Псы господни

Возех покраснел:

— Мои люди выполнят мой приказ в точности или же умрут.

— Тогда незачем оскорблять их недоверием. Ты должен делать только то, что они не могут сделать без тебя, — завершил Али Амир, преподнося своему новому помощнику урок в парадоксальной суфийской манере.

Пастух приказал по рации:

— Муха, приготовьтесь к штурму с парадного входа. На большом дворе два охранника. Один у ворот, второй гуляет по периметру. В доме не меньше трех человек смены, скорее — четыре. Доложите о готовности и действуйте по команде.

Мы с Боцманом пойдем...

— ...другим путем, — буркнул про себя Боцман, проверяя экипировку.

— ...через внутренний двор. Задача — захватить дом без выстрелов и без единого трупа.

— Ты, конечно, имеешь в виду: с их стороны? — довольно ехидно отозвался Муха. — А мы?

Пастух отметил про себя, что постоянная работа в паре выработала у «набатовцев»

— Боцмана и Мухи — одинаковую манеру пошучивать в напряженные моменты. Видимо, это давало им разрядку, хотя немного отдавало американскими боевиками — этакие небрежные ковбои. Что ж, следовательно, внутри группы Пастухова существует теперь «особое подразделение» со своими собственными традициями... Поэтому Пастух ответил ему в стиле Боцмана:

— Много текста, Олег. Мимо нас и муха не должна прожужжать, не то, что пуля.

Внезапно Пастух ощутил в себе решимость выжечь это бандитское гнездо дотла, если с кем-то из ребят случится что-нибудь плохое. Он тут же привычно одернул себя:

«Что за мысли перед боем!»

Пастух и Боцман, разделившись, двинулись через садик к высокой ограде, вдоль которой прохаживался охранник. Приблизившись метров на восемь, Пастух снял его простейшим способом: вынув из чехла метательный нож, он бросил его ручкой вперед, в затылок часового. Раздался глухой звук, и тот, не охнув, осел на сухую землю. Его быстро упаковали: руки к ногам, на рот — широкий скотч.

Со вторым было сложнее. Часовой охранял пленника, который находился в одном из сарайчиков или гаражей — хозяйственные строения длинным рядком примыкали к женской половине дома. Часовой торчал почти посредине, на хорошо освещенном пространстве, и незаметно подобраться к нему было трудно. Боцман проверил крышу — железная, тихо никак не пройдешь. Приходилось ожидать, осторожно выглядывая из-за угла крайнего сарайчика.

Ожидание оправданное: природа неминуемо возьмет свое. Вот, наконец, охранник направился в их сторону и завернул за угол, расстегивая на ходу штаны. Он не служил в регулярной армии и не учил ночами напролет «Устав караульной службы», а потому не знал, что часовому строго-настрого воспрещается справлять нужду. За это он был наказан рукой Боцмана: немудреным, но абсолютно надежным прямым ударом в подбородок. Как всегда бывает при резком и точном ударе, нокаутируемый упал вперед, прямо в руки Боцмана.

Пока тот вязал часового, Пастух отдал приказ:

— Муха, готовы?

— Да.

— Начинайте.

Пастух бросился через внутренний дворик к дверям мужской половины и занял там позицию, а Боцман побежал к расположенным напротив сарайчикам, где недавно пытали Дудчика.

С парадной стороны дома, где каменная стена, не хуже крепостной, сменялась возле ворот кованой оградой, поступили и того проще. Один из охранников прогуливался у ворот, а второй совершал вояжи вдоль ограды в глубину сада. Дождавшись, когда они оба окажутся поблизости от въезда, к воротам с визгом тормозов подлетел на «девятке» Артист и, опустив окошко, начал что-то сердито кричать охранникам на тарабарском языке. Покуда те растерянно препирались с ним, делая угрожающие жесты и наставляя оружие, из сада к ним за спину вышли Док и Муха и надежно зафиксировали обоих. «Девятку» тут же загнали во двор, а Муха уже встречал ударом приклада еще одного боевика, который высунулся в дверь, чтобы выяснить, что за шум во дворе. Дальше штурм развивался по классической наработанной схеме: один прикрывает, двое прорываются по коридору, взламывая двери. Обошлось без стрельбы. Едва двое сонных боевиков успели, вскочив с топчанов, схватиться за оружие, как разъяренный на вид, но совершенно трезво оценивающий обстановку Док уложил их обратно.

Возех пошел отдать приказание убить и закопать Дудчика — и тут же влетел назад в комнату под напором Боцмана и Пастуха, штурмующих дом Гузара. От удара Пастуха Возех рухнул прямо на низенький столик, уставленный пиалами, опрокинув стоявший рядом чайник. Вслед за ним в комнату со стороны внутреннего хозяйского дворика ворвался и сам Пастух.

Неожиданное нападение произвело на собравшихся изрядное впечатление. Али Амир, увидев огромный пистолет «Гюрза», направленный твердой рукой ему в грудь, предпочел не пытаться извлечь личное оружие. Возех, не успевший даже начать карьеру начальника охраны Амира, барахтался среди осколков.

Из вторых дверей показался Муха, мгновенно убедился, что ситуация уже под полным контролем, кивнул Пастуху и заявил:

— Все, переходим на русский язык, а то я ничего не понимаю.

Боцман привел, скорее — принес Дудчика, заставил освободить диван и уложил его там.

— Док! — крикнул Муха в глубину коридора. — Есть пациент.

Док не замедлил появиться и принялся осматривать Алексея Дудчика. Муха отправился нести караульную службу вместе с Артистом.

На женской половине, куда никто не совался, поскольку мужчин в той части дома, согласно обычаям, быть не могло, послышался шум, и Боцман сводил туда хозяина дома, держа его под дулом пистолета Стечкина. Шум немедленно затих — женщины получили приказание никуда не отлучаться, сидеть и молчать.

— Профессионально отделали, — признал Док, имея в виду состояние Дудчика. — Сейчас придет в себя. Опасных повреждений нет, но боль испытывал страшную. Кто специалист?

Боцман указал стволом:

— Вон тот.

— Али Амир Захир, — представился тот с несомненным достоинством: похоже, ему не впервой было стоять под дулом пистолета.

Гузар наконец понял, что стрельбы со стороны русских в ближайшее время не намечается, и решился предъявить свои возражения: