Страница 11 из 13
— Вот видишь, — простонал отец и уткнулся в стену.
Я пустил в ход иронию, напомнив, что он все-таки был знаменитым, пусть не пятнадцать минут, но пять уж точно. Когда мы отдыхали на приморском курорте Уэллс, отнесло в море на надувном матраце, имитировавшем вставные челюсти. Он проплыл две мили, прежде чем его лебедкой выловили летчики из Королевских ВВС. Это событие попало в региональный выпуск теленовостей «Страна сегодня» и на первую страницу «Лестер меркьюри». Даже «Дейли телеграф» опубликовала такую вот заметку.
Житель Лестера, которого сняли с надувного матраца в форме вставных челюстей, был назван капитаном Ричардом Брауном из Вертолетной спасательной службы Королевских ВВС «распоследним дебилом».
— В районе левого нижнего моляра имелась небольшая течь, — сообщил нашему корреспонденту капитан Браун, — и дебил долго бы не продержался.
Капитан Браун призвал законодателей запретить гражданским лицам заходить в море. «Море — не игрушка», — сказал он нашему корреспонденту.
Я допустил промашку. Папу захлестнули воспоминания.
— Волны были такие огромные, — прошептал он, и глаза его наполнились ужасом. — А на мне были лишь ласты. И мне до смерти хотелось курить.
Я поспешил утешить его, сунув ему в рот сигарету «Ротманс».
Мы с мамой собрались уходить, но Уильям заплакал и повис на моих ногах. Рози, которая должна была сидеть с ребенком, пялилась на «Шоу Джерри Спрингера» — в телевизоре непомерно жирная негритянка поносила мужа за склонность к трансвестизму. Я отнес мальчика в отцовскую комнату и сказал:
— Дедушке плохо. Хочешь поиграть в доктора?
После чего зашел в ванную и достал из шкафчика медицинскую аптечку. Я вытащил из нее таблетки и лекарства с истекшим сроком годности (тюбик с глазной мазью следовало использовать до февраля 1989 года) и вручил аптечку Уильяму со словами:
— Ты врач, Уильям, будь хорошим мальчиком, полечи дедушку.
Отец лежал на подушках с безразличным видом, Уильям принялся наматывать бинт на его левую руку. Спускаясь по лестнице, я услышал причитания:
— Черт, не так туго ! Ты же мне сосуды пережмешь, черт тебя дери!
Я уже закрывал дверь, когда услышал крик Уильяма:
— Дедушка, нельзя говорить плохие слова, а то я посажу тебя в тюрьму .
Во всем, что касается закона и порядка, мой ребенок определенно придерживается крайне правых взглядов.
Пока я заводил машину, в динамиках жужжало Радио-4 — группа писателей обсуждала, какое влияние окажет на литературу победа лейбористов. Какая-то старая тетка сдавленным голосом несла вздор о Гарольде Вильсоне, о какой-то Дженни Ли[17], и о Совете по культуре. Затем ее перебил Барри Кент, бывший бритоголовый, а ныне известный поэт и романист, лауреат литературных премий. С нарочитым лестерским выговором Барри принялся разглагольствовать:
— Да кому он, в задницу, нужен этот мудацкий Совет по культуре? Писатель на хрен должен быть революционером . Его подлинная роль — ниспровержение господствующей верхушки, будь то консервативные мешки с говном или лейбористские оборванцы. А если писателю нужно подкинуть деньжат, прежде чем он перенесет на бумагу свои говеные слова… — Барри презрительно загоготал. — Пусть он несколько дней проведет со мной. Я ему открою на хрен глаза, покажу на хрен, что такое бедность и вырождение на хрен, я отведу его туда, где люди сидят на игле на хрен.
Тут Барри принялся декламировать одно из своих напыщенных стихотворений. Одно из тех нелепых произведений, за которые он получил шесть поэтических премий (три британских, три французских):
Убей всех буржуев!
Сожги их дворцы!
Бабам их вставь!
И т. д. и т. п.
Когда Барри Кент получил степень почетного доктора в университете Де Монтфорт, он попал в заголовки газет всего англоязычного мира — распахнул полы своей докторской мантии, под которой ничего не было, и принялся нараспев читать «Йо! Я Человек». Теперь это знаменитое стихотворение распевается на футбольных трибунах всего цивилизованного мира.
