Страница 5 из 6
— Ну же. Путь свободен, — Априор был как всегда спокоен.
Она обернулась. Застывший фашист с деловым, почти спокойным лицом, приготовил к броску гранаты.
— Подожди, — сказала Лида Априору.
Тишина. Даже деревья не покачиваются. Мёртвая дорога белой нитью уходит вдаль.
— Я остаюсь.
Априор покачал головой.
— Не совершай ошибку. Вы не выживете. Ты бессмысленно погибнешь, а я нарушу причинно-следственную связь, если не помогу тебе.
— Значит, надо выбрать верный путь, — сказала Лида. — Ответь мне. Зачем разлился тот бидон с молоком?
— Это просто, — ответил старик, чуть помедлив. — Чтобы ты сильнее любила бабушку, и чтобы…
— Чушь! — воскликнула Лида. — Я бы всё равно её любила.
Старик молчал.
— Тогда я тебе скажу. Ты ошибся. А бидон разлился тогда, чтобы я поняла истину сейчас. И я поняла её!
— Ты не можешь понять, — возразил Априор. — Но всё же, интересно послушать.
Лида набрала воздуха.
— Ты решил, что мой дар, вернее проклятье, мучившее меня всю жизнь, возник потому, что нужен тебе? Всё совсем наоборот. Это ты застрял тут, чтобы помочь мне. Всем нам! Ты такое же «плохое» молоко, которое разлилось, как оказалось, не напрасно, Ведь даже вечность начиналась для чего-то! Ты просто ошибся отправной точкой.
Старик думал.
— Если даже так. Война — очень сложный клубок причинно-следственных связей. Пересчитывать нет времени.
— Но что, если я права? — настаивала Лида. Сейчас она играла ва-банк, и ставка слишком высока, чтобы колебаться. Пришло время пустить в ход последний козырь:
— Подумай хорошо. Если ошибаюсь я, то ты всего лишь нарушишь эту свою причинно-следственную нить. А если ошибаешься ты? Ты обрушишь огромный веер. Разве это не катастрофа?
Априор блуждал отрешенным взглядом, и, казалось, мысли с бешеной скоростью бегают в его голове. Вернее в том, что казалось человеческой головой. И Лида сказала:
— Ты часть этой цепочки и тебе придётся нам помочь. Если у тебя не хватает энергии, чтобы ускорить нас, то помоги нам выиграть это бой. Для этого ты тут!
Лида понимала, что блефует. Ведь существовал еще третий путь. Априор мог просто решить бездействовать, чтобы не совершать новых ошибок. Но об этом думать совсем не хотелось.
Он всё еще не отвечал. Потом раскинул руки в стороны, и начал медленно исчезать. Ну, вот и всё…
Странно, но Лида думала, что ускорение пропадёт сразу, а оно истлевало постепенно. Сначала медленно зашевелились ветви елей, потом медленно задвигались люди.
Крики, стрельба и запах смерти заполнили пространство. Промозглая холодная земля щедро делилась сыростью. Лида попыталась дотянуться до оружия.
В какой-то момент сильная рука схватила её и потащила в сторону. Краем глаза Лида успела увидеть, что это Михаил.
Через несколько мгновений в том месте, где они недавно были, рвануло. Огненное зарево обожгло глаза, и Лида зажмурилась. А немцы всё прибывали.
— Лида! Видишь того офицера? Возьми его, — Михаил показал на немца в фуражке, размахивающего руками.
Она отрицательно замотала головой:
— Я не могу!
Михаил непонимающе посмотрел на ней, через мгновенье в глазах мелькнуло разочарование. Он отвернулся и ринулся в бой.
Она опустила голову и закрыла лицо руками. Это несправедливо, ведь она сделала, что смогла! Она пыталась. Так что пусть её простят. И бабушка, и Харченко, и все остальные…
Что же это дрожит? Она от рыданий или земля? Лида замерла, прислушиваясь. Это дрожит земля! Лида медленно оторвала руки от лица и смахнула слёзы.
Поднялся сильный ветер, он почти сбивал с ног, разметал волосы, сорвал с саней мешок с провизией. Первые мгновения сознание оказывалось верить в происходящее. Земля за спинами немцев вспучилась и росла горой, из которой вдруг с грохотом вырвался крутящийся вихрь из пыли и воды.
