Успеть, чтобы выжить

— Не может ли сеньор сделать один снимок?

Сеньор, оказавшийся почтенным немцем, с радостью согласился и немедленно сфотографировал молодого русского. Получив желаемый снимок для семейного альбома, объект внимания двух американцев сдержанно поблагодарил за помощь и вошел в собор.

Американские джентльмены переглянулись. Потом один из них, тот, что с фотокамерой, последовал за Ковбоем в храм, а другой, снова пробормотав что-то в рукав, отправился за немцем.

Через десять минут к собору осторожно подрулил «мерседес», а спустя еще три минуты из храма вышел джентльмен с фотоаппаратом и остановился рядом с машиной, не отводя глаз от ворот собора.

— Сидел десять минут, потом поставил свечи, пять простых и две красные, — сообщил кому-то негромко американец в открытое окно автомобиля и вдруг встрепенулся:

— Вот он… Человек в «мерседесе» кивнул и включил рацию.

— Внимание! Ковбой поставил у алтаря семь свечей. Это похоже на сигнал.

Всем усилить наблюдение!..

— На ковбоя он не очень-то похож, а?

— Примерно так переводится фамилия этого русского… Все! Он собирается уходить. Двигай за ним, а я разберусь со свечами.

— Понял.

Джентльмен с фотоаппаратом оторвался от машины и направился вслед за объектом.

Ковбой, он же Сергей Пастухов или просто Пастух, медленно брел в потоке ленивых туристов. В сотый раз он отругал себя за то, что не надел шорты, как все вокруг, — джинсы, да еще черные, не очень подходящая одежда для города, который превратился в финскую баню. Не спасала даже многолетняя привычка носить форму, тоже мало похожую на легкий пляжный костюм. Вот ведь, по Чечне бегал в камуфляже как заводной, а здесь спекся… Пошел уже третий день пребывания Пастуха в Италии. Два предыдущих он потратил на подробное изучение местности — железная спецназовская привычка крепко засела в сознании капитана. Голубков говорил Сергею, что осложнений во время его прогулки во Флоренцию быть не должно. Что ж, это Пастух вполне мог обдумать и принять или не принять во внимание. Но слова своего преподавателя в военном училище — старого подполковника, воевавшего еще в Корее и Египте, о том, что рекогносцировка местности — основа военного дела, не надо было обдумывать: эта заповедь, навсегда отпечатавшись в мозгу, выполнялась автоматически. Даже и тогда, когда, как убеждал Голубков, осложнений быть не должно.

Конечно, Пастух не собирался воевать на улицах древней Флоренции. Во всяком случае, лично он боевые действия начинать первым не предполагал.

Но и не ради отдыха он здесь оказался. Флоренция, без сомнений, чудесна и неповторима. Кто бы спорил. Но созерцание даже таких достопримечательностей не входило в число любимых Сергеем занятий. Он предпочел бы что-нибудь другое. Ему бы с удочкой, да плотвичку потаскать… Увы! Местная Арно больше походила на чеченскую Сунжу, чем на родную Чесну…

Нет, Пастух здесь, чтобы работать. Он взялся за это, и теперь уже не имеет значения почему. Он взялся, а значит, должен выполнить, чем бы все ни обернулось. И точка. Неделю назад, когда Голубков отправлял его сюда и когда говорил, что осложнений быть не должно, все действительно казалось простым.

Слишком простым.

Но у Сергея тогда не возникло сомнений, достаточных для отказа от этого дела. И потом, если доверяешь человеку, то любые сомнения перестают тревожить, а Пастух доверял Голубкову. Они многим были связаны, и отношения их мало походили на отношения начальника и подчиненного, хотя во всех этих боевых операциях (или специальных мероприятиях, как предпочитали выражаться те, кто их разрабатывал), на которые Пастуха и его команду нанимало Управление, все боевые задачи ставил перед ними Голубков. Но он не давил ни официальностью, ни своим полковничьим званием даже теперь, когда сам стал начальником оперативного отдела Управления.

Сергей не любил слово «наемник», да и название «солдат удачи» не особенно его привлекало. Но пока он полностью доверяет полковнику Голубкову — тому человеку, с чьей легкой руки он и все его ребята стали этими самыми «солдатами удачи», — до тех пор Пастух готов мириться с этой своей ролью.

