Опасный поцелуй (Самозванка)

— Нет. Я пройду с тобой.

Рука об руку брат и сестра вошли в библиотеку.

Грей проводил все дни в министерстве, а ночи в клубе. Насколько было возможно, он отгонял от себя прочь все мысли о Деборе. Он раскаивался, что доверился порыву страсти и впутался в сложную историю. Она возненавидела мужчин. Ее папаша приложил к этому руку, но хоть он и сгорел в адском пламени, Грей с удовольствием всадил бы в него пулю на дуэли. Но мертвые мертвы и похоронены, и пора заняться своей жизнью.

Когда все семейство и Дебора в том числе уехали в Соммерфильд, он решил посетить театр. По традиции актеры и привилегированные зрители распивали шампанское после спектакля. Это был ритуал, во время которого джентльмены выбирали себе содержанок среди актрис. Каждая старалась обнажить свое тело и показать его достоинства, меняя наряды, — один откровеннее другого. Грей неожиданно вспомнил, как Дебора берегла свое единственное приличное платье.

Его нарочито равнодушный вид привлек внимание молоденькой восходящей звезды. Она знала о домике в Ханс-тауне и о том, что он пустует уже четыре месяца, и не прочь была занять его. Ее не только привлекал сам лорд Кендал, не и возможность возбудить ревность своих остальных поклонников.

На нее он произвел впечатление спящего льва, но она рассчитывала разбудить его. Пятиминутный разговор с этой красоткой — мисс Кларк, несмотря на все откровенно демонстрируемые ею достоинства фигуры, вверг Грея в тоску. Девочка была хороша, но не настолько, чтобы тратиться на нее. Конечно, она могла своими формами соблазнить кого угодно, но в нем мисс Кларк не вызвала никаких сильных чувств. Мысль о том, что он предает Дебору, не оставляла его.

Грей вежливо избавился от настойчивой мисс Кларк, усевшейся ему на колени, и покинул театр. Пустой дом, откуда уехала вся семья, не привлекал его. Он отправился в клуб, где мог напиться в одиночестве.

Но лорд Лоуфорд заметил его издали и помахал рукой. Отказаться от общения с ним Грей не имел права.

Хотя Лоуфорд пил только портвейн, а Грей в данный момент предпочел бы более крепкие напитки, они сделали один общий заказ. Грей должен был выслушивать черный юмор Лоуфорда.

—Мой напиток вам не повредит? — с иронической участливостью осведомился Лоуфорд.

Грей сдержал отвращение и проглотил портвейн.

— Стэндиш оказался той самой «лисицей», за которой ты охотился?

Грей промолчал.

— В министерстве говорят, что он героически погиб, спасая во время пожара леди Дебору. Кто поверит в эту сказку? Лично я нет.

Грей наклонился к нему.

— Только между нами… Лоуфорд даже немного обиделся.

— У нас с тобой всегда все так и было…

— Я не хотел вас обидеть. Да. Стэндиш был информатором Талейрана.

— Так пусть все об этом узнают! Разве вы не хотите опубликовать все подробности и тем самым обелить и себя, и министерство иностранных дел?

— Я виделся с его отцом, — сказал Грей. — Он в таком горе…

— А, тот самый викарий!

— Он произвел на меня большое впечатление. По-настоящему святых людей мало на свете.

Лоуфорд усмехнулся.

— Ты мне всегда нравился, Грей. А теперь нравишься еще больше.

Еще минута, и Грей готов был выложить Лоуфорду все свои проблемы. Но он предпочел смешать портвейн с шампанским, и это оказалось дьявольской смесью, которая завязала ему язык.

В зале послышались громкие крики, и молодой Дервент с восторгом заявил, что он выиграл пари.

— На что они ставили? — спросил Грей.

— На новый роман Эрика Перрина, — отозвался лорд Лоуфорд.

— И какая же леди удостоилась его внимания? — мрачно осведомился Грей.

Лоуфорд расплылся в улыбке.

