Страница 89 из 104
– Возмутительная речь предыдущего оратора…
В это время кто-то у самого уха прошептал Даше взволнованно и нежно:
– Здравствуй, родная моя…
Даша, даже не оборачиваясь, стремительно поднялась, – в дверях стоял Иван Ильич. Она взглянула: самый красивый на свете, мой собственный человек. Он снова, как это не раз с ним бывало, был потрясен тем, что Даша совсем не та, какой он ее мысленно представлял, но бесконечно краше: горячий румянец залил ее щеки, сине-серые глаза бездонны, как два озера. Она была совершенна, ей ничего не было больше нужно. Даша сказала тихо: «Здравствуй», – взяла его под руку, и они вышли на улицу.
На улице Даша остановилась и, улыбаясь, глядела на Ивана Ильича. Вздохнула, подняла руки и поцеловала его в губы. От нее пахло женственной прелестью горьковатых духов. Молча Даша опять взяла его под руку, и они пошли по хрустящим корочкам льда, поблескивающим от света лунного серпа, висящего низко в глубине улицы.
– Ах, я тебя люблю, Иван! Как я ждала тебя…
– Я не мог, ты знаешь…
– Ты не сердись, что я тебе писала дурные письма, – я не умею писать…
Иван Ильич остановился и глядел ей в поднятое к нему, молча улыбающееся лицо. Особенно милым, простым оно было от пухового платка, – под ним темнели полоски бровей. Он осторожно приблизил Дашу к себе, она переступила ботиками и прижалась к нему, продолжая глядеть в глаза. Он опять поцеловал ее, и они опять пошли.
– Ты надолго, Иван?
– Не знаю, – такие события…
– Да, знаешь, ведь – революция.
– Ты знаешь, – я на паровозе приехал…
– Знаешь, Иван, что… – Даша пошла с ним в ногу и глядела на кончики своих ботиков.
– Что?
– Я теперь поеду с тобой – к тебе…
Иван Ильич не ответил. Даша только почувствовала, как он несколько раз пытался глубоко вдохнуть в себя воздух. Ей стало нежно и жалко его.