Кратос

– Зачем нам туда? – спросила Юля. – Тюрьма в другую сторону.

Впереди коллектор сужается, превращаясь в широкую трубу, поворачивающую куда-то вниз. Судя по карте, это не последний поворот, коллекторы закручиваются вокруг станции многоуровневой спиралью. Отсюда до энергетического центра остается метров пятьдесят. Ничем, кроме Иглы Тракля, это сооружение не возьмешь, разве что управляемой мини-ракетой с ядерной боеголовкой. Вся остальная взрывчатка разнесет только трубу. Умно построено, ничего не скажешь.

А Игла Тракля в частных руках – случай редкий. Если бы кто-нибудь узнал о Юлиной коллекции, хозяйку оной давно бы отправили в то заведение, постояльцев которого мы намерены освободить.

– Да, поворачиваем, – сказал я.

Теперь нужно найти боковой тоннель или хотя бы крутой поворот, чтобы скрыться от излучения.

Карта предоставляет такую возможность. До подходящего коллектора остается метров десять.

Когда мы оказались у развилки, я вынул Иглу Тракля и вызвал через устройство связи изображение будущей пространственно-временной воронки.

– Что ты делаешь? – спросила Юля.

Воронка подчинилась сигналам с Иглы и заняла нужное положение: нижний раструб направлен на станцию, верхний – в противоположную сторону под острым углом к вертикали. Надеюсь, здесь достаточно толстая земная кора и до магмы мы не доплавим. Не дай бог нам еще извержения новорожденного вулкана. Увы, для того чтобы пробить пятьдесят метров скалы, минимальной мощности, на которой я работал в доме Алисии, явно мало. Здесь нужна мощность выше среднего. Так что велика вероятность пробить тоннель до поверхности излучением верхней воронки. Но домов там нет. В худшем случае запалим лес.

– Нужно обесточить город, – наконец сказал я.

Она тут же поняла. Взглянула на меня полными Ужаса глазами.

– Ты с ума сошел!

Но я уже направил аннигилятор на станцию и нажал на спуск.

И тут же бросил гравиплан в ответвление коллектора.

Позади послышался гул, стены задрожали, и на них задрожал свет огней гравиплана.

Нас ускорило взрывной волной, и мы еле отвернули от стены.

Воздух раскалился и поплыл. Стало трудно дышать, обжигает легкие. Нательный крест нагрелся настолько, что я подумал: будет ожог.

По карте получалось, что мы уже под тюрьмой – надо искать выход наверх.

В изначально темном коллекторе невозможно понять, вырубили ли мы свет в городе.

Надо оставлять машину и спешиваться: вправо отходит более узкая труба, которая и должна привести нас к цели. Мы надели шахтерские каски с мини-фонариками и зажгли свет.

Дерьмо течет вонючей неоднородной массой. Отвратительно, зато не опасно. Здесь еще не добавлен растворитель. Я посмотрел на черные сапожки и коричневый с черными разводами комбинезон Юли и вспомнил историю о последнем платье Марии Стюарт. Оно было красным, в тон крови.

Мы залезли в узкую трубу и пошли, согнувшись в три погибели и держась за стены. К счастью, этот отрезок пути был недолгим. Перед нами возникла решетка, доходящая почти до пола и запертая намертво. Для гамма-лазера не препятствие. Я провел лучом по периметру и легко выдавил ее рукой. После решетки мы прошли шагов двадцать. Здесь в нашу трубу открывается еще одна, диаметром сантиметров тридцать.

– Над нами тюремный подвал. Метрах в полутора, – сказал я.

И направил гамма-лазер на участок стены рядом с трубой.

– Давайте вместе!

Четыре гамма-лазера вырезали из стены аккуратный оплавленный конус. Он с плеском и грохотом упал к нашим ногам.

Работа шла легче и быстрее, чем в метро. Во-первых, стоя на твердой земле, резать камень оказалось гораздо сподручнее, чем с борта гравиплана, и во-вторых, земля здесь гораздо податливее: не скальная порода, а глина. Мы управились минут за пятнадцать, и наши фонарики осветили основание бетонной тюрьмы.

Я вполз в получившийся узкий лаз и затаился, прислушиваясь: тишина. Выставил гамма-лазер на среднюю мощность и начал резать бетон, плита стала стремительно нагреваться. Появилось первое сквозное отверстие, не больше булавочной головки. Я обнаружил это по изменению работы гамма-лазера. Наверху темно, как в склепе.