В конце концов, именно это их доверие Голубкову очищало деньги, которые им платили. Очень большие деньги. Он не сомневался в своих ребятах, но все же в глубине души побаивался, что когда-нибудь они просто привыкнут к большим деньгам и тогда всей его универсальной команде, вместе с ним во главе, станет безразлично, за что брать деньги и с кем воевать. Но он не задумывался над этим, пока доверял Голубкову. А причин не доверять ему пока не возникало, несмотря на тухловатый душок, которым отдавало большинство специальных мероприятий Управления. Поэтому, когда Голубков попросил срочно съездить во Флоренцию, так сказать, выполнить роль фельдъегерской почты, Пастух согласился почти сразу.

Все контакты с Управлением изначально сводились к их общению лично с Голубковым. Никаких удостоверений, званий, планерок или ежемесячной зарплаты в бухгалтерии. Полковник связывался с ребятами, а чаще с Пастухом как с командиром. Связывался и говорил — ребята, мол, надо сделать то-то и то-то, вот что я могу вам рассказать об этом, вот сроки, вот деньги на операцию, вот ваш аванс. И они делали. И нигде это зафиксировано не было. В известном смысле они были независимы, предоставлены сами себе. Они могли сделать так, как считали нужным, и даже серьезно скорректировать задачу — случалось и такое. В принципе они, наверное, могли бы и отказаться от очередного задания, тем более что в устах Голубкова оно никогда не звучало командирским приказом. Но все прекрасно понимали, в какие игры приходится влезать и в чьих интересах. Все знали: то, чем они занимаются, санкционируется едва ли не на президентском уровне и находится вне правил, а иногда и вне законов. Но с них никогда не требовали подписки о неразглашении — поди попробуй разгласи! Дураку ясно, что даже предупреждать не будут. Но взаимное доверие пока сохранялось.

Во всяком случае, у Пастуха и Голубкова. Правда, иногда Сергея одолевало ощущение, что они работают не на государственную спецслужбу, а на какую-то мафиозную структуру. Но кто сейчас разберет, где заканчивается государство и начинается мафия? Лучше об этом вообще не думать, даже и не задумываться. Лучше просто держать ухо востро и вовремя проводить рекогносцировку на местности.

Любой. Всегда. Так надежней.

А тогда, несколько дней назад, в небольшом особнячке Управления Голубков плотно прикрыл за Пастухом дверь кабинета, жестом указал на кожаный диван, а сам плюхнулся в свое кресло за столом. Вполне жизнерадостно плюхнулся.

— Ну, как дела, Сережа? Минут пять поговорили о делах.

— Семья, Константин Дмитрич, в порядке. Вполне прижилась уже в Затопино, кое-какими благами цивилизации обзавелась, вот, собирался дом подремонтировать.

Как ребята? Да так же, как и раньше. Отдыхают. Артист грозится сыграть-таки Гамлета, но дальше угроз дело пока не заходит, по-моему, он скорее какой-нибудь маленький театр купит. Док снял полдома в Переделкино… Да вы ближе к делу, Константин Дмитрич!

Полковник с минуту молчал, раздумывая, а потом достал сигарету, раскурил и наконец сказал, зачем пригласил:

— Есть в Италии один славный городок. Флоренция. Слышал, наверное? Леонардо да Винчи, Микеланджело, в общем, есть что посмотреть… Надо слетать туда на три дня. Ничего сложного, никаких боевых операций. Надо просто встретиться с одним человеком… — Кому надо?

— Мне надо, Сережа, мне. Как у тебя со временем? Сможешь отвлечься на три дня?

— Только давайте без пафоса и таинственности, Константин Дмитрич. Вопрос ведь не в том, смогу я или нет. Вы же прекрасно понимаете, что это не моя работа! Не тот профиль… — Знаю, что не тот, — согласился Голубков, — но мне необходимо, чтобы отправился туда именно ты. С оперативной точки зрения все предельно просто.

Прилетел, встретился и обратно. Но я должен полностью доверять человеку, которого отправляю, понимаешь, какая штука? Полностью доверять. Это не приказ и даже не задание, Сережа, это моя личная просьба к тебе. Только к тебе.