Страница 12 из 47
Андрей поцеловал ее, и этот поцелуй был красноречивее всяких слов. Конечно, он понял ее, понял, что она сгорает от нетерпения, что уже принадлежит ему. Лиханову было приятно чувствовать, как его воля целиком подчинила себе очаровательную девушку. Он устал от сильных женщин, которые умеют вести тонкую любовную игру и стремятся сделать своим рабом даже незаурядного мужчину. Лена же казалась другой. Лицо ее светилось радостью – никакого притворства. Ну конечно, если ей хочется побыть с ним, то почему она должна это скрывать.
– Я рад, что тебе понравилась моя идея. Мы с тобой посидим ночью у камина, попьем замечательный коньяк, о котором я расскажу тебе чудесную романтическую историю.
– Камин, коньяк и сказки всю ночь! – счастливо засмеялась Лена. – А днем прогулка в сосновом бору? – Он кивнул. – Я люблю осенний лес, очень люблю! – И в этих словах было столько чувства, что Андрей воспринял их как признание в любви. Он снова поцеловал ее, вложив в поцелуй не страсть еще, но обещание настоящей страсти, и Лена инстинктивно почувствовала, что мужчина хотел сказать ей своим поцелуем: главное впереди и надо подождать еще немного… И она согласна была ждать сколько угодно, лишь бы он сдержал свои обещания. Девушка едва держалась на ногах, когда оторвалась от его губ, и медленно, словно нехотя, направилась к подъезду.
Дома Лена сразу прошла в ванную, надеясь, что Наташа проявит такт и займется своими собственными делами. Но не тут-то было! Верная подруга караулила ее в комнате, потом двинулась вслед за Леной на кухню и, усевшись пить с ней кофе, приступила к делу:
– Ты можешь молчать сколько угодно, но я по твоему лицу вижу, что ты влюбилась без памяти! – начала Натка. – Значит, поход в театр прошел на высшем уровне? – Лена кивнула. – Отлично! И каков следующий номер вашей культурной программы? Музей, выставка или цирк? Может быть, куклачевские киски? – Лена вежливо улыбнулась, отдавая дань остроумию подружки. – А не слишком ли затянута прелюдия, а? – Лена нахмурилась, ей не нравились наташкины намеки.
– И совсем не смешно, – подала она реплику.
– Ах, не смешно, говоришь? Да уж действительно, какой тут смех! Боюсь, как бы не вышли одни слезы.
– А тебе-то что бояться? Тебя, что ли, в театры приглашают? – Лена понимала, что нужно молчать, что подруга ее провоцирует, что о даче лучше и не заикаться – но удержаться не могла и втянулась в бессмысленный спор.
– Что, опять театр? – приподняв брови и выражая крайнее изумление, пробормотала Натка.
– Конечно нет! – гордо заявила Лена. И почему, собственно, она должна умалчивать о приглашении Андрея поехать на его дачу? Рано или поздно сказать все равно придется. – Нет, в субботу мы посетим его дачу!
– Дачу! – Наталья торжествовала так, будто поймала вора с поличным. – Этого и следовало ожидать, – голос ее стал насмешливо-издевательским, глаза сощурились. «Ну совсем как моя мама! – подумала Лена. – Наверное, именно поэтому я иду у нее на поводу». Между тем Наталья изрекла сакраментальную фразу:
– Вы едете вдвоем?
– Разумеется.
– Ну как же, как же… И чем вы там будете заниматься? Какова культурная программа?
– Прогулка на свежем воздухе в сосновом бору – раз, камин с коньяком – два, ну и все остальное… Тебе объяснить или сама все понимаешь?
– Что такое «все остальное», я понимаю, но вот ты, мне кажется, не отдаешь себе отчета…
Не дослушав подругу, Ленка встала и вышла из кухни. Нравоучения подружки ей до чертиков надоели. И чего она из себя корчит! Вздумала меня воспитывать, а сама то и дело просит: «Лен, ты не можешь завтра вечером пойти в кино? Ко мне Коля придет». И Лена всегда, ни слова не говоря, уходила и бродила по городу допоздна, чтобы не мешать милым голубкам. Почему-то Натка считала, что вполне может заниматься с Николаем чем угодно, но при этом следить за нравственным обликом подруги.
