы думаете, когда был лучший период в жизни Грузии и вообще всего Кавказа? Другой бы сказал — сейчас, при Советской власти. Мы с вами, между нами говоря, умные люди. Так не скажем. Лучший период был с 1184 по 1213 год. Это было время жизни величайшей царицы Тамары. С детства она была красавица, умница. Её воспитывала высокообразованная тётка Расудан. Поэты воспевали её мудрость и красоту. Именно во время её царствования выдвинулся наш великий Руставели. Все правители тогдашнего мира искали её руки: византийский царевич, султан Аллеппский, царь Персии. Она облегчила участь крестьян, призывала к милости, правде. При ней не было ни одной смертной казни! Церковь причислила её к лику святых. Теперь — самое важное: народ знает, она не умерла. Спит. В золотом гробу. Могила до сих пор не найдена.

— Понял. Хотите, чтобы я нашёл.

— Наше правительство делает вам такой заказ. А я лично хотел бы заключить с вами договор на сценарий о царице Тамаре. Мы бы прославились на всех кинофестивалях. Заграница о ней ничего не знает. Представляете, сколько туристов хлынет в наши края, сюда, на Северный Кавказ, а не на юг, к морю.

— Экономическая подоплёка. Тоже понятно. А если могила не здесь, а где‑нибудь именно на юге, в той же Грузии?

— Здесь! Тут сохранился один из её главных дворцов. Вы его видели, — Шамиль Асланович достаёт из дипломата две фотографии, где я изображён рядом со входом в замок.

— Значит, Казбек снимал по вашему заданию? Или КГБ?

— Всё взаимопроникает… — улыбается Шамиль Асланович. — На самом деле, каждое лето нас осаждает масса авантюристов. Мечтают найти гроб из золота. Сама царица Тамара им не дорога. А если она, как говорит легенда, не умерла?! Летаргический сон. Мало ли что! Как вы думаете?

— Кто его знает… — Я смотрю за окно. За тюлевыми занавесками сгустились сумерки. — Шамиль Асланович, дайте на пять минут зажигалку. Сейчас вернусь.

Тот с недоумением протягивает её.

Выбегаю из гостиницы в холодный воздух сада. Сворачиваю с дорожки из плит в сторону канавки. Резко пахнет ещё не выпавшим первым снегом.

Вот и канавка. Кажется, то самое место. Спрыгиваю. Щёлкаю зажигалкой раз, другой. Вот кусочки разломанной груши. А вот и ёжик! Переместился за это время сантиметров на пятнадцать. Лежит. Лапки подобраны под себя. Выживи, миленький, выживи! Ещё раз простираю над ним ладони.

Подступает странное чувство: тот, оставшийся? номере человек — искуситель, дьявол.

— Не тороплю вас с решениями, — несколько обиженно говорит Шамиль Асланович после того, как я рассказал ему о ёжике, отдал зажигалку. — Все предложения сделаны официально. У вас шанс стать почётным гражданином республики. Со всеми привилегиями. О них уже говорил. Будете в Москве, почитайте литературу об эпохе царицы Тамары, подумайте. Повторяю, находка золотого гроба царицы Тамары и художественный фильм о ней проставят нас на весь мир. У меня здесь с собой печать и бланки. Можем немедленно заключить договор на сценарий с выдачей двадцати пяти процентов аванса. Правда, вы не успеете его завтра получить. Видимо, вам придётся срочно уехать, — он вынимает из дипломата распечатанную телеграмму. — Пришла на студию утром. Я вам звонил. Не застал.

ТЕЛЕГРАММА

«ЖАННА ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ ТБИЛИСИ. ВЫЕЗЖАЕТ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОГО НОЯБРЯ ПОЕЗДОМ ЧЕТЫРНАДЦАТЫМ ВАГОН НОМЕР ТРИ МЕСТО ДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ПРИВЕТ МАРК».

