45 историй

Через три месяца корабль должен был выйти из черноморского порта Ильичевск, направиться через Босфор и Дарданеллы к берегам Греции, потом в Италию— в Неаполь, затем в Испанию— в порт Кадис. Здесь согласно фрахтовому договору судно, окончательно разгрузившись, должно было загрузить в трюмы новый груз и отплыть через Гибралтар к берегам Аргентины. То есть пересечь Атлантику. После чего предстояло обогнуть мыс Горн, выйти в Тихий океан, посетить порт Дарвин в Австралии, Иокогаму в Японии.

Обратный путь пролегал по Индийскому океану с заходом в Бомбей, порты стран Ближнего Востока. Дальше— через Суэцкий канал выход в Средиземное море к портам Египта и Турции…

—  Оформим васкульторгом, редактором судовой газеты, — сказал капитан корабля. — Будете получать зарплату.

— До рейса только три месяца, — заметил Андрей Борисович. —  Нужно немедленно начать оформление документов.

Голова моя пошла кругом. Все это было слишком сказочным, чтобы сбыться.

Один, никем не связанный, я стал часовым механизмом, в котором начался прощальный отсчет времени. Все прощаль- нее выглядела квартира, Москва, перестроечные страсти по телевизору… Я уже изучал географические атласы. Жаждал и почему‑то стеснялся позвонить капитану— спросить, будут ли меня выпускать с корабля прогуляться по портовым городам, их улицам и базарам…

Но тут распался Советский Союз. И одновременно— давно налаженные внешнеторговые связи.

Рейс отменили.

Прощальный отсчет времени остановился. Географические атласы Европы, Южной Америки, Австралии и Азии я убрал с глаз долой, уверенный, что они больше не понадобятся. Никогда. Нужно было возвращаться к действительности.

За несколько лет я написал три новые большие книги. Порой, в утешение себе, подумывал: если бы на самом деле отправился странствовать по морям–океанам, смог ли бы я так упорно работать?

Каперангу я не звонил. Зато он и его жена каждый раз поздравляли меня по телефону с Новым годом.

В 1996 году я женился. Приключение почище кругосветного путешествия! И вскоре время запульсировало, отсчитывая срок приближающегося рождения нашего ребенка.

Стоял душный московский июль. Хотя жена ни на что не жаловалась, не капризничала, я видел, что ей с каждым днем становится все тяжелее переносить духоту. Необходимо было вывезти ее куда‑нибудь на природу.

Оказалось, в эту пору дачу снимать поздно. Дальновидные люди договариваются с хозяевами зимой, или, на худой конец, в самом начале весны. Я впал в некоторую панику. И в конце концов объявился— позвонил каперангу Андрею Борисовичу с просьбой: не могут ли они с женой подыскать нам хотя бы избушку у своего озера рядом с грибными и ягодными местами?

—  Зачем?! — радостно перебил он меня. — На днях с женой и дочкой уезжаю в отпуск к родственниками под Астрахань. Квартира останется в полном вашем распоряжении! Бесплатно. Собирайтесь. Послезавтра приеду за вами и перевезу. Единственная просьба— оставим на вас Джиль- ду. Можно?

И действительно, приехал на своей «Волге», перевез. Да еще на прощание познакомил нас с разбитным мичманом Семеном Тарасовичем, препоручил его заботам.

Утром мы проснулись одни в чужой трехкомнатной квартире. С коллекцией тропических раковин на письменном столе, кортиками, висящими поверх настенного ковра, собраниями сочинений чуть не всех классиков на застекленных книжных полках.

Снова жизнь приобрела иное измерение.

После завтрака пошли оглядеть места, где мы так внезапно оказались. Нужно было купить продукты для себя и увязавшейся за нами Джильды.

Поселок, застроенный стандартными восьмиэтажными корпусами с палисадниками у подъездов, с судачащими с утра- пораныне старушками на скамейках. Детская площадка между двумя рядами корпусов. Два магазина. Примыкающие друг к другу индивидуальные гаражи.

Скучно, как зевота.

Никакого озера видно не было. Не говоря уже о грибных и ягодных местах.

Джильду любили все: и старушки, и продавщицы в магазине, и моряки–подводники, спешащие из подъездов на работу. Мы почувствовали: это отношение к отзывчивой на ласку собаке каким‑то образом переходит и на нас. Хоть в этом повезло.

