Слово

Учёные бились в истерике, выдвигая различные теории. Никогда им не удавалось угадать, где взойдёт солнце. Между тем, посевы пшеницы в Арктике, на экспериментальной площадке, взошли. Невзирая на солнце.

И тогда выступил Марк Садовский. Я верю, сказал он, что слово делает чудеса. И начал нести ахинею о яблонях на Марсе и о том, что человечество забыло о высоких порывах. Что забыло, дескать, о мечтах и о хорошем сумасшествии, которому учили книги. Что люди боятся людей и мечтают преодолеть этот страх при помощи вещей. Чем больше вещей — тем лучше. А ещё лучше, чтобы не говорили, что ты в чём-то отличаешься.

Я же, сказал Садовский о порывах не забыл. У меня лучшая частная библиотека, которую можно себе представить. С её помощью я пишу сам.

И всю эту ахинею и галиматью можно было бы пропустить между ушей или посмеяться. Если бы не одно «но». Яблони на Марсе, куда так и не ступила нога человека, всё-таки зацвели. Какой-то дурак из журналистов предал это огласке и пошло бурление. Садовского искали всем миром, объявили преступником, потому что — а ну как, сегодня яблони на Марсе, а завтра он Землёй управлять захочет?

Его искали почти двадцать лет. За это время умерли его дети, но Садовский не сдавался. Он скрывался у благодарных учеников, он, по слухам, накормил голодающих детей в Африке. Не семью хлебами, конечно. Какой-то кашей вроде манки.

Пытались проникнуть в особняк. Особняк выдержал — кованые решётки не пускали незнакомцев, ничто не брало это место — ни таран, ни атаки с воздуха. Миниатюрную атомную бомбу власти сбросить как-то остереглись.

— Особняк ждёт наследника, — переговаривались между собой ученики Садовского.

— Марк! — видеостена вспыхнула и Марк вздрогнул.

Лялька, действительно, сияла. Персиковой кожей, водными алмазами на розовом купальнике, пунцовым румянцем. Она стояла около бассейна, о котором Марк напрочь забыл.

— Что это за шутки? Ты правда сын преступника?

— Правнук, — ответил Марк чистую правду.

— Тебя уволили? — нахмурилась Лялька. — Не отпирайся, мне Лёлик всё рассказал!

Не успел Марк спросить, что это за Лёлик, как увидел сослуживца, с которым общался днём.

Лёлик подошёл, нагло ухмыляясь и прижался к Ляльке.

— Вот что, — сказал он примиряюще Марку, — только без обид, ладно? — Сегодня эта рыбка будет моей.

— Дельфинчик! — кокетливо произнесла Лялька и бросилась в воду.

— Найдёшь новую работу — позвони ей, — посоветовал бывший коллега и поплыл вслед за женой Марка.

У Марка потемнело в глазах. Он зарычал, бросил что-то в видеостену и выбежал из дома с одним желанием — рвать и убивать.

Кто-то схватил его. Он лягнул, пытаясь вырваться. Тогда его скрутили несколько человек, связали и бросили в машину.

Они долго ехали в темноте, петляя по закоулкам. Потом выехали к старинной кованой решётке.

Марка выволокли из машины. Решётка со скрипом отворилась и его внесли в дом. Посадили на диван, зажгли свечу. Электричества в доме давно не было.

— Я ждал вас, — сказал один из людей, — они — тоже, — он обвёл рукой вокруг себя.

Книги громоздились до потолка. Марка развязали. Он узнал в человеке врача, который прошлым вечером уговаривал его дать согласие на эвтаназию.

— Я был его учеником, — пояснил врач. — Если хотите — убегайте и делайте глупости. Но Садовский сказал, что слово вас позовёт.

Он буквально впихнул Марку в руки книгу. Марк, щурясь, прочитал: «В начале было Слово»…

Дальше он не видел — пламя свечи, затрещав, погасло.

Тогда Марк сказал негромко:

— Свет.

Над городом взошло солнце.