Глаза Поднебесья

Наверное, в моих широко раскрытых от ужаса глазах мелькало столько вопросов, что Высший ласково потрепал меня по щеке, успокаивая, и произнёс со вздохом.

— Надо бы поскорее отправить тебя в медблок — приводить в порядок крылья, но ты же упрямая, как стадо баранов. К тому же, здесь, в отличие от Поднебесья, точно нет посторонних ушей. Мы одни во Вселенной, — Амэй с пронзительной грустью посмотрел на бесконечное море — темно-синие, невероятно спокойное и абсолютно пустое. — В общем, слушай. Всё началось с Тайруса…

Глава 9. Судьба хранящей

Год назад…

День у Тайруса не задался с самого утра. Разумеется, благодаря подопечным. Иногда он даже думал, что Высшие старцы, а особенно Амэй, нарочно издевались, спихивая ему сброд. Мстили за старые грешки, чтобы на собственной шкуре прочувствовал, каково иметь дело с ходячей головной болью.

Сначала пришлось страховать заносчивого мальчишку, решившего на спор проехать на отцовской машине по центру города в пик тумана. Идиот радовался победе, не подозревая, сколько раз едва не поздоровался со столбами и не кувыркнулся в кювет. Он принимал поздравления от таких же глупых и прыщавых сверстников, пока ангел шипел под нос ругательства и мечтал дать клиенту подзатыльник, а еще лучше — пинок под зад.

Следующей на нервах слуги Поднебесья поиграла вздорная девица, возомнившая себя потомственной знахаркой. Откопала потрепанные рецепты прабабки и чуть не взорвала весь дом. Потом ещё в больнице причитала, мол, как на люди теперь показываться с обгоревшей шевелюрой и подпаленными бровями. Дура! Спасибо бы сказала, что остальные части тела целыми остались. Но дождёшься благодарности. Как же!

После обеда проблем добавил старикашка, которого Тайрус не переносил из-за мании величия и занудства. Распалившись, как чёрт из несуществующего ада, дед на всех парах отправился на разборки к гадалке. Выставлять претензии за не сработавшее любовное зелье, опробованное на молоденькой соседке. Да только тётка крепкая оказалась. Погнала вздорного клиента прочь. Да так, что тот ступени пересчитал и непременно свернул бы костлявую шею, не подоспел хранитель вовремя.

В общем, когда вымотавшийся Тайрус добрался до дома, язык чесался поведать первому встречному сородичу о паре сотен его недостатков. Чтоб и другим жизнь мёдом не казалась! Но вместо познавательного общения разъяренный слуга Поднебесья спрятался от посторонних глаз в пустом зале. Растянулся на полу, сплетя руки на животе, и постарался выбросить из головы незадачливых подопечных. Ну их всех в пропасть!

Из-за раздражения, мрачной фиолетовой субстанцией разливающейся по телу, процесс восстановления проходил медленнее обычного. Пришлось настолько глубоко погрузиться в себя, что все чувства притупились, а звуки ушли. Стало, действительно, легче. Даже почти хорошо.

Но, увы, Тайрус не учёл, что небольшая вольность приведёт к беде.

Едва он приоткрыл глаза, сразу понял — что-то не в порядке.

Взгляд сфокусировался на браслете. На одной из лампочек, отчаянно мигающей опасным красным цветом.

От затылка до кончиков пальцев прошла судорога. Перья встали дыбом.

— Иветт! — взвыл Тайрус, предчувствуя худшее и понимая, что время упущено.

Он погорячился, отправляя в пропасть всех подопечных. Иветт Дальенти была исключением. Девочка хранителю, действительно, нравилась. Во всех трёх жизнях, что доводилось её опекать. Эта душа была особенной. Пусть и странной. Или даже неправильной. Слово «поврежденная» ангел намеренно не использовал. Потому что в Иветт, а также в Лини и Рут (так звали девочку в двух предыдущих жизнях) всегда был свет. Вопреки тому, что каждый раз случалось напоследок.

Тайрус так торопился, что едва не сбил с ног Ллойда, строящего глазки стажерке. Тот пошатнулся, нелепо взмахнул руками. Но спешащему ангелу не было дела ни до ярости давнего неприятеля, ни до глупого смешка девочки. Какая разница? Первый красавчик Поднебесья предпочитает не связываться с равными, бережет лицо и крылья. Состоявшиеся ангелы — это не новички, не смеющие перечить. Ответят, мало не покажется.

