Адская машина

Павел изобразил на лице отчаяние и, слегка повернувшись в сторону сына, так, чтобы не терять из поля зрения голову амбала, громко застонал.

-- Алешка!

Нужно было быть суперменом или Станиславскии, чтобы не купиться на этот отчаянный стон. Шварц попалсл: он резко обернулся и подставил подбородок. Павел слегка присел и, вложив в удар массу тела, локтем врубил амбалу в квадратную челюсть. Буйвол свалился бы от такого удара, но Шварц устоял, хотя и поплыл. Павел с отчаяния провел "атеми" справа в основание его бычьей шеи и только после этого амбал стал медленно валиться на бок. Павел успел достать его коленом снизу в челюсть и тот, развернувшись, рухнул. Павел обернулся к Семену. Он не ожидал от него такой мгновенной реакции и был неприятно поражен, увидев, как тот метнулся к столу за ножом.

Семен звериным чутьем уловил начало схватки и, проклиная себя, что не взял с собой пистолет, бросился к столу, где оставил свою "бабочку". Павел так же мгновенно оценил ситуацию и бросил тело в разворот, выбрасывая вперед ногу -- "уpамаваши" и достал Семена в момент, когда он уже наклонился к столу за ножом. Удар пришелся куда надо и Павел понял, что крысенок тоже вырублен. Оставался белобрысый...

Стас растерялся. Вместо того, чтобы прикрыться Светланой, как это делали не раз герои его любимых фильмов, он отпустил ее. Она развернулась и сильно толкнула его в грудь. Стас невольно сделал пару шагов назад и уперся в стену. Павел подошел к нему не спеша -- почему-то он не опасался этого парня. И совершенно зря. Едва Павел приблизился к нему на дистанцию удара, Стас нанес ему сильный боковой, однако Павел среагировал и кулак Стаса попал в локоть. Павел повторил свой излюбленный удар -- его локоть описал короткую дугу и врезался в челюсть Стаса. Добавлять не пришлось, тот тихо сполз по стене...

Павел, не глядя ни на пораженную Светлану, ни на сына, который приходил в себя и пытался встать на четвереньки, быстро взял на веранде моток бельевой веревки и профессионально связал сначала Семена, потом Стаса и лишь после этого осторожно подошел к Шварцу. Тот лежал на боку, слегка согнув правую ногу. Павел внимательно заглянул ему в лицо: вроде не притворяется, но береженого Бог бережет, и он сильно ударил носком сапога по коленной чашечке Шварца. Тот не шелохнулся. Павел облегченно вздохнул и связал его. Затем стащил всех троих на середину комнаты и дополнительно подтянул связанные ноги каждого к рукам...

Светлана не могла никак придти в себя от всего происшедшего, -- оно пор казалось ей чем-то нереальным, происходящем не с ней, а с кем-то другим. И только стон пришедшего в себя Алексея, затуманенным взглядом глядевшего вокруг, вернул ей равновесие. Для него весь "боевик" закончился с ударом Шварца и теперь он тупо смотрел на лежащие тела, Светлану, окровавленное, но улыбающееся лицо отца, не понимая, что произошло. Только когда Светлана присела около него и мягко провела рукой по разбитому лицу, он дернулся от боли и все вспомнил... Но воспоминание это было настолько тяжелым, что он снова застонал, на этот раз от стыда. Отец снова улыбнулся. Улыбка была стpашноватой. Так, наверно, улыбается лев, сваливший антилопу-гну...

Первым пришел в себя Стас, но почувствовав себя связанным, затих и не подавал признаков жизни. На Шварца Павел вылил кружку воды и тот захлопал глазами, соображая, почему лежит он, а не этот мужик, и почему именно он не может свободно двигать ни рукой ни ногой. Рванулся распрямиться, но связанные вместе ноги и руки дали о себе знать резкой болью в спине. Шварц понял все и успокоился. Семен, очнувшись, сразу оценил обстановку и тоже застонал от злобного бессилия.

Павел никак не реагировал на проявления жизни у рекетиров. Он стоял молча, а Светлана рыдала, уткнувшись ему в грудь. Павел легонько гладил ее волосы и уговаривал, как маленькую.

-- Тихо, тихо... Все уже прошло... Все хорошо... Успокойся...

