За чертой

Милли. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Пойдем, мы проводим тебя в твою комнату.

Синтия. Искалеченные на улицах, лужи крови на стоянках машин. «Бритты, убирайтесь!» – написано на скале, но мы едем мимо и улыбаемся. (Пауза.) Несколько месяцев он искал ее в людских толпах в Бирмингеме и Лондоне, где каждый мог стать ее жертвой. В который раз нападал на след и в который раз терял его. А она в это время сидела в комнате на Мейда -Вейл и делала бомбы.

Декко. Бомбы?

Стрейф. Синтия, мы терпеливо слушаем тебя, но, согласись, это просто бред.

Синтия. Кто-то рассказал ему о ней. Назвали ее имя, но он не мог поверить. Он помнил девочку, которая смеялась на морском берегу и которую он когда-то любил. Каждый раз, когда он узнавал о новых взрывах, он думал о ней и не понимал, что с ней стало. Он плакал, говоря об этом. Мысль о ее жестокости не давала ему покоя, сказал он.

Стрейф (с раздражением). Синтия, будь добра, постарайся говорить потише.

Синтия. Днем он был не в силах работать, а ночью лежал не смыкая глаз. Ее образ преследовал его, он то вспоминал их робкие детские поцелуи, то видел ее руки, педантично выполнявшие свою страшную работу. Он представлял, как она торопливо идет в толпе с хозяйственной сумкой и где-то оставляет ее. Давным-давно здесь в Гленкорн-Лодже они разводили костер перед старым заброшенным домом и готовили еду. Долго лежали на траве, а на закате солнца, садились на велосипеды и возвращались домой.

Снова стихает шум гостиной.

Милли (от автора). Мне вдруг пришло в голову, что Синтия все выдумала. Эта история возникла в ее воображении в тот момент, когда несчастный тонул у нее на глазах. Они только что мило беседовали, он вполне мог рассказывать, как проводил здесь каникулы, наверное, и о какой-то девушке упомянул. В этом не было ничего странного, он действительно мог приезжать на каникулы в Гленкорн-Лодж. Они с Синтией распрощались, и тут с ним случилось несчастье. Когда Синтия увидела, как он тонет, что-то сместилось в ее сознании, у нее ведь явная склонность к депрессии. Конечно, нелегко, когда сыновья тебя презирают и муж тобой пренебрегает, только и есть в жизни хорошего, что бридж да наши поездки сюда. Вот она и сочинила всю эту галиматью про девочку, ставшую террористкой. Впечатлительная Синтия связала нелепую случайную гибель с разгулом бессмысленного насилия, которое показывают по телевизору. Интересно, что привиделось бы бедняжке, если бы мы отдыхали, скажем, в Саффолке. Я догадывалась, что Стрейф и Декко тоже начинают понимать, что Синтия просто морочит нам голову со всей этой историей о рыжем пареньке и девочке. «Бедная», – хотела я сказать, но промолчала.

Снова слышен шум гостиной.

Синтия. Наконец он нашел ее, и когда они встретились, она взглянула на него так, словно прошлого у них не было. Она не улыбнулась. Казалось, губы ее разучились улыбаться. Он позвал ее с собой, на родину, но она не ответила ему. Ненависть затаилась в ней, точно болезнь, и, расставшись с ней, он ощутил в себе такую же ненависть. (Пауза.) Он поселился в Лондоне, устроился работать на железной дороге. Но мысли о ней по-прежнему не давали ему покоя, все сильнее терзая своей неотступностью. Он узнал, где можно купить оружие. Потом спрятал его в коробку из-под ботинок у себя в комнате. Временами он доставал пистолет, смотрел на него и снова прятал. Ему была отвратительна ее слепая жестокость, но и сам он ожесточился, решив, что только смерть может остановить его подругу. Когда он опять пришел к ней в комнату на Мейда-Вейл, в них обоих не осталось ня капли человеческого.

Стрейф (очень спокойно). К нам идут Молсиды. Они хотят поговорить с тобой. Постарайся держать себя в руках, дорогая.

Мистер и миссис Молсид подходят к столику. Мистер Молсид говорит тоже очень спокойно.

Молсид. Я должен принести вам извинения, миссис Стрейф. Нет слов передать, как мы огорчены, что тот человек доставил вам столько беспокойства.

Миссис Молсид. Надеемся, все уже в порядке, миссис Стрейф.

Стрейф. Моей жене пока немного не по себе. Но она выспится хорошенько и утром будет весела как пташка.

Мистер Молсид. Очень жаль, что вы не позвали мою жену или меня, как только он подошел к вам. Тогда мы легко бы избежали этой неприятности.

Синтия. Нельзя избежать неотвратимого, и нам никуда не убежать от обступившего нас кошмара.

Молсид. Я не совсем понимаю вас, миссис Стрейф.

Синтия. Он рассказал мне историю о двух детях, они когда-то были здесь счастливы, а потом стали убийцами.

Молсид. Ну что вы, мне кажется это маловероятным.

Стрейф. Моя жена…

Синтия. Может быть, я ошиблась, решив, что у нее было горькое детство? Откуда я взяла, что ее родители ссорились? Но вы понимаете, почему я так подумала? Должна же быть какая-то причина, какое-то объяснение всему этому.

Миссис Молсид (смеясь). Я, признаться, в растерянности.

Стрейф (смеется довольно неприятно). Похоже, все мы тут мало что понимаем.

Синтия. Она сидела за дощатым крашеным столом, а вокруг проволочки и взрыватели. Где-то на задворках он за большие деньги купил пистолет. Когда ему пришла мысль убить ее?

Молсид (очень твердо). Мы не знаем людей, о которых вы говорите, миссис Стрейф.

Синтия. О чем она думала в своей комнате, мистер Молсид? Что происходит в сознании человека, одержимого страстью уничтожения?

Молсид. Не испытываю ни малейшего желания узнать об этом.

Синтия. Почему же, мистер Молсид? Может быть, не нужно прятать головы, как страусы, а постараться понять, хотя бы раз в жизни? Понять правду о людях, преступивших черту.

Стрейф. Дорогая, не задерживай мистера Молсида, у него много забот.

Миссис Молсид. Здесь действительно бывает неспокойно, миссис Стрейф, но приходится как-то приспосабливаться.

Стрейф. Мы прекрасно понимаем.

Синтия. И тех, кто тому виной, мы ненавидим. Но мы такие же, как и они.

Молсид. Прошу вас, поймите, ни я, ни моя жена не имеем к этому никакого отношения. С этой трагической историей покончено. Я жалею только о том, что она произошла именно у нас. Если вы призываете сочувствовать людям, повинным в насилии, то вряд ли найдете у нас отклик.