Засыпая, Лена слышала, как Натка гремит посудой на кухне. Она явно была вне себя. Ну еще бы, сорвалось очередное педагогическое мероприятие с проработкой потенциальной преступницы. Потом мысли ее вернулись к приятному, и она вспомнила, как Андреи поцеловал ее на прощание, обещая нечто фантастическое, что должно случится в субботу на его даче.
Глава 4
Петр Алексеевич курил трубку, рассеянно глядя в окно. Он не хотел признаться даже самому себе, что надеется увидеть, как Маруся стремительно бежит через двор, высоко поднимая юбки, как быстро мелькают ее тонкие щиколотки. Но двор был пустынен и скушен. Вот неторопливо прошел кучер, вот крестьянка принесла молоко. Ничего интересного. Петр хотел уже отправиться в кабинет, как вдруг увидел в глубине аллеи карету, запряженную шестеркой лошадей. Лошади шли неторопясь, словно их нарочно сдерживали. Наконец роскошный экипаж подкатил к крыльцу и остановился. Петр понял, в чем дело: одно колесо кое-как держалось на оси, и карета едва не заваливалась набок. Поэтому они и ехали так осторожно, подумал молодой барин. Кто бы это мог быть? Между тем кучер в расшитой золотом ливрее помог почтенному господину выйти на посыпанные гравием дорожки и пошел докладывать дворецкому. Господин между тем подавал руку пожилой даме, потом молодой.
«А, это Трубецкие с дочкой! – узнал Петр знатных и богатых соседей.' – Однако у них же две дочери. Любопытно, это старшая или младшая?»
Но хотя Петру было интересно, он не спешил спускаться, зная, что родители отдыхают. Он отнюдь не горел желанием принимать гостей. Эти восклицания, общие фразы – «Какими судьбами?» и «Сколько лет!», комплименты дамам, – нет, Петр Алексеевич не переносил подобную суматоху.
Да, в усадьбе Колчиных гостей сегодня не ждали и хозяева спокойно отдыхали после обеда. Дворецкий решился разбудить барина.
– Веди их в гостиную, предупреди, что мы сейчас выйдем, – распорядился седовласый, но еще довольно стройный и моложавый граф.
Дворецкий бросился исполнять приказание, а барин вызвал слугу и начал быстро одеваться. Потом постучал в комнату жены, предупредил ее и вышел к гостям.
– Александр Степанович! – приветствовал Колчин соседа, от души радуясь неожиданному визиту. – Какими судьбами?
– Простите, Бога ради, Алексей Павлович, за столь внезапное вторжение. Кучер сказал, что до дому не доедем – колесо вот-вот соскочит с оси. Решили не рисковать, благо ваше имение было уже рядом. Вот и решились вас побеспокоить.
– Какое беспокойство! Да для нас великая честь принимать у себя ваше сиятельство Марию Николаевну и мадемуазель Катрин, – он поцеловал дамам Ручки. – Ольга Сергеевна сейчас будет. Присаживайтесь, пожалуйста, располагайтесь как дома.
– О, какая честь! – с этими словами в гостиной появилась хозяйка. – Княгиня Мария Николаевна! Князь! Мы так рады! – она поздоровалась с князем и княгиней Трубецкими и подошла к княжне. – О Катрин, как вы повзрослели и похорошели. Да просто красавица!
Катрин довольно холодно поздоровалась с хозяйкой, сохраняя надменное и капризное выражение лица. На ней был безукоризненный дорожный костюм, шляпка с вуалью, перчатки.
– Присаживайтесь, княжна. – Ольга Сергеевна, казалось, не замечала недовольной гримасы гостьи, безупречно исполняя роль радушной хозяйки и поглядывая на мужа. У того все шло значительно лучше. Князь и княгиня были просты и без церемоний расположились на диване, оживленно разговаривая с Алексеем Павловичем. Ольга Сергеевна с досадой подумала, что пропустит самые последние столичные сплетни, но тут вспомнила о сыне. «Негодный мальчишка, опять хочет отсидеться в своей комнате/ До чего же несветский человек, – негодовала Ольга Сергеевна. – Нужно немедленно заставить его спуститься».
Графиня распорядилась, чтобы позвали Петра Алексеевича и завела разговор о свадьбе старшей княжны Трубецкой, Мари.
– Я слышала, брак вашей сестры оказался на редкость удачным. Ее свадьба, говорят, затмила все званые обеды.