Галили

— Смотрите! — воскликнула она и, обращаясь к Галили, добавила: — Все хорошо, милый.

Она протянула к нему руки, и он, взволнованно взглянув на меня, медленно приблизился к ней. Ветер усилился, и доски вскоре совсем исчезли из виду, уступив место песку, который, перекатываясь, поблескивал под нашими ногами.

Я посмотрел на Галили, который поспешил схватить Рэйчел за руку, и прочел в его глазах вопрос: что это еще за чертовщина и что Цезария собирается с нами сделать? Стены комнаты растворились, обратившись в серо-голубую дымку, а сводчатый потолок, несмотря на то что был сделан из толстых, покрытых слоем штукатурки досок, как будто испарился, и над нами появилось черное небо со звездами, свет которых становился все ярче и ярче. В какой-то миг мне показалось, что я лечу к ним с головокружительной быстротой, и, не дожидаясь, пока иллюзия полностью завладеет мной, я перевел взгляд на своих спутников, которые крепко держали друг друга за руки.

Внезапно я ощутил на себе легкий толчок, и Тэнси спрыгнул на песок. Встав на колени, я оглядел дикобраза, чтобы убедиться, что он не ушибся. Комната вокруг нас трансформировалась, и в заботе о животном я, как ни странно, находил для себя некоторое успокоение. Однако Тэнси, как оказалось, в опеке не нуждался и прежде, чем я успел к нему прикоснуться, стремительно заковылял прочь. Проводив дикобраза взглядом, я вновь посмотрел наверх и увиденное окончательно отвлекло меня от всего.

Нет, представшая моему взору сцена не была концом света — ни пылающего повсюду огня, ни мечущихся в панике зверей. Напротив, передо мной был удивительный и вместе с тем до боли знакомый пейзаж, который я никогда не видел воочию, но издавна рисовал в своем воображении, что, верно, делало, его ещеболее родным.

Справа от меня возвышался дремучий лес, слева шумели воды Каспийского моря.

Две старые как мир души прибыли к морю в ту далекую ночь...

Это было то самое место, откуда брала начало жизнь святого семейства и куда забрел после драки рыбак Зелим. Та встреча не только переменила всю его дальнейшую человеческую жизнь, но даже жизнь после смерти. С этого места все начиналось.

Тут мне ничто не угрожает, говорил я себе, ведь это просто ветер, песок и море. Я посмотрел на дверь, вернее, туда, где должна была находиться дверь, но ее уже не было, я не мог вернуться в дом. Цезарии также нигде не было видно. Оглядывая окрестности, я попытался отыскать среди дюн чьи-нибудь следы — например, нового или прежнего Атвы — и вдали обнаружил останки корпуса лодки, которые казались черными при свете звезд, но никаких признаков женщины, ради которой мы сюда пришли, не заметил.

— Куда, черт побери, нас занесло? — выругался Галили.

— В этом месте ты принял крещение, — пояснил ему я.

— Правда? — он окинул взглядом безмятежные воды Каспия. — Значит, именно здесь я пытался сбежать в море?

— Верно.

— И как далеко ты заплыл? — спросила его Рэйчел.

Ответа я не расслышал, ибо вновь увидел Тэнси, который к тому времени, очевидно взяв чей-то след, удалился на довольно большое расстояние и направлялся к лодке. Посреди пути дикобраз издал гортанный звук и, вздернув голову, уверенно устремился к лодке, где, как я заподозрил, учуял ту самую особу, что поджидала нас.

— Галили? — тихо обратился я к брату.

Он оглянулся в мою сторону, и я указал ему в сторону берега. Укутав голову темным шелковым шарфом, в лодке сидела та самая женщина, что умела вызвать бури и сама была подобна им.

— Видишь ее? — спросил я.

— Вижу, — еле слышно ответил он и еще тише добавил: — Иди первым.

Я не стал спорить, ибо умиротворенность пейзажа не сулила ничего страшного и я окончательно успокоился. Хотя, с другой стороны, подобная безмятежность ставила крест на моих надеждах расстаться с моим полукровным состоянием, и мне ничего не оставалось, как утешать себя тем, что окружающая обстановка не чревата для меня опасностями.

