Игра или страсть?

– Я верю тебе, но много ли времени, по-твоему, понадобится властям, чтобы выявить связь между тобой, Фор-рестом и письмами, которые он так рьяно искал? Они подумают, что ты послал его на преступление, чтобы защитить себя, а потом вы повздорили. Они захотят знать, что тогда случилось с Ханной. – Он помолчал, затем продолжил уже более сдержанно: – Я хочу знать, что случилось с Ханной. Это исчезновение отбросило длинную тень, и пора рассеять ее.

Повисло молчание. Угли в камине потрескивали и вспыхивали. Где-то в доме пробили часы.

– Роберт? – мягко напомнил Брэнд.

Дядя заморгал и сосредоточил на нем взгляд.

– Расскажи мне о Ханне, – попросил Брэнд. – Она сказала Тео, что ты писал ей страстные любовные письма. Она показывала их Тео?

– Нет. Что она могла показать? Их не было.

– Продолжай. Ты сказал, что твой брак потерпел крах. Из-за писем, которых не существовало?

Роберт пожал плечами.

– Я же говорил. Она преследовала меня, как охотник. Я шагу не мог ступить, чтобы не наткнуться на нее. Поначалу это забавляло, потом стало раздражать. Но когда она украла собаку Тео и поклялась, что это мой подарок, я понял, что она опасна.

Существовала только одна собака – собака Тео. Брэнд так и думал, но это поднимало вопрос:

– Ханна вернула собаку?

– Нет. Она не признавалась, что это собака Тео. – Чуть заметная циничная улыбка тронула губы Роберта. – Собака стала последней каплей для Тео. Видишь ли, она верила Ханне, а не мне. Думаю, ты знаешь почему.

Брэнд коротко кивнул, и Роберт продолжил:

– Да, мы с твоим отцом были в свое время гуляками, и нас ничто не интересовало, кроме развлечений. Все это изменилось, когда каждый из нас встретил женщину своей мечты. Для твоего отца это была твоя мать, для меня – Тео. Мне больше повезло, чем твоему отцу, по крайней мере так я думал. Пришлось немало постараться, чтобы убедить в этом Тео, но в конце концов она согласилась выйти за меня. Некоторое время мы были счастливы, но она никогда полностью не доверяла мне. – Его голос изменился, в нем зазвучало больше горечи. – Можешь представить, как навредила Ханна. Тео никогда не простила меня. Он пожал плечами.

– Полагаю, со временем мы могли бы помириться, но я не признавался в измене и настаивал на своей версии этой истории, такие вот дела. Я принялся за старое, как и твой отец: пьянки, шлюхи. Только одно хорошее вышло из всего этого – у меня есть дочь, но, думаю, ты это знаешь.

– Флора, – пробормотал Брэнд.

Со стороны Эндрю послышался сдавленный возглас. Брэнд не обратил внимания, а Роберт, похоже, не слышал. Он не мигая смотрел на угли в камине, погрузившись в воспоминания. Брэнд сомневался, что дядя помнил, зачем они завели этот разговор.

Наконец Роберт пошевелился.

– Я скучаю по брату. – Он взглянул на Брэнда – Он был на восемь лет старше меня, но мы всегда были близки. Он понимал меня как никто другой.

На этот раз Эндрю не смолчал. Он поднялся.

– Зачем ты пьешь? Зачем отец пил это? Ты же упьешься до смерти!

– Меланхолия, – просто ответил Роберт. – Или скука. Я еще не решил, что именно.

– Эндрю, – вмешался Брэнд, но Эндрю отказывался молчать.

– У тебя есть дочь! Разве это ничего не значит?

– Она не знает, что я ее отец.

– Наверняка Тео простит тебя, если ты расскажешь ей о ребенке…

Роберт взмахом руки прервал его:

– Мальчик мой, Тео знает, что Флора моя дочь. Это она после того, как мать Флоры умерла, предложила, чтобы девочка по полгода проводила у нас. Я надеялся… а, не важно, на что я надеялся. Флоре было лучше со своей теткой, я имею в виду, с сестрой ее матери. Тео не обращает внимания на ребенка, а я не в том состоянии, чтобы заботиться о ком бы то ни было. Только посмотрите на меня. Что хорошего я могу дать своей дочери?

Голос Брэнда пресек следующие слова Эндрю.

– Эндрю, я был бы тебе признателен, если бы ты попросил слуг сделать для нас бутерброды.

– Но мы же ели бутерброды, когда приехали.

