Оазис любви

Физически эта жизнь, вероятно, была ужасно трудной, но зато выковывались более крепкие связи. В те времена мужчины и женщины больше зависели друг от друга. Кроме бродяг, с гримасой подумала Аманда. Из первых колонистов тоже вышла какая-то часть бродяг. А в Чейзе сохранилось больше атавистических черт, чем в любом другом мужчине, кого она прежде знала. Ему нужна девушка, похожая на тех, кто топчется в танцевальных залах. И чтобы никаких детей. Ру Макгиннес может думать что хочет, но Чейз не принадлежит к мужчинам того типа, которые готовы связать себя женой и ребенком.

— Озеро там впереди, где тополя, — показал Чейз.

При виде пятна изумрудной зелени, прятавшейся в каньоне, Аманда облегченно вздохнула.

— Ты сумеешь добраться туда? — спросил Чейз, слегка повернувшись в седле.

— Конечно. — Она гордо выпрямилась, не желая принимать его опеку. — Я еще подростком участвовала в скачках на чистокровной лошади. А раскисла я не от верховой езды. От жары. Даже не верится, что Бартоломью все еще спит. Он, наверно, весь мокрый от пота.

— Вижу, идея приехать сюда оказалась не такой уж удачной. — Чейз повернулся к ней лицом.

— Тогда почему же ты предложил ее?

— Бог знает, Аманда, почему. Но мы уже почти на месте. Так что давай посидим у озера и немного охладимся.

Лошади почуяли запах воды и ускорили шаг. Через несколько минут они перебрались через земляную плотину, перегораживающую ручей, и Аманда наконец увидела озеро. На песчаном берегу росли огромные тополя со стволами в белых и серых пятнах. Они затеняли оазис, образованный озером. Аманда уже имела возможность понять, какое резкое различие существует между солнцем и тенью. Тень возле воды показалась ей раем.

Они спешились и привязали лошадей к ветвям кустов. Аманда подошла к Чейзу.

— Сейчас помогу тебе снять колыбель.

— Спасибо.

Чейз спустил лямки с плеч. Аманда приняла на руки вес ребенка и его «транспорта» и заметила темные полосы пота на спине Чейза. Потом она перевела взгляд на малыша. Бартоломью открыл глаза и заморгал.

— Привет, солнышко. Путешествие закончено. — Аманда поставила колыбель на песок и расстегнула ремни.

— С ним все в порядке?

— Только немного мокрый и голодный, — ответила Аманда, не поднимая головы. Долгожданная прохлада чуть-чуть улучшила ее настроение. — Вот сменю пеленки, покормлю его, и он будет в полном порядке.

— Тогда, пожалуй, я немного поплаваю, если тебе не нужна моя помощь.

Аманда подняла паза и увидела, что он уже сбросил рубашку. Медальон из оловянного сплава блеснул на солнце.

— Замечательная мысль. Ты часто тут плаваешь?

— Когда пруд в патио слишком переполнен, чтобы делать упражнения.

Пот ручьями катился у Аманды по спине, и она бросила мечтательный взгляд на озеро.

— Ты тоже можешь искупаться, когда покормишь Бартоломью. Я посмотрю за ним.

— Я… не взяла купальник.

Аманда развернула одеяло и вынула Бартоломью. Потом встала, прижимая его влажное маленькое тельце к плечу, и посмотрела на Чейза.

— Я тоже. — Он сидел на камне и стаскивал сапоги. — Не думал, что буду плавать. А ведь мог бы и сообразить, что, когда сниму со спины малыша, надо будет размяться.

— Раз у меня нет купальника, придется подождать тебя на берегу.

— Ну и что же? Плавай в белье, потом посиди на солнце, пока высохнет. — Он встал, расстегнул ремень и джинсы, спустил их на бедра и посмотрел на нее. — Аманда, ты подглядываешь!

Кровь бросилась ей в лицо. Она отвернулась и пошла к лошади, чтобы достать из седельной сумки запасной подгузник.

— Просто меня удивило твое предложение. Я не так безразлична к подобным вещам, как ты.

— Чертовски безразлична. По крайней мере по отношению ко мне.

Она резко обернулась.

— Если ты имеешь в виду прошлую ночь…

— Да, я имею в виду прошлую ночь. Я долго думал об этом и пришел к заключению, что ты подсознательно знала, как повлиять на меня. Кормить грудью ребенка и массировать мне спину! Ты флиртовала со мной, Аманда.

— Нет! Я хотела тебе помочь, а другого выхода у меня не было.

