Несгибаемый коммодор

Сквозь прутья заграждения Орвел отчетливо различал зеленоватый отблеск гипно, свет от которых проникал в длинный коридор, соединявший место содержания зверей с ареной. Последовала яркая вспышка, и решетка стала открываться. Но в тот же момент свет неожиданно погас и начавшееся было движение решетки мгновенно прекратилось. Разъяренный Орвел вцепился в прутья и принялся их трясти. Его сил явно не хватало, и он повернулся к своим сородичам. Те поняли призыв вожака и, взвизгивая от возбуждения, бросились на помощь.

Под бешеным напором их мощных тел, удесятеренным нетерпением и жаждой боя, прутья погнулись, а через некоторое время с шумом сорвались с петель и сами решетки. Сухо треснули лопнувшие стальные крепления, и заграждение повалилось на пол.

Взвыв от восторга, стая выскочила на слабо освещенную арену. Орвел несколько опешил от резкого перехода из сумрака подземелья на открытое пространство, но через секунду бросился выискивать своего смертельного врага — Стаффа Логана — и его канексов. Но на боевом поле никого не было.

С трибун доносился смутный гул, но Орвела захлестнула такая дикая злоба, что он даже не подумал поднять глаза и посмотреть, чем это вызвано. Он знал, что Стаффа должны были выпускать из коридора, расположенного по соседству. Туда-то он и устремился во главе стаи. Орвел каким-то шестым чувством узнал своего недруга, несмотря на его необычную внешность, и рванулся к нему.

Канекс выглядел намного изящнее, чем урвал, был гораздо стройнее, а его извилистая шея наносила с размаху очень опасные удары. Два раза подряд Орвел чувствовал, как грозные зубы противника клацали буквально рядом с его шеей, но урвала обуяла такая слепая ненависть, что его силы словно удвоились. В мощном броске он повис на канексе и, не обращал внимания на укусы, обхватил его обручем своих волосатых лапищ. Сжимая Стаффа в смертельных объятиях, Орвел упорно тянулся к затылку, чтобы впиться в него клыками.

Дважды запыхавшийся канекс вырывался, но с третьего захода, воспользовавшись тем, что Стафф, не зная о его третьем глазе, ринулся на него сзади, Орвел в великолепном прыжке взлетел вверх и опустился на спину врага. Канекс не успел даже обернуться, как Орвел мощным ударом лапы раскроил ему череп. Агонизируя, канекс рухнул.

С трудом переводя дыхание, Орвел медленно поднялся. Три глаза давали ему панорамный обзор, и он, воспользовавшись этим, бросил взгляд на трибуны. Там стоял невообразимый гвалт. Думая, что это приветствуют его, Орвела, победу, урвал чуть не склонил в поклоне свое безобразное волосатое туловище, но что-то его насторожило. Слепая ярость боя уступила место более трезвому восприятию действительности. Повсюду валялись лишь трупы канексов, а урвалы, охваченные безумной тягой к убийству, проскочили все охранительные кордоны и метнулись на трибуны, остервенело набросившись на зрителей. Орвел с изумлением понял, что весь этот невообразимый шум был вызван именно всплеском всеобщего ужаса. Понатыканные повсюду зеленые полосы гипно почему-то погасли, а силовые поля не действовали. На официальной трибуне не было никого, а со стороны города в небо поднимались громадные столбы черного дыма, скучиваясь в тяжелые облака. Где-то невдалеке от цирка грохнул мощный взрыв. Всеобщая паника достигла предела. Ничего не понимавший Орвел устремился к официальным трибунам, расположенным в самой высокой точке цирка, надеясь увидеть оттуда общую картину и выяснить, что же случилось. Судя по всему, в западной части города произошла какая-то грандиозная катастрофа, поскольку небо потемнело до такой степени, что даже при дневном свете не было видно трибун. Наконец, задыхаясь и изнемогая, урвал добрался до намеченной точки. Повсюду пылали огни пожарищ и темнели силуэты рухнувших небоскребов. Картина напоминала первые минуты после землетрясения.