– Я хочу еще.

Эндрю хотел воспротивиться, но взгляд брата не допускал возражений.

Когда дверь за Эндрю закрылась, Брэнд снова повернулся к дяде. Он придержал язык, потому что был старше и мудрее Эндрю. Жизнь научила его, что люди меняются, только когда у них есть очень веская причина, и не раньше.

Роберт разглядывал его с интересом.

– Скажи мне кое-что, Брэнд, – попросил он. – Обещаю, что не обижусь. Я тебе симпатичен? Несмотря на мои недостатки?

Симпатия – слишком невыразительное слово. Любовь – слишком женственное.

– Ты мне очень дорог, Роберт. Роберт кивнул:

– И ты мне. Но меня всегда озадачивало, почему ты так строго судишь своего отца. Между ним и мной так мало разницы.

У Брэнда не было готового ответа на это глубокомысленное замечание.

– Мы говорим о Ханне, – напомнил он.

Роберт вздохнул. Помолчав немного, он продолжил:

– Однажды ночью, когда все спали, я назначил ей встречу в оранжерее. Естественно, я не хотел, чтобы Тео нас увидела или услышала от кого-то еще, что я встречался с Ханной наедине. Я сделал Ханне строгое внушение, сказал ей, что, если она еще хоть раз ступит на территорию Прайори, я отдам ее под арест и обвиню в нарушении границ частной собственности. Она… – Роберт снова тяжело вздохнул, – она разрыдалась, умоляла меня не порывать наши отношения. Кажется, до нее просто не доходило, что порывать нечего. Потом попыталась прибегнуть к шантажу. Ей некуда идти, сказала она. Она поссорилась с сестрами и сказала им, что у нее любовная связь с женатым человеком и что она уезжает с ним. Теперь она не может вернуться. Я ей не поверил. Да поможет мне Бог, я так разозлился, что развернулся и ушел. С тех пор я ее не видел.

Брэнд рассеянно кивнул. Так вот из-за чего ссорились женщины в Тисовом коттедже в ту ночь.

Он наклонился к Роберту:

– Но ты ведь спрашивал себя, что с ней случилось. Ты ведь знал, что она не сбежала с мужчиной.

Роберт опустил глаза.

– Сначала я подозревал, что она бросилась в реку. Это единственное, что приходило мне в голову. Она была сильно расстроена, когда я уходил. Но потом до меня стали доходить слухи, что у Ханны имелись запасные варианты, и я стал верить, точнее, надеяться, что она нашла кого-то другого, когда со мной не вышло. Это был легкий выход, и он меня устраивал.

Роберт потянулся за выпивкой, но увидел, что нет ничего, кроме чашки крепкого кофе. Он состроил гримасу и сложил руки на груди.

Вздохнув, Брэнд поднялся, подошел к маленькому буфету и мгновение спустя вернулся со стаканом розовой жидкости.

– Спасибо, – поблагодарил Роберт. – Что это? Брэнд сел.

– Немного вина с водой. Пей глотками, не залпом. Роберт усмехнулся и посмотрел на Брэнда с теплой и задушевной улыбкой.

– Твой отец всегда сожалел, что ты не унаследуешь его титул. Он говорил, что ты лучший из Фицаланов. Вот почему он сделал тебя опекуном. Он любил тебя, хотя тебя было очень непросто любить.

Это было еще одно глубокомысленное утверждение, на которое у Брэнда не имелось ответа. Все равно оно странно подействовало на него. Это правда. Его действительно очень тяжело любить.

Улыбка Роберта стала печальной.

– Мы с твоим отцом сами испортили себе жизнь. Я думаю, вы с Эндрю не повторите наших ошибок.

Вернулся Эндрю, а вскоре после этого принесли бутерброды и кофе. Роберт выпил только стакан разбавленного вина и вскоре уснул. Брэнд и Эндрю сидели у огня и в молчании ели бутерброды, время от времени поглядывая на Роберта.

Брэнд не считал себя сентиментальным, но в данный момент чувствовал себя Фицаланом и понимал, что люди в этой комнате так же дороги ему, как и собственная жизнь. Он бы многое отдал, чтобы отец был здесь. Сейчас, разговаривая с отцом, он не был бы ни упрямым, ни дерзким. Его не было бы трудно любить.

Произнесенные тихим голосом слова Эндрю прервали его мысли:

– Как ты узнал, что Флора – ребенок Роберта? Брэнд чуть заметно улыбнулся: