Страница 35 из 46
Первый дофин тяжело болел костным туберкулезом, от которого 4 июня 1789 года скончался. С этого момента наследником французского престола стал именоваться четырехлетний герцог Нормандский.
Революция уже занималась. Месяц, как заседали Генеральные Штаты, в которых пока шла проверка полномочий депутатов. А брожение в обществе, всплески народного гнева, парламентские мятежи – все это нарастало в стране уже третий год.
Даже если бы родители не потеряли за последнее время двоих детей (сына и дочь), им было о чем горевать и тревожиться. Королева становилась едва ли не главным объектом ненависти простого люда как легкомысленная расточительница, «мадам Дефицит», да к тому же австриячка… Король нес тяжкое бремя ответственности как за финансовый кризис, в большой мере унаследованный, так и за попытки реформ, предпринимавшиеся его министрами.
Однако пока страдания и невзгоды родителей, по крайней мере внешне, не сказывались на жизни королевских детей.
Известно, что Луи-Шарль был chou d’amour (любимчик, сокровище) своей матери, с которой проводил много времени. Мария-Антуанетта любила читать сыну басни Лафонтена и сказки Перро, пела ему, аккомпанируя себе на клавесине.
Сохранился написанный рукой королевы в 1789 году текст, рассказывающий о характере дофина. Он был составлен для воспитательницы мальчика мадам ле Турзель и свидетельствуете внимательном и нежном отношении матери к ребенку. Королева пишет, что Луи-Шарль очень хочет быть хорошим, но малышу это не всегда просто. Он фантазер и подчас так увлекается, что путает выдумки с реальностью. Есть, между прочим, в записке и такое замечание: «Чувствительность его нервной системы такова, что любой непривычный шум его пугает». Королевский сын, например, боится собак.
Впрочем, достоверных сведении о первых годах жизни будушего Людовика XVII мало. Мемуары знавших его тогда людей и основанные на них биографии приближаются к жанру «жития мученика» и требуют весьма критического к себе отношения. Но нам хорошо известно, когда и как в нее ворвалась революция.
6 октября |78§ года мальчика разбудили на рассвете и потащили в покои короля. В Версальский дворец ворвалась разъяренная толпа. Уже убили нескольких лейб-гвардейцев, опасность угрожала королеве…
Малыш увидел дрожавшую от страха и унижения плачущую мать. Услышал яростные крики и поношения в ее адрес, увидел искаженные лица страшных людей. Вот Мария-Антуанетта. взяв за руки сына и дочь, выходит на балкон. Внизу колышется и угрожающе рокочет многоголовая революция. Мальчик и девочка жмутся к матери. Но из толпы кричат, чтобы детей убрали. Угроза относится только к женщине. Королева уводит Луи-Шарля и Мари- Терез в комнату и появляется одна…
В тот же день королевский кортеж в сопровождении национальных гвардейцев Лафайета и восставших медленно движется по направлению к Парижу. Вокруг кареты пляшут возбужденные женщины, раздаются исступленные, необузданные вопли, звучат оскорбления в адрес Марии-Антуанетты, смысла которых принц и принцесса, слава Богу, не могут понять. Лишь к одиннадцати часам вечера венценосные путники и их измученные дети добираются наконец до нового жилища – дворца Тюильри.
События знаменитого похода на Версаль и переезда короля в Париж описаны сотни раз. Но вот какое смятение пережили в тот день девочка одиннадцати лет и мальчик четырех с половиной, навсегда останется неведомым. Можно лишь предполагать, какой отпечаток оставили страхи и ужасы того дня на их психике.
А это было только начало. В Тюильри приходилось начинать новую жизнь. При этом скоро оказалось, что революционные власти Парижа фактически взяли короля и его семью в плен. Свобода их действий и даже передвижений оказалась существенно ограничена. И с каждой неделей ограничивалась все больше, а положение становилось все более унизительным. На лицах взрослых, окружавших Луи-Шарля и Мари-Терез, стали появляться отчаяние и страх.