Бой замер, пожух и скомкался. Немцы, реагируя на шум за спиной, оборачивались. А вихрь всё увеличивался в размерах, с нарастающим грохотом он принимал формы огромной воронки.
Мальчишка с винтовкой попятился назад, и Лида, рупором приставив ладони к губам, попыталась перекричать шум:
— Миша, это помощь!
И, убедившись, что Харченко её услышал, она повернулась к воронке и изо всех сил закричала:
— Априор! Дави их!
Вихрь разрастался, выдирая с корнем деревья, подбирая камни, слизывая куски почвы. Он вплетал их в чудовищную карусель. И замер на одном месте, как словно выбирая путь.
Михаил Харченко, оправившись от потрясения, оторвал взгляд от воронки и махнул рукой:
— Всем отойти!
Немецкий офицер что-то кричал и жестикулировал, указывая на воронку. Снова застрочили автоматы, гранаты взрывались, покрывая воронку огненными вспышками. Вихрь поплыл на офицера, и тот, развернувшись, побежал прочь. Но тщетно! Воронка поглотила его, и, как тряпичная кукла с разбросанными руками и ногами, он, в последний раз мелькнув на поверхности, исчез в недрах вихря.
Среди немцев началась паника. Многие бросали оружие и бежали прочь, но далеко им уйти не удавалось. Казалось, что огромный вихрь, верхушка которого терялась высоко над деревьями, шел медленно. Но это была только иллюзия. Немцы бежали изо всех сил, но рядом с воронкой казались едва ползущими муравьями. Они не успевали укрыться от стихии, и смерч поглощал всех, кто попадался на пути. Оправившись от шока, партизаны подключились к бою. Они расстреливали всех, кто сумел избежать воронки.
Бой закончился внезапно угомонившимся ветром. Сразу наступила тишина. Партизаны с опаской смотрели на воронку, которая замерла в одной точке. Лиде вдруг на мгновенье показалось, что это Априор стоит и смотрит на неё.
Воронка вращалась всё медленней, и вдруг рассыпалась густым водопадом камней, тел и деревьев. Когда облако пыли улеглось, Лида увидела маленькую точку света, которая на миг вспыхнула ярче и юркнула в небо.
— Спасибо, — прошептала она. — И счастливого пути…
Ночью обоз на полном ходу проскочил излом линии фронта и встретился с передовыми патрулями 8-й гвардейской дивизии имени Панфилова. Лида помнила тусклую штабную лампу, горячий чай в жестяных кружках и доклад Харченко. Когда он рассказал командиру дивизии Чистякову, как партизаны и колхозники собирали обоз для ленинградцев, старый генерал заплакал…
На железнодорожной станции передали для дальнейшей отправки продукты, которые заняли пять вагонов. Не раз в пути на станциях и полустанках жители многих сел спешили пополнить обоз для ленинградцев. Вечером 29 марта 1942 года партизаны прибыли в Ленинград. Михаил во главе партизанской делегации отправился в Смольный, а Лида поспешила домой.
Еще в подъезде она почувствовала, что в доме никого нет. То ли звенящая тишина, нарушаемая лишь постукивающей рамой выбитого стекла, то ли запах покинутого помещения наталкивали на эту мысль. Подойдя к двери своей квартиры, она почувствовала пустоту. Даже ключ почему-то не стала искать. Толкнула дверь, и правда: та оказалась не запертой.
В полутьме квартиры слышалось тиканье часов. Лида коснулась комода в прихожей, провела рукой. Потёрла пальцами, чувствуя на них скрип пыли. Тихо вошла в зал и привалилась к косяку, гладя на привычную, но покинутую обстановку. На тёмном круглом столе в центре зала белела тетрадь. Лида медленно подошла, взяла её в руки. Подошла к окну и, при свете весенней северной седой ночи, перевернула первую страницу.
Строки бабушкиного дневника лились прямо в душу, и Лида читала, не замечая времени, пока не перевернула последнюю страницу. Там пронзительно чернела всего одна строчка.
Дорогая внученька! Прости, что не дождалась тебя. Но больше я тут никому и ничем помочь не смогу…
Запись обрывалась так внезапно, что Лида невольно перевернула страницу, в надежде увидеть продолжение. Но, на тыльной стороне пожухлого листа ничего не было.