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Стоя в хвостовой части самолёта «ИЛ-14», поневоле задумаешься о том, что в последнее время как‑то уж слишком часто судьба бросает тебя в самые разнообразные путешествия и приключения. Однажды все это может плохо кончиться…

За стальной дверкой, запертой лётчиком, заполняют салон пассажиры. Топот ног. Неразборчивый голос стюардессы.

Таюсь, как изгой, как какой‑нибудь шпион или диверсант. У ног тросы. Самолёт вроде бы ещё стоит, но они уже заходили взад–вперёд, трутся о брючины. Полная темнота.

И вообще жуть, хуже некуда. Вечером за нами в гостиницу приехал на «волге» шофёр Шамиля Аслановича, чтобы отвезти меня в аэропорт. Привёз страшную новость: застрелен Вадим. У себя в номере. Убийца сам пришёл в милицию. Им оказался муж той самой поварихи из обкомовской столовой…

Получив утром телеграмму и не застав меня, Шамиль Асланович, умница, на всякий случай, продумал, как мне поймать поезд Тбилиси–Москва, все рассчитал, обо всём договорился по своим каналам, так что у меня не осталось ни минуты, чтобы проститься с Вадимом.

Теперь, видимо, навсегда останется тайной — случайно со мной познакомился Вадим, или нет. Да не все ли равно? Нет человека. Катастрофа.

…Так как тбилисский поезд идёт вдоль южной стороны кавказского хребта, пришлось пуститься в кружной, по–моему, слишком сложный путь — лететь до Баку, а уже тут пересаживаться на рейс «Баку–Сухуми». Билетов на этот рейс уже не осталось, но я был передан лётчиками — знакомыми Шамиля Аслановича с рук на руки. Местный пилот провёл меня по озаряемому прожекторами и вспышками самолётных огней лётному полю. Посадил в хвостовую часть уже загруженного багажом «ИЛ-14» и запер, сказав, что придёт за мной, как только машина будет в воздухе.

Во всю гудят моторы. Непонятно, разогреваются двигатели, или мы уже катим по взлётной полосе, или уже взлетаем. Ничего непонятно.

Почему я ни разу всерьёз не поговорил с Вадимом, все издевался над его страстью к огурцам. В душе называл придатком к собственному члену. Как он по–детски радовался, когда у него клюнул карп! Человек первый раз в жизни ловил рыбу. Может быть, ему не с кем было поговорить о чёрной дыре в душе, которую не могли заполнить ни его так нравившиеся руководству Госкино фильмы, ни халтура, вроде худручества, ни игры в прятки с дамами. Я даже не попытался поделиться с ним тем, как пришёл к вере. В голову не пришло! Тем более, он носил маску самоуверенности — «Гут. Зеер гут». Умер в животном страхе. Боялся. Знал, что его убьют. Шофёр сказал, из охотничьего ружья его застрелили. Как зайца. Или как волка.

Похоже, самолёт взлетел. Никто за мной не идёт. Может, лётчик забыл обо мне? Если багажный отсек не отапливается, не загерметизирован, а за бортом, как обычно бывает, минус пятьдесят градусов, будет хана и мне. Ведь, в самом деле, холодно, хоть колоти кулаками в стальную дверь…

Щёлкает запор. Дверца отворяется. Пришёл! Вот он — усатый кавказец в ослепительно белой рубашке, синем галстуке. Щурясь, выхожу с сумкой на ремне в озарённый электричеством тоннель салона. Сидящие в креслах пассажиры с недоумением оглядываются на меня, конвоируемого лётчиком. Тот ведёт прямо к пилотской кабине. За занавесочкой, где ютятся две стюардессы, предлагает оставить на вешалке сумку. Так я и делаю, предварительно вытащив из неё бутылку пятизвёздочного армянского коньяка, выданного мне предусмотрительным Шамилем Аслановичем. Лётчик не без удовольствия принимает её, и мы входим в святая святых.