Страница 14 из 44
Взяв листок, Димка положил его в нагрудный карман рубашки.
– Вот, – сказала Ксана, – поляну ты уже знаешь, дуб тоже. Теперь озеро… И никаких тайн у меня! – вдруг удивилась она.
– Почему никаких?
– Ну, они теперь и твои тоже… Пошли. – Она оглянулась на лес. – Велосипед ты пока оставь, а то мы здесь не пролезем.
…Трава на поляне около озерца была зеленой, сочной. А круглое озерцо обрамляли со всех сторон небольшие, склоненные к воде кусты. Лишь там, где в полутора-двух метрах от берега росла верба, между кустами оставался просвет.
Ксана присела под вербой сначала на корточки, потом ладошкой потрогала траву и, обхватив колени руками, села на траву.
Димка опустился рядом.
– Вот здесь утка жила, – сказала Ксана. – А я тут сидела все время. Она выплывет, поглядит на меня – и ничего! Ищет что-то в воде. Я приносила хлеба, кидала, но она сразу пряталась. Может, ела потом? – спросила она у Димки. – А когда утята вывелись, утка стала дальше плавать. Чуть какой побежит ко мне – она на него: «Кур-р!» Он назад! – Ксана снова засмеялась.
– Где же они теперь?
– Не знаю… Улетели. Сначала немножечко так над водой: порх – и упадет, а потом стали по-настоящему летать…
Ксана задумалась и погрустнела.
Было тихо. Лишь время от времени чуть шелестела над головой верба, и тогда легкая рябь пробегала по озерцу от берега к берегу. Но потом снова лежало оно перед ними гладкое, спокойное.
Поддаваясь влиянию тишины, Димка тоже – сам не зная о чем – задумался вдруг. А немного погодя спросил:
– Ты куда пойдешь после школы?
– А ты? – вопросом на вопрос ответила Ксана.
– Я… – Димка вспомнил, кем только он не хотел быть. Хотел одно время столяром. И теперь, когда доставал инструмент, с сожалением думал, что трудно совместить несколько профессий. Когда начинал заниматься радио, решал быть радистом. Когда учился в спортшколе, жертвовал собой футболу. А вот уже с год, как решил, что поступит в мореходку. Но признаться в этом Ксане почему-то не решился. Пожал плечами: – Буду учиться дальше!
– А я работать пойду, – глядя в просвет между кустами, сказала Ксана.
– Почему?! – У Димки даже глаза округлились. – Ведь ты же так учишься! – Он сделал ударение на слове «так».
– Ну и что… Я хочу, чтобы мама отдохнула. Она всю жизнь работает…
Димке стало почему-то неловко. Разозлился:
– Куда ты пойдешь? В шахту? В карьер?
Ксана, глянув на него, улыбнулась:
– У меня есть куда. Я, знаешь… в детский сад пойду, с детишками возиться. Сказки им буду рассказывать… Ты любишь сказки?
Димка замялся.
– А я люблю. Я их тысячу помню… Прямо наизусть. Только не говори никому… – И спросила: – А в приметы ты веришь?
– В кошек? – изумился Димка.
– Заче-ем? – непонятно протянула она. – В другие. Вот я знаю, например… – Она помедлила. – Только ты не смейся, ладно?.. Когда так сине-сине… – Она глянула в небо над лесом. – Когда вон там солнце… – Показала головой назад, за спину. – И когда тихо совсем… Если что-нибудь задумать сейчас, обязательно сбудется. Только надо сильно захотеть, – предупредила Ксана.
И Димка почти поверил ей. Спросил:
– Ты уже задумала?
Она ответила не сразу.
– Я давно задумала… Сказать? Ну, я вот песни еще люблю. Правда, петь не умею, – огорченно добавила она. – Но люблю. Ты любишь? Как Анюта Колчина у нас в Холмогорах поет… Хочу, чтобы песни были… Разные: грустные, веселые. – Помолчала. – Да все просто у меня! Ты вот ездишь, Донбасс какой-то… А мне: чтобы небо было, лес, чтобы все знакомое кругом – каждая травка! И чтобы комнатка у меня, книги. А под окном дорога: пыльная, далеко-далеко… Понимаешь? Ну, почти все, как есть! Правда… ждется еще чего-то. А чего, не знаю… – Ксана напряженно шевельнула бровями. – Ну, чтобы прибегали ко мне малыши, называли бы меня тетей, а я рассказывала бы им сказки: длинные, добрые… А ведь все равно что-то бы опять ждалось!.. – с неожиданным испугом заключила она. И посмотрела на Димку: – Не интересно?
