Выборы

— Аварий не будет, са, — широко улыбнулся Уильям.

— Ты их испортишь, — пробурчал Даунер.

— Если мне это будет стоить два шиллинга в день, я готов.

Бетонный мост с четырьмя полосами движения широкой дугой изгибался над оконечностью вдающейся в материк бухты. Большие сухогрузы спокойно проплывали под ним к пристаням и обратно. Пешеходы и велосипедисты пользовались специальной дорожкой с левой стороны моста. Мы проехали мимо женщины с привязанным на спине ребенком. Она несла на голове три деревянных бруса длиной по десять футов каждый. Ребенок спал. Во всяком случае, не плакал.

— Она может носить их часами, — пояснил Даунер. — На расстояния в десять, а то и пятнадцать миль. Выходит из дома на рассвете. Ее муж рубит лес и обтесывает брусья. Они доставляют их в город и получают несколько шиллингов.

С моста мы съехали на бульвар Королевы — широкую магистраль с двухсторонним движением и разделительной зоной посередине в виде полоски ухоженной зеленой травы. Вдоль бульвара выстроились особняки, отделенные от дороги просторными лужайками с цветочными клумбами и декоративными кустарниками. Двое мужчин подстригали мачете одну из лужаек.

— Что они делают? — спросил Шартелль.

— Подстригают лужок.

— Мачете?

— Косилка стоит десять фунтов. А они работают целый день за четыре шиллинга.

— Лужайка ведь не меньше акра.

Даунер пожал плечами.

— Зато снижается уровень безработицы.

Жилые кварталы уступили место деловому району. Белые кубы из стекла и бетона в десять, двенадцать, а то и в пятнадцать этажей тянулись к африканскому небу. Мелькнула вывеска «Бэнк оф Америка».

— Эти ребята своего не упустят, — пробурчал Шартелль.

— Деньги есть деньги, — философски заметил Даунер.

Уильям свернул на подъездную дорожку к отелю «Принц Альберт». Сложенный из бетонных панелей, он едва ли получил бы приз на архитектурном конкурсе.

Уильям остался в машине. Улыбающийся ливанец записал наши фамилии в книгу и протянул ключи от номера. По его знаку коридорные подхватили наши чемоданы и понесли к лифту. Наличие автоматической системы управления не мешало присутствию лифтера в кабине каждого лифта. Я решил, что эта мера также способствовала снижению безработицы. Агентство сняло для меня и Шартелля по двухкомнатному номеру. Даунер последовал за мной.

Кондиционер работал на полную мощь, и Даунер, похоже, замерз в пропитанном потом костюме.

— Ты присматривай за Шартеллем, Пит, — посоветовал он.

— С какой стати? Парадом командует он. Я у него на побегушках.

— Он не понимает этих людей. Не то, что ты или я.

— Я их тоже не понимаю.

— В консульстве он все испортит.

— Крамер — американец, не так ли?

— Разумеется, американец.

— Шартелль знает, как держать себя с американцами. Возможно, он не понимает альбертийцев, но с американцами у него все в порядке. Я уверен, что с Крамером они поладят.

Я вытащил из чемодана рубашки, белье, носки и положил их в комод. Четыре костюма повесил в шкаф. Восемь галстуков легли в отдельный ящик. Зубную пасту, щетку, кисточку и бритву отнес в ванную. Волосы я стриг коротко, так что расческа или гребень мне не требовались. Пижамой, дезодорантом или лосьоном после бритья я не пользовался.

Даунер сидел на кровати и дрожал.

— Вам холодно или у вас малярия?

— Чертов кондиционер, — пробормотал он. — Я принимаю «Арелан». А ты?

— Нет.

— Напрасно. Заболеешь малярией. Вот, бери, — он кинул мне флакон с таблетками.

— Действует, как «Атабрайн»?

— Нет, от него кожа не желтеет.

Я положил в рот таблетку, проглотил, запил водой.

— По одной в день?

— Лучше по две. Они тебе не повредят.

— Не влияют на потенцию, а?

— Это не должно тебя волновать, во всяком случае здесь.

— Интересная мысль.

— Главное, присматривай за Шартеллем.

— Но кампанию ведет он.

— Я был против. Я говорил Даффи, что я против. В Штатах, возможно, Клинту нет равных, но Африка — не Штаты, — Даунер закурил. — Знаешь, какая опасность подстерегает Шартелля?

— Нет.

— Культурный шок.

— Вы думаете, он может отуземиться?

— Нет-нет. Он не Гоген. Я хочу сказать, что он постоянно жил в Штатах, за исключением того времени, что провел в Европе со мной и Даффи, а тогда мы водили его буквально за руку. Африка — это даже не Европа. Такой человек, как Шартелль, может не приспособиться к местным условиям. Ты и я пожили в разных странах, Пит. Мы принимаем их как должное. Жара, грязь, болезни, странные законы — все это не производит на нас того впечатления, какое может произвести на Шартелля.

— Мы в некотором смысле космополиты, — подсказал я.

— Совершенно верно, ты угадал прямо в десятку. Я живу в Лондоне уже двадцать лет. Часто бываю на континенте. Париж для меня, что Нью-Йорк. Лондон не отличается от Чикаго.

— Если не брать во внимание языковый барьер, — заметил я.

— В Париже?

— Нет, в Чикаго.

Даунер хохотнул.

— Неплохо, Пит.

Я не считал его дураком. Он старался докопаться до сути, работал без устали, мог при случае быстро выдать неплохую идею, этому он научился от Херста, у которого он пахал до 1952 года, пока Даффи не перетащил его в ДДТ. Но его педантизм и манера говорить могли вывести из себя святого. Он верил в непогрешимость «Даффи, Даунер и Тимз, лимитед». Он покупал все товары, которые рекламировало агентство, и рекомендовал их друзьям и знакомым. Продукция фирм, счета которых он вел, не могла иметь изъянов. Если б таковые существовали, ДДТ никогда не стало бы сотрудничать с этими фирмами.

— И вот что, Пит, — продолжал Даунер. — Если у тебя возникнут трудности и тебе понадобится помощь, немедленно звони. Я постараюсь быть поближе к телефону.

— Благодарю.

— Далее, дом в Убондо полностью готов к вашему приему. Вот ключи, — он бросил мне связку. — Счет в «Барклей» открыт на твое имя. На нем примерно пятьсот фунтов. Если деньги подойдут к концу, пошли телеграмму, и мы тут же переведем требуемую сумму. Платить слугам будешь ты, в этом списке указано, кто сколько получает, — Даунер положил на стол лист бумаги. — Расплачивайся с ними раз в месяц и, мой тебе совет, не одалживай им денег. Назад ты их не вернешь. Еду покупай в супермаркете в Убондо. За покупками тебе придется ходить самому, слугам доверять нельзя. Счет оплачивай ежемесячно.