Несгибаемый коммодор

Ноосика выглядела уставшей и печальной. В начале их операции она все делала с задором и решимостью, но, по мере того как день шел за днем, мрачнела и становилась все грустнее. Она обессилела, ведя столь непривычный ей образ жизни — лишенный комфорта и полный трудностей. Черты ее лица заострились, а запавшие глаза потускнели. Не раз, вопреки советам Маогана, она тайно посещала дворец, каждый раз возвращаясь оттуда потрясенная и расстроенная.

— В чем дело, Ноосика? Пора объясниться. Иначе будет слишком поздно.

Всепрекраснейшая подняла на него глаза.

— Я просто вымоталась, Джорд. Я не такая выносливая, как вы, да и везет мне меньше. — Она запнулась. — Вы женаты на Земле? — После молчаливого ответа Маогана она улыбнулась. — Я когда-то ненавидела эту незнакомую мне женщину, Джорд, но теперь с этим покончено.

Она показала ему в иллюминатор серебристое гало вокруг Антефаеса, который уменьшался буквально на глазах, сливаясь с темным фоном, усыпанным разноцветными звездочками, затем с грустью продолжила:

— Я поняла, что, несмотря на мою внешнюю молодость, внутренне я слишком стара, чтобы начинать все сначала. От земного стиля жизни меня отделяют тысячи лет. И вынести это я не в силах. — Руки Ноосики задрожали, в огромных глазах появились слезы, а коммодор под маской невозмутимости явно пытался скрыть охватившее его волнение. — По правде говоря, есть и еще кое-что. Я больше не склонна считать, что мы имеем право уничтожить Мозг. — Она взглянула на Маогана. — Да, я знаю, что шокирую вас, кажусь непоследовательной. Я все время меняю свои решения. Но поймите правильно: моя жизнь — это Антефаес, Прине и даже Феакс. Теперь мне это совершенно ясно. Пока мы работали вместе, я не раз задумывалась над тем, чем станет Империя, навсегда лишенная Мозга. Мои соплеменники не смогут приспособиться к такой резкой перемене образа жизни. И на тысячелетия здесь воцарятся урвалы, будет свирепствовать голод. С нищетой прошлого возродятся смерть и болезни.

— Но, — возразил Джорд Маоган, — этого не сможет предотвратить ни одна, пусть даже чья-то стальная, воля. Я сам буду бессилен, если соглашусь возглавить Империю.

— Именно это я и хотела сказать, Джорд. К чему создавать этот хаос? Вам повезло: у вас есть целый мир, куда вы в конце концов все равно вернетесь. Вы предложили полететь с вами, но я теперь не хочу этого. Я уже сказала вам, что буду чувствовать себя там чужой и, кроме смерти, мне от Земли нечего ждать.

Джорд Маоган слушал молча, давая Ноосике высказаться до конца. Конечно, она была права. Он твердо знал это, но не видел никакого выхода из создавшегося положения.

— У вас есть какие-то предложения? — все же спросил он.

— Есть. Не трогайте Мозг… В конце концов, это же не какое-то там дикое животное.

Маоган выпрямился.

— Ну уж нет! — решительно возразил он.

— Неужели то, что я прошу, выглядит столь чудовищно? — изменившимся голосом спросила Ноосика.

— Что касается вопросов, касающихся Антефаеса, то вы вольны в своих решениях, и я прекрасно понимаю, что жизнь на Земле вас не очень прельщает. Но в отношении Мозга дело обстоит совсем иначе. Он является страшной угрозой для людей, и я не вправе закрывать на это глаза. — Он сделал паузу. — Не забывайте, что отныне ему известно, где находится Земля.

Ноосика беспомощно взглянула на него.

— Простите меня, Джорд, вы, конечно, правы. Я уж и сама теперь не знаю, чего хочу… Да, да, просто не знаю…

Бледная, съежившаяся на кресле, эта когда-то великолепная женщина выглядела сейчас маленькой заблудившейся в жизненном лабиринте девочкой. Ее била мелкая дрожь. Коммодор подошел к Ноосике и положил ей руку на лоб.

— Послушайте, да у вас жар, вы же больны!

— Мне не хотелось вас беспокоить, Джорд, но вот уже несколько дней я чувствую себя усталой и совершенно разбитой.