Идя по следам Тэнси на песке, я направился к лодке. Свет звезд немного померк, но его было вполне достаточно, чтобы видеть, что Цезария, сидевшая на обломках лодки, словно посреди темного цветка, смотрит на меня.

— Дети мои, — обратилась она к нам, — настал ваш час.

Тем временем Тэнси доковылял до своей хозяйки, и Цезария, наклонившись, позволила ему взобраться на руки, где он сразу заурчал от удовольствия.

— Мы искали тебя внизу, — начал объяснять я.

— Туда я больше не вернусь, — сообщила она нам. — Там я выплакала слишком много слез. Теперь с этим покончено навсегда.

Все это время она не сводила с меня глаз, вероятно потому, что не могла осмелиться посмотреть на сына, опасаясь обнаружить те самые слезы, с которыми, как она только что нас заверила, было покончено навсегда. Но я видел, что Цезарию буквально обуревают чувства, казалось, еще немного — и слезы вырвутся наружу.

— От меня требуется что-нибудь еще? — спросил я у Цезарии.

— Нет, Мэддокс, — произнесла она торжественно. — Спасибо. Ты и так сделал больше чем достаточно, дитя мое.

Дитя. Помнится, в былые времена, обращаясь ко мне с этим словом, она вкладывала в него весь свой гнев. Но теперь оно прозвучало так восхитительно, что я снова ощутил себя ребенком, у которого впереди целая жизнь.

— Тебе пора идти, — сказала она.

— Куда?

— Той самой дорогой, которой шел Зелим.

Несмотря на то, что я явственно расслышал ее указания, с места я сдвинуться не мог. После всех предварявших эту встречу треволнений мне хотелось ее продлить на миг, два, три, дабы сполна насладиться ласковым взглядом Цезарии и изливающим бальзам на душу голосом. Наконец, не без усилий заставив ноги повиноваться себе, я направился в сторону леса.

— Счастливого пути, — пожелала она мне вслед.

Господи, с каким трудом мне давался каждый шаг! Несмотря на то что в некотором смысле я был слегка опьянен ощущением свободы, доставшейся мне ценой этой книги, в которой всякая изложенная мною мысль служила залогом будущего освобождения, уходить мне было очень и очень грустно.

Снедаемый любопытством, сделав десятка два шагов, я решился оглянуться. Держась за руки, Галили и Рэйчел приблизились к Цезарии.

— Теперь, чадо мое, твой черед, — слова Цезарии предназначались ее сыну.

— Я заблудился, мама, — начал он. — Заблудился в этом мире. Но теперь я вернулся домой.

— Тебе ничего другого не оставалось, кроме как вернуться домой, — сказала Цезария. — Все остальное ты разрушил.

— Тогда позволь мне построить все заново, — взмолился Галили.

— Тебе не достанет ума, дитя мое.

— Но я буду не один, — не унимался Галили, — а вместе с моей Рэйчел.

— С твоей Рэйчел... — голос Цезарии смягчился, и, поднявшись со своего места, она подала знак возлюбленной своего сына, чтобы та подошла ближе.

Отпустив руку Галили, Рэйчел приблизилась к лодке. Переступив через борт бывшего судна, Цезария шагнула ей навстречу и оглядела с ног до головы. Я был слишком далеко, чтобы рассмотреть выражение лица мачехи, но ясно представил, какое действие оказал на Рэйчел ее пронзительный взгляд, ибо не раз испытывал его на себе. Должно быть, Цезария хотела проникнуть в самую душу Рэйчел, чтобы в последний раз удостовериться в том, что она не ошиблась в этой особе.

— Ты уверена, что желаешь получить именно это? — наконец спросила Цезария.

— Это? — переспросила Рэйчел.

— Этот дом? Эту семью? Моего сына?

Рэйчел посмотрела через плечо на Галили, и воцарилась такая тишина, что мне почудилось, будто я слышу спокойное, уверенное движение звезд над головой.

— Да, — сказала Рэйчел. — Именно этого я и хочу.

— Тогда оно твое, — решительно заявила Цезария, распахнув свои объятия.

— Значит ли это, что я прощен? — спросил Галили.

— Если не сейчас, то когда еще? — рассмеялась она. — Иди же ко мне скорей, пока ты не успел в очередной раз разбить мне сердце.

— О, мама!

Подойдя к ней, он припал лицом к ее плечу, и она крепко прижала его к себе.