Наконец, летом 1791 года была совершена знаменитая попытка бегства королевской семьи. Поздним вечером 20 июня гувернантка мадам де Турзель, вместо того чтобы уложить детей спать, закутала их потеплее и вывела за ворота Тюильри на улицу Эшель. где ждала карета. Мадам де Турзель будет играть роль русской баронессы Корф, возвращающейся на родину вместе со своими детьми. «Лакеем» баронессы будет Людовик XVI, а «камеристкой» – Мария-Антуанетта. Путешественники собираются по отдельности, соблюдая меры предосторожности… Долго и с беспокойством ждут «камеристку», которая, не зная Парижа, плутает по улицам. А впереди – ночь и день в дороге, утомительная поездка к северо-восточной границе Франции. Все закончится в деревушке Варенн, где «лакея» и «камеристку» узнают и задержат.
И теперь обратный путь: подавленные лица взрослых, чужие люди в карете рядом с отцом и матерью (это были комиссары Национального собрания Барнав и Петион), которые ведут себя как хозяева, и опять толпы вокруг, злобно кричащие или угрожающе молчащие…
Луи-Шарлю, мальчику с легко возбудимой психикой, шесть лет.
Проходит еще год… 20 июня 1792 года в королевское жилище врывается толпа, как когда-то в Версале. Пока она хозяйничает в Тюильри, королева с детьми сидит, забаррикадировавшись в одной из комнат. Король надевает революционный фригийский колпак, кричит: «Да здравствует нация!» Однако совершенно ясно, что дни его власти сочтены. Да и за саму жизнь трудно поручиться – охрана из швейцарских гвардейцев не может сдерживать натиск восставших.
И вот наступает развязка. 9 августа народ вооружается, гудит набат, бьют в барабаны, отчетливо звучат требования низложения короля. Угрожающие звуки вновь достигают ушей обитателей Тюильри. Людовик XVI, королева Мария-Антуанетта, их дети и сестра короля Элизабет под охраной гвардейцев теперь уже навсегда покидают дворец. Они направляются в Национальное собрание.
Здесь, в небольшом помещении рядом с залом заседаний, королевское семейство проведет три дня. Отсюда хорошо слышны и враждебные голоса депутатов, и пушечные залпы, и ружейные выстрелы – Тюильри берут штурмом.
13 августа 1792 года семилетний дофин Луи-Шарль вместе со своими близкими оказался в тюрьме. Их поселили под надежной охраной в малой башне Тампля: короля на третьем этаже, всех остальных на втором. Общаться разрешалось, поэтому в первое время заключение сблизило детей с родителями. Впрочем, и это потом обернулось психологической травмой.
Сначала мальчик находился под опекой матери: она проводила с ним большую часть времени, укладывала спать и поднимала по утрам. С отцом Луи-Шарль виделся только днем. 26 сентября Коммуна для большей надежности перевела короля в главную башню, теперь семья могла видеться с ним только за обедом. Прошел месяц, и в главную башню переселили всех заключенных. Но в жизни мальчика вновь произошла перемена. Отныне его кровать поставили в комнате отца, а королева должна была после ужина оставлять сына. Дофина не переводили наверх к матери и тогда, когда король в конце ноября заболел; королеве не разрешали оставаться с ребенком на ночь, даже когда у того поднялась температура.
Тем не менее, если не считать всех этих болезненных перемен и етраничений, до сих пор все было не так уж плохо. Жизнь текла размеренно и однообразно. Дети проводили много времени с родителями и с теткой, с которой очень сблизились, вместе гуляли во дворе Тампля, по несколько раз в день собирались за столом. Людовик XVI играл с сыном и занимался с ним не менее двух часов каждый день. Будучи весьма образованным человеком, он читал вместе с Луи-Шарлем, давал ему уроки истории, географии, математики, латыни. Наверняка между ними возникла дружба – мальчик был как раз в том возрасте, когда становится важно внимание отца.
Но вот 11 декабря начался судебный процесс над Людовиком XVI. С этого момента его окончательно разлучили с семьей, а дофина снова отправили к матери.
Разлука и в особенности последняя встреча-прошание семьи с королем 20 января 1793 года, накануне его казни, не могли не стать тяжелым психическим потрясением для ребенка. По свидетельству очевидца, свидание продолжалось около двух часов. Женщины рыдали, дофин стоял между колен осужденного и обнимал его. Ребенок неполных восьми лет знал, что завтра его отца убьют.