Коммодор все понял. Столетиями за ней ухаживал Мозг, оберегая от всех напастей. И столь хрупкий и нежный организм, естественно, не смог вынести резкого перехода к подпольной жизни, которую они были вынуждены вести в последнее время. Кроме того, она сама вызвалась похитить в лаборатории те бациллы. А для столь изнеженного организма любая болезнетворная бактерия могла оказаться смертельной. Для Маогана возникла серьезная проблема! Если болезнь будет прогрессировать, как помочь Ноосике? Ведь рассчитывать на медицинскую помощь со стороны Мозга он не мог. Оставался один-единственный выход.

— Как только закончим это дело, немедленно забираю вас с собой на Землю. Там вас в два счета поставят на ноги. А позднее, если пожелаете, то вернетесь на Антефаес.

Ноосика принужденно улыбнулась.

— Я сделаю так, как вы скажете, Джорд.

Коммодор отвернулся. В иллюминаторе уже показался красноватый диск Гадеса. Нет, Джорд Маоган решительно не мог привыкнуть к фантастическим скоростям космических кораблей Антефаеса.

Глава двенадцатая

Мозг напрасно искал ответа на мучивший его вопрос в своих красных клетках.

За что его так ненавидят? Кто так стремится его уничтожить? Он же все делал точно так, как Феакс, а разве тот не был добрым и мудрым Повелителем?

Мозг был молод, неопытен. Феакс всегда выступал в роли руководителя и совсем не заботился о том, чтобы научить его массе самых необходимых вещей. И сегодня Мозг с великим удивлением обнаружил, что ничто в этом мире не было так ясно и просто, как он полагал вначале.

Мозг испытывал страдания. Он уже познал глубокую горечь и печаль, когда отдал приказ уничтожить космопорт. Теперь его снова нужно было восстанавливать, а кроме того, лечить раненых и оживлять погибших.

И все эти убытки понесены напрасно! Те, в кого он целил, благополучно удрали. В этом он был совершенно убежден. Но теперь появилось кое-что пострашнее. Он только что свел воедино, синтезировал все элементы их плана. Итак, в одной из лабораторий агрессоры похитили пробирку со смертоносными бактериями. Это не вызывало никаких сомнений после тщательной проверки инцидента. А теперь они мчались к Гадесу с очевидной целью заразить его и тем самым уничтожить. Прежде чем окончательно укрепиться в этой мысли, Мозг провел сотни тысяч дополнительных проверок. Он все еще никак не мог поверить в возможность подобного шага со стороны своих противников.

Ну почему, почему они так страстно желали его смерти? Ведь нет у него других забот, кроме блага Империи, защиты ее от внешних врагов, уничтожения всех других цивилизаций, способных нанести ущерб благосостоянию и спокойствию горячо любимого им Антефаеса! Да! Так почем же против него так ополчились?

А намерения врага теперь были совершенно очевидны. Корабль со специальным устройством для создания помех, не прибегая к его услугам, только что сел на Гадесе. И хотя сама мысль о необходимости вторично идти на убийство претила Мозгу, он направил к предполагаемому месту посадки этого корабля мощный стерилизатор, докрасна раскалив весь окружающий район.

…И опять противник ускользнул. Мозг не переставал удивляться подобной ловкости и пронырливости! Получалось, что в мире существовали создания, способные думать столь же быстро, как и он, да еще и предугадывать его действия! Кроме того, они оказались невосприимчивы к гипно…

Три раза подряд они сумели уйти буквально в последнюю минуту. Мозгу теперь была известна цель их акции. Его противники направлялись сейчас к тому, что было его сердцем — громадной насосной станции, которая постоянно омывала все его клетки живительной теплой влагой. Если им удастся запустить похищенные бациллы в эту гигантскую оросительную сеть, он непременно заболеет. Его долго будет лихорадить, и его горячечный бред обернется беспрецедентными катастрофами в Империи. Затем он умрет в страшной агонии. И он уже не успевает — да и не сможет — выработать нужного количества сыворотки, чтобы нейтрализовать болезнь.

По оценке Мозга, ситуация сложилась предельно серьезная. В самом деле, минуя все преграды, его враги уже проникли в район, непосредственно примыкавший к сердцу. Сейчас уже нельзя было пускать в ход рефлекторы-лазеры. Они, разумеется, уничтожат агрессора, которому некуда податься в коридорах внутри Мозга, но одновременно обуглят и само сердце. Оружия послабее и поточнее на Гадесе не водилось, а перебросить все это с Антефаеса уже не представлялось возможным.