– Почему не интересно! – спохватился он после паузы. – Но ведь все здесь будет не так. Все перестроят, порубят…
– И лес? – сердито спросила Ксана.
– Наверно… – подтвердил Димка. – Тут же кругом уголь!
Она обиделась:
– Жалко… Тебе не жалко?
– Кто меня спросит…
– А я тогда уеду отсюда, – с грустной решимостью объявила Ксана. – Где лес не рубят! Я думала, он вечный: шумит и шумит… Мы ж как гости у него! Маленькие. А он большой, без конца… И укроет каждого. Он живой, смотри!.. А ты – рубить, – упрекнула она.
– Может, еще и не будут рубить. Я только подумал…
Ксана неожиданно вскочила на ноги.
– Ой!.. – Прижала к губам ладошку. – Я промокла… – И, отряхивая юбку, с запоздалым смущением попросила: – Не смотри!
Димка давно промок, но считал, что это не очень важно. Теперь признался:
– Я тоже…
Ксана тихонько засмеялась.
– Чуть-чуть! – утешила она Димку. – Я сюда шла впереди, а теперь ты иди впереди.
Спорить не приходилось.
Взяли велосипед у дуба. Вышли на просеку. Димка предложил Ксане покатать ее. Она заколебалась.
– Только не быстро, ладно? Я еще ни разу не ездила… – И взобралась на раму неумело: наступив сначала на зубчатое колесо, вместо того чтобы сразу вспрыгнуть. – Ты не уронишь?
– Вот еще! – сказал Димка. Он, конечно, разогнался бы на полную скорость, но трава и мягкий грунт сдерживали.
– Если падать, ты на эту сторону падай, где я, – оглянулась на него Ксана.
– Трусишка ты.
– Вовсе не трусишка. Но лучше падать на ноги, чем головой.
Крепко держась одной рукой за руль, она убрала косу со спины на грудь. А когда Димка хотел развернуться в обратную сторону, попросила:
– Не надо… – И, уже соскочив на землю, добавила: – В другой раз, ладно? Мне пора домой… А нужно еще листьев набрать.
Димка потрогал цепь, седло.
– В парк придешь сегодня?
– Нет… – Она повела головой. – Сегодня я не смогу…
Набрали десятка два разных былинок. Димка узнал, что траву для гербария надо выкапывать с корешком, а цветы выбирать, чтобы ни одного опавшего лепестка, и лучше целой веточкой: с листьями, со стебельком… Для Димки наломали тронутых желтизной кленовых веток, чтобы привязал к рулю.
На опушке леса Ксана опять замкнулась.
– Я пойду, ладно?.. Ты подожди, как тогда. А то я уже очень долго…
– Я подожду, – сказал Димка.
– А что я тебе про лес говорила – это я так, навыдумываю всегда… До свидания, ладно?
– До свидания, Ксана, – ответил Димка.
И так это прозвучало у него, что Димка смутился.
В понедельник Софья Терентьевна была настроена еще агрессивнее: разговор, что состоялся неделю назад, она запомнила и недвусмысленно дала понять, что, поскольку ей запретили вмешиваться в дела классных руководителей, она оставляет за собой право высказать свое мнение хотя бы здесь, в канцелярии.
С начала дождей Софья Терентьевна ходила уже не в белом костюмчике, а в черном платье с белой отделкой на поясе, воротничке и рукавах. Надежда Филипповна с откровенной завистью подумала, что ей идут эти черно-белые цвета.
Математик Павел Петрович в ожидании звонка, по обыкновению, дремал в своем кресле. Забежавший в канцелярию, чтобы только поздороваться, директор Антон Сергеевич вынужден был взять стул и, не найдя, куда приткнуть его, уселся чуть ли не посреди комнаты, спиной к Павлу Петровичу. Наверняка раскаиваясь, что зашел, он, как и математик, уповал теперь на то, чтобы поскорей начинались уроки. Но до звонка было еще минут десять, и, откинувшись на стуле и вытянув ревматические ноги, Антон Сергеевич прислушивался к мнениям сторон. Хотя, в общем-то, мнение высказывала пока одна Софья Терентьевна. Остальные, кто был в канцелярии, молчали.
Взгляд Антона Сергеевича задержался на географичке Вале, что мышкой спряталась в углу, за книжным шкафом, и, судя по выражению лица, слушала с любопытством.