Вскоре слой бетона по краям будущего люка стал настолько тонким, что я начал придерживать глыбу рукой в теплоизолирующей перчатке. Почти не помогает, все равно обжигает ладонь, плита слишком раскалена.

Наконец, плита подалась, я выдавил ее вверх, потом аккуратно спустил в лаз и передал Геннадию, а тот Бхишме. Кусок бетона мягко и почти беззвучно съехал на гору остальных обломков, загородивших трубу.

Я подтянулся на руках и оказался в подвале. Огонек фонарика заскользил по трубам канализации, водопровода и отопления и цветным кабелям.

Я склонился над лазом и махнул рукой остальным.

В подвале пусто. На потолке потухшие лампы, похожие на вытянутых медуз, матово поблескивают в свете фонариков. Значит, удалось. Электричество мы вырубили. Вопрос, насколько…

Из подвала ведет массивная металлическая дверь. Никаких признаков замка я не обнаружил, но после трехметровой толщи земли это уже не препятствие.

Я подумал, не стоит ли посмотреть здание на астральном плане. Нет! Они тогда сразу нас вычислят. Хватит пока тех сведений, что есть. Судя по карте, дверь ведет на нижний ярус тюрьмы. Здесь должны быть камеры.

Луч гамма-лазера на мгновение коснулся участка двери в районе предполагаемого замка, и она легко приоткрылась, на пару миллиметров, не больше.

Здесь свет есть. Лампы горят вполнакала и натужно мигают, норовя погаснуть. Ах, черт! Значит, в тюрьме есть автономный генератор. А по потолку коридора и в стенах – микроскопические бусинки видеокамер. Я их не вижу, естественно. Но знаю, что они есть. Им много мощности не надо, хватит и половинной. А значит, нас обнаружат тут же, как только мы окажемся в коридоре.

Свет становится совсем тусклым, гаснет, но тут же загорается.

Господи, помоги!

Ну, погасни ты хотя бы на пару секунд, мне хватит. В конце коридора за решеткой двери сидят за столиком два охранника и о чем-то спорят. Лица освещены круглой белой лампой над столом. Горит ярко и ровно. Вероятно, на аккумуляторах. Столик вполне в больничном стиле. Место дежурной медсестры на этаже в какой-нибудь клинике. Поверить в медицинское назначение сего учреждения мешает только решетка и биопрограммеры на поясе охранников. А так чистенько и не мрачно.

Лампы приобретают коричневый оттенок и наконец вырубаются. Приоткрываю дверь настолько, чтобы прошел ствол гамма-лазера и бью по ним. Плавится и трещит стеклопластик. Думаю, исчезновение сигнала от видеокамер при данных обстоятельствах никого не удивит: он у них и так блинькающий.

Луч скользит по потолку с бешеной скоростью, слишком быстро, чтобы позволить охранникам успеть встать. За мгновение до того, как он доходит до них, я понимаю, что это люди, не теосы, и на секунду жалею, что мы не взяли биопрограммеры, тогда можно было бы не убивать. Но это война!

Луч касается одного тюремщика, и он падает на каменный пол, потом другого. Пахнет горелой плотью.

– Сюда!

Мы врываемся в коридор. Замки на дверях камер заблокированы, и мы вскрываем их, как консервные банки, с помощью гамма-лазеров. Распахиваем настежь. Они пусты. Свет фонариков выхватывает столы с ремнями для фиксации, металлические шкафы и прямоугольники стационарных биопрограммеров, похожие на блоки ламп дневного света. Как это назвать? Камеры пыток? Лаборатории? Процедурные кабинеты? По крайней мере, заключенных здесь нет.

Мы проходим мимо трупов охранников, я бросаю короткий взгляд на сожженную одежду, ожоги и остановившиеся глаза, подбираю биопрограммеры и отдаю их моим монахам. Мне кажется, с этим оружием они справятся лучше.

– Чтобы только отключить человека, не убивая, нужно настроить так, – на ходу объясняю я.

И мы бросаемся дальше.

В другой части коридора – то же самое: ни одной камеры с заключенными. В общем-то этого следовало ожидать от «гуманной» тессианской тюрьмы. Это же подвал. Разве можно держать людей в подвале!