А тут еще к вечеру появился мичман со снаряженными удочками, корзиной для сбора грибов, пластиковым ведерком для ягод.

—  Спасибо, что зашли, Семен Тарасович!

— А как же! С завтрашнего дня у меня тоже отпуск. Вот еще банка клубничного варенья от моей жены— вашей. Только не зовите по отчеству. Просто Семен. Ладно?

— Ладно.

Мы сидели за кухонным столом, пили чай с клубничным вареньем. Семен расстегнул верхние пуговицы кителька, откуда проглянул треугольник тельняшки.

— Если не против, завтра заеду утром на своем «Москвиче», отвезу к озеру. Там у нас маленькая база отдыха. Выдам шлюпку. Объясню, что и как.

—  Это далеко? — спросила моя жена.

— Близенько! Тысяча пятьсот метров.

— Тогда зачем машина? Сами дойдем. Скажите только, куда идти. — Нет–нет. Нужно переходить трассу. Там большое движение. Опасно в вашем положении. Запросто буду отвозить вас по утрам, забирать обратно. Устанете рыбачить, можно отдохнуть в домике базы.

— А рыба‑то в озере есть? — спросил я.

— Полно карася и окуней, обловитесь. Для страховки с утра поставлю сеть. Завтра обмоем улов! — бодро заверил мичман и козырнул на прощанье. — Честь имею!

…Над озером курился утренний туман. Было прохладно. Пока Семен стаскивал с отмели тяжелую шлюпку, отплывал куда‑то в залив ставить свою зеленоватую японскую сеть с красными поплавками, мы спустили Джильду с поводка, благо, вокруг не было ни души. Я застегнул на жене молнию куртки с капюшоном, надетой поверх свитерка. Отыскал возле домика лопату, жестянку, принялся копать червей.

Жена сидела у вкопанного у берега стола, поглаживала вилявшую хвостом Джильду.

Умиротворение сошло на мою душу.

Вскоре пригреб Семен. Ловко выскочил, подсадил нас в шлюпку, оттолкнул от берега. Джильда вспрыгнула на нос нашего суденышка, тоже захотела принять участие в рыбалке.

Жена устроилась на корме. Я взялся за весла.

— Красиво смотритесь! — сказал на прощанье Семен. — А мне еще нужно сгонять на работу, получить отпускные. Жена приглашает к нам на обед. Заеду за вами к трем часам.

— Где ваша работа? — спросила жена. — Далеко?

— Да тут. Под этой местностью, под озером. Отсюда командуем нашими подлодками в мировом океане.

—  Семен! То, что вы говорите, разве не военная тайна? — спросил я, видя, как он направляется к своему «Москвичу». — Американцы давно лучше нас все знают! — обернулся он напоследок.

Выгребая к середине озера, я смотрел на жену. Милый мой человек, она сидела кулема–кулемой, вроде бы ничего не поняла.

А я почувствовал, что все под нами словно накренилось.

Опустил якорь на длинной веревке. Глубина оказалась не больше трех метров. Настроил удочку для жены, насадил на крючок верткого червячка. Хотелось, чтобы она поймала хоть одну рыбешку. Это была первая в ее жизни рыбалка.

Она прилежно держала в руках удилище, прилежно смотрела на поплавок.

Туман рассеялся. Над озером проглянуло солнце.

Клева не было.

Пытались ловить со дна, вполводы. Не клевало. Тогда я выбрал якорь, и мы двинулись к заросшему осокой заливчику.

Здесь тоже не было ни поклевки.

—  Все‑таки, как ты думаешь, кто у нас будет— мальчик или девочка? — спросила жена.

Я не ответил. Потому что думал о том, что под ней с человечком в ее чреве находится Центр управления атомными подводными лодками, рыщущими по Мировому океану. И даже не во время маловероятной сейчас войны, а просто в случае чьего‑нибудь головотяпства именно сюда первым делом полетят ракеты с термоядерной начинкой… Я представлял себе глубокие подземные залы, мерцающие огоньками приборов, у которых напряженно сидят сухопутные подводники в своих пилотках…

— Устала? — спросил я. — Давай сматывать удочки.

Мы поплыли назад. И тут Джильда подала голос. Я оглянулся. На мысу сидел старик в мятом картузе с раскинутыми веером удилищами. Рядом стояла четвертинка водки.