Не заметил хранитель и Высшего Амэя, проводившего его внимательным взглядом. Старец разочарованного покачал седой головой. Понял, Тайрус снова напортачил. Но останавливать не стал: раз бежит, значит, дела не терпят отлагательств. Лишь галочку в уме поставил — просмотреть позже сводки и выяснить, в какие неприятности влипли клиенты белокурого ангела. Вдруг пора вызвать хранителя на ковёр.

И как в воду глядел. Вопреки стараниям Тайруса было слишком поздно. Не помогли ни скорость, ни усилия, ни злость на самого себя, заставляющая лететь быстрее.

Ангел увидел открытое окно комнаты Иветт. То самое, которое плотно запиралось земными родителями девушки последние месяцы. Однажды они уже сняли её с подоконника. Вернее, отец и мать так думали. На самом деле, это Тайрус помог им поспеть вовремя, чтобы не дали девочке прыгнуть. Он видел её глаза в тот день. Понял, что она мечтает разбиться. Жаждет уничтожить себя.

Ангел не понимал этого. Не представлял, что происходит третий раз подряд. Она была чудесным ребёнком. Всегда. Её смех звучал колокольчиком, хотелось хохотать в ответ или даже плакать от счастья. Светлые, полупрозрачные глаза горели огнём. Тайрус видел в них своё отражение и, как никогда, чувствовал важность собственной миссии. Казалось, эта душа была создана для великих свершений.

Но всё заканчивалось иначе.

Всегда.

Вот и сейчас трагедия повторилась. Внизу собралась любопытная толпа, чтобы поглазеть на его девочку. Изломанную хрупкую фигурку, распластавшуюся на асфальте в луже собственной крови. Распахнутые глаза смотрели в небо. Они успели остекленеть, но Тайрусу почудилось, что мёртвая Иветт Дальенти пытается что-то разглядеть в одной ей доступных далях. Там, где нет места другим. Ни людям, ни ангелам.

Иветт!

Это имя хранитель повторял, едва размыкая губы, десятки раз, пока сидел на полу у двери в кабинет Амэя. Высший вызвал его на разбор полётов, но не торопился приглашать внутрь. Старец часто так поступал, чтобы проштрафившиеся обитатели Поднебесья испугались сильнее. Но сегодня Тайрусу было наплевать на гнев Амэя в собственный адрес. Ангел боялся только за Иветт. За её поломанную душу.

Ей не позволят вернуться в Мир Гор и Туманов. По крайней мере, в ближайшие десятилетия. Это было ясно, как день. Как и то, что хранителю больше не разрешат приблизиться к любимой подопечной. Вопрос был лишь в том, какие шаги предпримет Высший: отправит огонёк души «лечиться» или решит уничтожить. Тайрус страшился именно второго варианта. Он знал негласное правило: Поднебесью не нужен брак.

Когда дежурный ангел распахнул перед проштрафившимся хранителем дверь кабинета, тот был готов кинуться Амэю в ноги. Но что-то в облике Высшего, изучающего отчет о происшествии, заставил Тайруса передумать. Он замер позади старца, спрятав руки за спиной. Хотел опустить голову, но не удержался, посмотрел на экран. К счастью, фотографий мёртвой Иветт там не было, только текст. Скупое перечисление фактов. Без эмоциональных подробностей.

— Ты — идиот, — процедил старец, не оборачиваясь, и аккуратно взял со стола чашку, испускающую легкий мятный аромат. Тайрус никогда не видел, чтобы Амэй ел, но поговаривали, чаем побаловаться обожал.

— Знаю, Высший, — не стал спорить ангел. — Я опоздал.

— Вдвойне идиот, — процедил Амэй раздраженно. — Я имею в виду не твою нерасторопность, а непроходимую тупость. Надо было бить тревогу, когда девчонка убила себя второй раз, а не ждать третьего. Почему молчал? Влюбился? Впрочем, тут пишут, что у неё посредственная внешность.

— Неправда! — возмутился ангел. — Не влюблялся я. А Иветт… она вовсе не уродина, как все говорят. Я не понимаю, зачем окружающие так к ней относятся. Словно сговорились…

Тайрус замолчал, смутившись. Отношение людей к подопечной для него, и впрямь, было загадкой. Неважно, кем она являлась — Иветт, Лини или Рут — её считали некрасивой. Юноши не замечали или откровенно говорили гадости, девчонки либо посмеивались, либо брали под так называемое покровительство. Она и сама считала себя дурнушкой. Сколько слёз пролила, стоя перед зеркалами. Ругала небеса, презирала собственные лицо и тело. Только глаза и любила. А Тайрус изумлялся, потому что редко видел столь правильные и благородные черты. Она была прекрасна, но не желала этого понимать.