Страница 21 из 62
Но это в то же время дает вам больше возможности осознавать свой внутренний мир. Почему? Потому что вы не вовлекаетесь в психологические реакции, фантазии, страхи и надежды и прочее до такой степени, чтобы терять представление о том, что действительно происходит. В результате вы становитесь более чувствительным к собственным мыслям, чувствам и интуициям. Вы, например, не впадаете в ярость, прежде чем заметите, что вас что-то возбуждает. Если вы чувствуете-смотрите-слушаете, ваши эмоции становятся не столь интенсивными, они не захватывают всю вашу энергию, а слабые эмоции обычно бывает легче воспринимать более точно.
Эта метафора, полезная для описания обычного состояния ума, принадлежит Роберту де Роппу. У де Роппа интересно написано о Гурджиеве, хотя мне он кажется излишне саркастичным; читая его, постарайтесь отвлечься от его нигилизма и горечи, понятных с личной точки зрения, поскольку у него было очень трудное детство.
Де Ропп предлагает рассматривать наш ум как средневековый город, огороженный крепостной стеной. Войти в него можно только через главные ворота. Как всякий город, он состоит из отдельных районов: в одном сосредоточены художественные галереи, музеи, театры; в другом – рынки; есть фабричный район, есть университеты, но есть и трущобы. Обратите внимание, что прозвонил колокол.
События, которые происходят с нами в жизни, подобны путникам, входящим в открытые городские ворота. Обычно люди входят и выходят, когда хотят. В жизни ведь все случается. Одни приходят и читают в университете интересную лекцию, которая обогащает нас. Другие приносят пищу, необходимую нам для существования. С некоторыми приятно поговорить. А некоторые направляются в трущобы и поднимают там мятежи, в результате вам приходится за это платить. Это своего рода эмоциональные провокаторы, отправляющиеся в трущобы, чтобы вызывать недовольство.
Чувствование-смотрение-слушание подобно стражнику у ворот, который осматривает и оценивает пришедших. Для одних он широко открывает ворота, а перед другими – закрывает. Чтобы разумно судить о том, кому можно войти, а кому нет, нужно быть присутствующим. «Путники» могут подойти к воротам внезапно, и, если вы отвлечетесь хоть на секунду, они могут проскользнуть внутрь.
Эта аналогия кажется мне очень полезной. Если я до некоторой степени присутствую – контролирую ситуацию время от времени – и если, например, за моей спиной внезапно прозвучит громкий гудок автомобиля, я подпрыгну, поскольку мое тело так запрограммировано. Но я немедленно осознаю, что подпрыгнул из-за внезапного звука, осознаю, что это за звук, замечу, что автомобиль не едет на меня, и потому довольно быстро успокоюсь.
Если я не присутствую, это подпрыгивание включит аварийные системы моего тела, и я буду чувствовать себя возбужденным около получаса. Если у вас появляются определенные стимулы и вы не присутствуете, а потому не в состоянии сразу понять, представляет ли внезапное происшествие реальную угрозу, возникает адреналиновая реакция. Если адреналин попадает в кровь, вам необходимо длительное время, чтобы успокоиться. Внимательность полезна и позже, чтобы справиться с этим, но, если вы опоздаете больше чем на полсекунды, начнется адреналиновая реакция, и эта дополнительная энергия в теле будет затруднять внимательность.
Я не хочу сказать, что следует подавлять эмоции, все время быть на страже, чтобы не столкнуться с чем-то неприятным, или что нужно воздерживаться от реакции на что-то неприятное. Но самовоспоминание создает совершенно иное отношение к собственным эмоциям, более спокойное и вместе с тем более интенсивное и психологически чистое. Кроме того, посредством самонаблюдения и самоизучения вы можете реально оценить свою неспособность справиться с определенными ситуациями – своего рода эмоциональными мятежами, в результате которых вы можете лишиться своей энергии на час, на день и больше.
Студент: Не хотите ли вы сказать, что нам не следует прислушиваться к своим чувствам? Если что-то раздражает меня, нужно сосредоточиться на руках и ногах и таким образом избавиться от своих чувств?
Аналогия, которую я привел, касается прежде всего крайностей. Обычные эмоции представляют собой прекрасную возможность переживать и учиться. Продолжая чувствовать-смотреть-слушать, оставаясь сконцентрированным на собственном теле, мы можем более ясно и более тонко, чем обычно, воспринимать и различать свои эмоции, хотя поначалу может показаться, что их слишком много: мы заметим их больше, чем всегда. Это входит в обучение эмоционального разума. Наши эмоции нуждаются в обучении, так же как интеллект и тело. Как правило, они недоразвиты и невротичны, как это бывает с двумя из наших трех «мозгов».
Давайте вспомним, что существенная часть процесса обучения внимательности состоит в том, чтобы ясно сознавать, что происходит реально, от мгновения к мгновению. Эмоция тревоги, например, обычно является очень сильной, недифференцированной. Быть более внимательным – значит знать, что вы, скажем, особенно боитесь А, В и С, и уметь на телесном уровне прочувствовать от мгновения к мгновению вариации и качества того, как переживается страх.
Если вы можете это делать, вы располагаете более разумным и более дифференцированным восприятием ситуации. В одних случаях вы можете научиться просто принимать ситуацию; в других, когда вы в состоянии что-то сделать, вы будете действовать с большей ясностью и эффективностью. Не нужно путать аварийную ситуацию, когда приходится закрывать ворота, с повседневной жизнью. Но нам следует научиться ставить стражника у ворот, развивать наблюдающую часть ума.
Гурджиев нередко стимулировал эмоции своих учеников неординарными способами. В течение ряда лет у него был учебный центр во Франции, в старом замке Шато де Приер. Ученики регулярно приезжали туда жить: работали в саду, красили стены, мыли туалеты, а также посещали лекции и получали личные инструкции. В учебном центре жили также несколько русских эмигрантов, приехавших из России вскоре после большевистской революции. Один из них (условно назовем его Бехтеревым) особенно раздражал тех, кто приезжал в Шато де Приер в качестве духовного ученика. Он не был учеником Гурджиева и вообще считал все духовные разговоры чепухой. Его привычки заставляли людей, что называется, лезть на стену. Он казался самым невнимательным, самым эгоистичным и раздражающим человеком на свете.
Ученики Гурджиева ненавидели Бехтерева. Они приехали ради серьезной духовной работы, а этот «ужасный тип» постоянно раздражал и отвлекал их. Они стали разыгрывать над ним злые шутки, порой до такой степени неприятные, что ему пришлось уехать. Я не могу точно сказать, но, по-моему, однажды они даже вываляли его вставные зубы в коровьем навозе. Он уехал совершенно взбешенный.
Когда Гурджиев узнал о его отъезде, то немедленно вскочил в машину и направился в Париж. Разыскав там Бехтерева, он умолял его вернуться, обещая огромные деньги только за то, что тот согласится жить в Приере. Позже он объяснил ученикам, что этот человек – одно из наиболее ценных учебных пособий, какие у него есть. «Вы занимаетесь здесь самоизучением, – говорил он, – и этот человек наступает на ваши любимые эмоциональные мозоли каждый день, предоставляя великолепную возможность увидеть, как устроены ваши психологические механизмы. Его отъезд – большая потеря для тех, кто хочет реального самопознания, а не фантазий, которые вы имеете относительно себя и своих возвышенных духовных целей».
Я совсем не имею в виду, что вы должны начать искать подобного человека. Жизнь сама сведет вас с такими людьми.