Постепенно Светлана затихла, только изредка вздрагивали ее плечи. Алексей уже поднялся, так же молча сходил умыться на кухню и теперь сидел, подперев больную голову руками, и старался не глядеть на лежащих "друзей". Он постепенно вспоминал их шуточки, намеки и только теперь понял, какой он был лопух и тетеря. Светлана затихла, присела на краешек дивана. Павел прочитал мысли сына и незлобиво сказал:

-- Понял, с кем связался? То-то...

Хотел еще что-то добавить, но сдержался и промолчал, понимая, каково сейчас сыну. Алексей тихо кивнул.

-- Ладно, как ты себя чувствуешь? У этого бугая лапа крепкая... Ну-ка встань, пройди по одной половице. Э-э, да ты в полном порядке, хоть все снова начинай...

По той быстроте, с которой сын вскинул голову, Павел понял, как тот был напуган и что шутка вышла грубой и неудачной.

-- Ладно, ладно... не буду. Давай-ка вытащим их на веранду, пусть свежим воздухом подышат, а ты, мать, убери тут...

Павел и Алексей вдвоем быстро оттащили всех троих на веранду. Тpоица кpотко помалкивала, никто не издал ни звука, решили, что безопаснее быть вырубленными...

Когда отец с сыном вышли во двор, первым подал голос Семен.

-- Шварц, ты еще дышишь, сука?

У Анатолия в голове сильно шумело, но на оскорбление он отреагировал.

-- Кто из нас сука, еще вопрос. Это ты нам мозги полоскал: мужик, деревня, голыми руками возьмем... Тебе и Стас сказал, что он воевал, так что мужик крутой будет.

-- Когда он мне сказал! Ты, жлоб белобрысый, почему раньше не сказал?

Относительное добродушие и даже жалость к Лемешонку сменились теперь у Стаса мрачной решимостью отомстить за унижение. Зачем он сам приехал сюда, Стас уже забыл, все вытеснила ненависть. Коротко и зло бросил, признавая вину:

-- Промашка вышла.

-- У, сука, промашка... Погоди, я еще тебе припомню.

Шварц, несмотря на сильно болевшую челюсть, гоготнул:

-- Припомнишь... Только когда? Этот мужик сейчас ментов выэовет и тогда н другом месте считаться будем.

-- Не каркай, чую, что другое он задумал, только не пойму, что. Ты, Шварцнеггер, освободиться не сможешь?

-- Не, связал он нас классно; я и не знал про такое...

-- Ты много чего не знал, как я понял. Видел, как ты летал по хате, как воздушный шарик...

При этом упоминании Шварца передернуло, он сделал отчаянную попытку освободиться от веревок, впрочем совершенно бесполезную. Катаясь в углу, он рычал от натуги, пока Семен не прикрикнул на него:

-- Заткнись! А то он снова тебя успокоит. Лежите тихо, надо ждать.

Тяжелое, пропитанное ненавистью молчание, воцарилось на веранде...

Отец с сыном возились в сарае: Павел отпилил две доски, вытесал в них три полукружья и теперь примеривал доски между столбами пустого стойла. Алексей помогал отцу, не понимая, что тот задумал сделать, и не решаясь спросить. Доски ровнехонько укладывались в пазы, надежно закреплялись длинными болтами. Все было просто и надежно, так, как и любил все делать Павел. Он в последний раз оглядел сооружение и довольно крякнул:

-- Вот и стойло для гостей дорогих готово. А то что получается: приехали, поесть не успели, давай руками махать... Нет, сначала подкормить их надо...

Алексей начал догадываться о назначении странных досок, но молчал, опять робея отца. Павел вытащил из соседнего помещения тачку, в которой обычно они вывозили навоз, и бросил коротко сыну:

-- Пошли за новыми свиньями.

Вчерашних друзей грузили, как бревна, один на одного, с трудом дотолкали тачку к двери хлева и, просто перевернув ее, вывалили всех на испачканный свинячим дерьмом пол. Павел первым приподнял и поволок Семена, затем в середину -- Шварца, и замкнул троицу Стас. Никто из троих не произнес ни слова -- действия Павла казались им непонятныии и потому зловещими. А он, насвистывая, уложил их головами между досок, закрепил концы болтами, отчего все сооружение стало походить на групповую гильотину. Вытирая руки, Павел Алексеевич почти весело сказал:

-- Ну, вот и все, приехали. Ночуйте, ребята, завтра поговорим, а нам еще поработать надо.