Вода, растекаясь из многочисленных разрушенных канализационных сетей, смешалась с кислотами, образовавшимися после развала энергогенераторов. Эта смесь взвивалась вверх бурлящими зелено-желтыми гейзерами, разъедавшими металлическую обшивку бесчисленных потерявших управление машин. Те тысячами выскакивали из подземных гаражей и после невероятных зигзагообразных и лишенных всякого смысла метаний врезались, взрываясь, в первое же подвернувшееся препятствие.

Орвел собрался было уже метнуться вниз, чтобы укрыться в подземельях цирка, как откуда-то из облаков вынырнул направляемый космолет и с пронзительным свистом устремился прямо на него. Корабль, видимо, пересек верхние слои атмосферы в свободном падении, поскольку казался небольшим солнцем, ослепительно сверкавшим добела раскаленным корпусом.

Орвел в этот момент, должно быть, в исступлении выл, но на фоне всеобщего рева даже не слышал самого себя. Спустя несколько мгновений космолет врезался в амфитеатр, разметав все вокруг страшной силы ударом.

В небо взметнулся еще один столб черного дыма.

Орвел, зажатый глыбами и полу ослепший от густой пыли, долго не мог осознать, что он все еще жив. Свалившаяся на него балка раздавила бы любого человека, но урвал по крепости организма не уступал танку, и Орвел в своем новом теле не слишком пострадал под этой неимоверной тяжестью.

Рассуждая как человек, бандит счел, что настал его последний час. Когда пыль несколько осела, он сквозь навалившуюся на него громадную кучу обломков стал различать проблески света. К счастью, вскоре потянуло свежей струйкой воздуха. Понемногу обретя сознание, Орвел попытался осторожно высвободиться из-под балки и только в этот миг окончательно понял, какой неимоверной силой обладает урвал. Выверенным движением он высвободил лапу, а затем приподнял и балку, давившую на волосатую спину. Сразу же на него посыпался строительный мусор, запорошивший глаза, а едкая пыль набилась в рот. И все же в нем возродилась какая-то надежда. Внимательно оглядевшись, Орвел понял, что от открытого пространства его отделяют не больше трех метров сравнительно легких обломков. Упершись в твердую поверхность пола, Орвел приподнялся, посыпались какие-то блоки, больно зацепив его, но урвал в этот момент не чувствовал боли. Еще одно мощное усилие — и он вырвался на свободу. Спотыкаясь, Орвел проковылял несколько метров по руинам, но затем вышел на твердое покрытие.

То, что раньше было ареной, скрылось под желтоватым густым дымом. Горел весь город. В глазах Орвела блеснули искорки триумфа. Орвел всю жизнь полагался только на грубую силу, а теперь он понял, что Феакс, наделив его мощью урвала, придал ему колоссальные возможности. В восторге от этой мысли он, взревев, сорвался с места.

Постепенно начала рассеиваться дымовая завеса, образовавшаяся от падения космолета, и на горизонте проступили контуры дворца. Каких-либо следов пожара там заметно не было. Сквозь окутавшее город красноватое сияние его стены из черного мрамора выделялись своей величавостью и мощью. Вот туда-то и решил направиться Орвел, подогреваемый смутными и пьянящими амбициями. Но для успеха задуманного ему, вне всякого сомнения, понадобится помощь всей его дикой стаи.

Атаманским оком Орвел порыскал вокруг, выясняя обстановку. Многие урвалы, выплеснув в дикой оргии запас накопившейся злобы, устало лежали на порушенных ступенях амфитеатра. Некоторые еще не пресытились и, забрызганные свежей кровью, продолжали неистовствовать, глумясь над растерзанными останками жителей великой Империи. Повсюду валялись трупы поверженных канексов.

Но Стаффа среди них не было. Это, однако, ничуть не озаботило Орвела. Несколькими мощными прыжками, от которых сотрясалась почва, он достиг середины арены и издал трубный клич. Оглушительный рык тем не менее затерялся, словно беспомощный писк, в страшном грохоте дальних и ближних взрывов, в реве пожаров, переросших в буйно завывавший огненный смерч. Но урвалы, видимо, обладали зачатками телепатии, поскольку дружно вскинули головы и один за другим потянулись к вожаку. И тот, не теряя ни минуты, ринулся прочь из цирка во главе банды чудовищ, до предела возбужденных и преисполненных неуемной жажды убивать.