Но ее кольнуло угрызение совести. Сказать по правде, ей действительно нравилось дразнить его вчера. Нет, не просто нравилось — она наслаждалась. И теперь пришла в ярость оттого, что он разгадал ее хитрость.

— Хорошо, сейчас мне тоже нужна помощь, и у меня нет другого выхода.

Чейз сбросил джинсы и пошел к озеру. Аманда вздрогнула. Последний раз, когда она видела Чейза без одежды, его тело напоминало скульптуру из белого мрамора. Но недели, проведенные на солнце, превратили его в бронзового бога. Чейз вошел в воду, поиграл мышцами спины и нырнул. Аманда сделала вывод, что он определенно флиртовал с ней. И добился того эффекта, которого хотел.

Пока Чейз плавал, она подложила Бартоломью чистый подгузник и села под раскидистый тополь. Потом принялась кормить сына, наблюдая за мощными гребками Чейза. Озеро оказалось больше, чем она представляла, — по меньшей мере шестьдесят ярдов в самом широком месте. Чейз подплыл к дальнему берегу и тут же поплыл назад. Солнечные лучи искрились на его плечах, от течения, созданного им, покачивался тростник, окаймлявший противоположный край озера.

Грациозные движения Чейза соблазняли Аманду воспоминаниями о том, как поднимались и опускались, словно волны, его бедра, когда он любил ее. В ту ночь в грузовике вроде бы не произошло ничего важного, кроме слияния двух тел. Сейчас ее больше всего удивляло, как уверенно, на одном дыхании они вместе прошли весь путь, каким синхронным с самого начала был их ритм.

Этот ритм, казалось, преследовал ее и на этой поляне. Он эхом отдавался в пульсирующем жужжании насекомых, в почмокивании их сына у ее груди, в целенаправленных взмахах рук Чейза в воде. Аманда и сама вибрировала в подсознательном ритме, не в силах удержать себя от соскальзывания в чувственную каденцию.

Чейз вышел из воды и опустился рядом с ней на колени, не отрывая взгляда от сосавшего малыша.

— Аманда, я не хочу бороться с тобой.

— Тогда не борись. — Она подняла на него глаза. Поддерживая рукой голову ребенка, Чейз смотрел на нее. Глаза зеленые, как залитые солнцем кроны деревьев… Он осторожно протянул другую руку и развязал шарф, стягивающий рыжую гриву волос. Шарф полетел на землю, а Чейз запустил пальцы в волосы и слегка потрепал их, пока они не упали огненным занавесом на грудь, в которую вцепился Бартоломью. Глаза Чейза затуманились желанием, и под его взглядом дыхание Аманды стало быстрым и прерывистым.

Ее веки покорно опустились, когда губы, холодные после озерной воды, прижались к ее рту. Легкое прикосновение напоминало падение на землю слетевшего листа. Она встретила его с такой же нежностью, согревая его рот, словно ища прощения всех обид, которые они нанесли друг другу. Чтобы не потерять равновесия, она уперлась рукой в его мощное предплечье и почувствовала, как прохладная кожа налилась жаром. Но, прежде чем жар превратился в пламя, Чейз отпрянул.

Аманда открыла глаза и встретилась с его взглядом.

— Ты был прав, — прошептала она. — Я тебя боюсь.

— Я не хочу создавать проблем. — Он провел костяшками пальцев по ее щеке, голос стал хриплым. — Но и не могу позволить тебе уйти из моей жизни.

Она вспомнила, что говорил Ру.

— Из-за… из-за Бартоломью? Чейз ответил не сразу:

— Нет, не только из-за Бартоломью.

— Но ты ведь говорил, что не хочешь себя связывать. — Сердце стучало, будто паровой молот, когда она смотрела в его глаза.

Он протянул руку к ее шее под затылком и нежно помассировал влажную кожу.

— Да, и, наверное, по дурости еще не раз скажу. Долгие годы я, как цепной пес, охранял свою свободу. Старые привычки умирают с трудом.

— Иногда вообще не умирают. Судорожным вздохом Бартоломью привлек их внимание к груди Аманды.

— Люблю смотреть, как ты его кормишь, — сказал Чейз, обводя пальцем изгиб щеки сына. — Это еще одно, чего мне не надо было говорить. Может, ты намеренно заигрывала со мной прошлой ночью, может, только делала вид, что ведешь себя естественно. Как бы то ни было, я не хотел бы, чтобы ты испытывала неловкость, делая это у меня на глазах.