Йо! Я Человек!
Йо!
Я человек!
Не!
Мою свой зад!
Не меняю свои трусы,
И счастлив тем от души.
На футбол я иду,
Потому что люблю!
Йо!
Я человек!
Пиво есть в банке,
Сигареты в кармане,
Давай, парень, вдарь!
Припечатай судилу,
Суку-мудилу размажь!
Йо! Я человек!
Йо! Я человек!
Йо! Я человек!
Йо!
Пятьсот студентов, которые три часа парились в раскаленном шатре, пришли в неистовство, вскочили и устроили Кенту овацию. Тогда Барри пригласил на сцену свою мамашу Эдну и заорал:
— Это Эдна, моя мама. Она чистит туалеты, и почему она должна этого стыдиться, а?
Миссис Кент, которая до этого момента, насколько мне известно, никогда не стыдилась своей работы, неловко заерзала, вид у нее был такой, словно ей не терпится остаться с Барри наедине и задать ему хорошую взбучку. Мне об этом рассказала моя собственная мать — по дороге в городскую управу.
В здании управы были предприняты строгие меры безопасности, все благодаря компании «Цитадель лимитед». Нам пришлось встать очередь, чтобы наши фамилии проверили по списку. Мама тут же потеряла терпение и принялась громогласно жаловаться. Я совсем не удивился, когда ее вывела из очереди — якобы наугад — угрюмая охранница с квадратной челюстью по имени Сандра Лиф. С личного досмотра мама вернулась, бормоча себе под нос зловещие угрозы в адрес Сандры Лиф и «Цитадель лимитед». Она заявила, что утром же позвонит Чарли Давкоту и узнает, нельзя ли «привлечь этих уродов» за сексуальные домогательства.
Стоило нам только войти в здание, тут же подскочил Иван Брейтуэйт и выкрикнул:
— Да, Полин, да! Эти туфли — само совершенство !
Что такое с этим человеком? Он что, фетишист, свихнувшийся на обуви? Мама вытянула ногу в вульгарной красной туфле на шпильке, и Иван чуть не эякулировал на месте. Я с облегчением перевел дух, когда к нам подошла миссис Таня Брейтуэйт и встала между моей матерью и своим мужем.
Интересно, спросил я себя, сколько времени миссис Брейтуэйт провела перед гардеробом, прежде чем выбрала подходящий костюм? Думала ли она о том, что ее будут фотографировать, а, может, и снимать на видео в качестве матери кандидата? Ночь ведь очень теплая. Разве зеленый мохеровый свитер с вышитыми французскими пудельками годится для этой торжественной ночи? И разве подходят к вышитым французским пуделям плиссированная юбка в клетку а-ля принц Уэльский? И разве незатейливые темно-синие босоножки «Кларкс» удачно завершают ансамбль? Нет! Нет! И нет! Что случилось с женщиной, элегантностью и богемным стилем которой я прежде неизменно восторгался?
Я шепотом спросил маму, что произошло. Оказалось, миссис Брейтуэйт пережила в декабре небольшой удар; теперь она почти поправилась, если не считать полностью атрофировавшегося эстетического вкуса. Мне потребовалось дожить до двадцати шести лет, чтобы понять — у человека на самом деле шесть органов чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус обычный и вкус эстетический.
Телевизионные группы выстроились в очередь, чтобы взять интервью у Пандоры. Между съемками она доставала небольшую черную пудреницу с тисненым логотипом Шанель и пудрила свое восхитительное лицо.
Сэр Арнольд Тафтон топтался в углу, окруженный озабоченными толстяками в полосатых костюмах.
Тем временем на столах, выстроенных вдоль зала, все выше и выше росла пачка бюллетеней за лейбористов. По всему залу бежал шепоток: сокрушительная победа. Ленни Пербрайт, агент Пандоры, коренной лондонец, бывший владелец киоска по продаже кальмаров, представился мне со словами:
17
Гарольд Вильсон — премьер-министр Великобритании от лейбористской партии (1964-1976 гг.); Дженни Ли — британская политическая деятельница, в 1929 г. впервые избрана в парламент от лейбористской партии, министр культуры (1964-1970 гг.)