— Итог самый неожиданный! Победил тот, кто ставил на его жену Елену. По твоему виду я догадываюсь, что ты и не знал, что Перрин всю жизнь безнадежно страдал по своей супруге.

— Перрин? Если это так, то он ловко это скрывал. Он нарочно выставлял на парад своих любовниц перед женой. Я даже сочувствовал ей.

— А я сочувствовал Перрину. Леди Елена старалась вести себя соответственно. Что оставалось бедному малому? Только соревноваться в этой гонке с собственной супругой. Лоуфорд хихикнул.

— Тебе, Грей, это не грозит. Ты человек свободный. Но и на тебя тоже заключают пари — кто и на сколько времени займет уютный дом в Ханс-тауне.

— Я не Перрин! — сказал Грей. — Но и не монах, и не способен на долгое воздержание.

— Не сомневаюсь, конечно, — согласился Лоуфорд со смехом.

Часом позже Грей бродил по Кендал-хаузу из комнаты в комнату со стаканом бренди в руке. До этого он сделал открытие, что портвейн в сочетании с шампанским недостаточное средство, чтобы развеять тоску. В доме не осталось никаких следов пребывания Деборы. Ник помог ей перевезти все ее вещи. До тех пор, пока юный наследник Бельведера и младшая сестричка Кендала не подыщут в Лондоне подходящий дом, Дебора и ее сводная сестра Лиз будут гостить в Соммерфильде. Если он появится там, то вспугнет их, словно птичек из гнезда. Хотя зачем ей бежать от него? Они и так решили расстаться навсегда.

Навсегда? Грей вошел в спальню Деборы, которая еще хранила запах ее духов. Грей глотнул из стакана и почувствовал жалость к самому себе. Он ощутил такую усталость, что лег на ее кровать и задремал, но его вскоре разбудил осторожный стук в дверь.

Это был его новый секретарь — мистер Ридли, рекомендованный ему лордом Лоуфордом. Ему было за тридцать, и он был обременен заботами о многочисленной семье.

— Разве вы ночуете здесь? — подозрительно спросил Грей.

— Пока да. Я никак не могу найти в Лондоне подходящую квартиру. Мэри, дети и я — мы очень переживаем, что нам приходится жить отдельно.

— У меня есть дом, который вам подойдет, — вдруг осенила Грея мысль. — В Ханс-тауне. В двух милях от центра Лондона. Он пустует уже четыре месяца. Я возьму с вас символическую плату.

— Сэр, я буду вам так благодарен! — Секретарь склонился в поклоне. — Но я позволил себе вас потревожить по другому поводу. Разбирая деловые бумаги, я наткнулся на этот документ и хотел спросить, в какой отдел бюро его поместить, чтобы он не затерялся и не забылся? Может быть, это что-то важное?

Грей взял протянутую ему бумагу. Это было завещание Деборы, заверенное двумя слугами в качестве свидетелей. Он перечитал его несколько раз, и когда проник в смысл, заложенный между строк, то, что камнем давило на его душу, вдруг словно растаяло. Он почувствовал невиданное облегчение.

— Это действительно важный документ? — спросил секретарь.

— Да, — ответил Грей. — Но наших с вами дел он не касается. Это относится к моей личной корреспонденции.

— Я понимаю, сэр.

—Ридли! Мое предложение вполне реально. В ближайшее время вы можете отпраздновать новоселье.

Новость о том, что интимный домик Грея в Ханс-тауне снова будет кем-то заселен, всколыхнула лондонскую публику и распространилась со скоростью лесного пожара. В клубах букмекеры заносили имена женщин и ставки, которые делали на них джентльмены. Это был век пари. Англичане ставили деньги на все, начиная от цвета чулок танцовщицы из оперы до исхода военных кампаний Наполеона. Лоуфорд был последним, кто поставил десять фунтов прежде, чем букмекер захлопнул переплет своего солидного списка.

Весть о заселении приюта любви в Ханс-тауне дошла и до Соммерфильда. К счастью, Дебора узнала ее от своего брата Ли. Она смогла подготовиться и выдержать, сидя за столом, вопрошающий взгляд графини-матери.