Псы господни

— О чем вы секретничали с Нейлом? — улыбаясь, небрежно поинтересовался Довлат, — Вербуешь его между делом?

— Разве что на охоту, тура подстрелить. Худайбердыев отвлек его в сторону, оставив Возеха одного:

— О, Нейл отменный стрелок. Я был с ним в горах, он вообще очень крепкий человек.

— Бывший морской пехотинец, — запустил на пробу Алексей.

— Вот как? — изобразил удивление Худайбердыев. — Послушай, Алексей, — сказал он совсем другим, доверительным тоном, когда они отошли на достаточное расстояние.

— Я понимаю твои чувства. Но ты ведь не первый год в нашей стране. В Москве ты тоже встречаешься с бандитами, которые вечером стреляли в людей, а утром ходят по вашей Думе и чувствуют себя хозяевами страны. Возех — мелкая фигура, и он считает — по своим диким горным понятиям, — что оказал тебе большую милость.

Пойми, самое главное, что ты остался жив, и я рад этому. Мы вынуждены держать нейтралитет с этими горными феодалами, потому что у нас не хватает сил навести там порядок. Но ведь и у вас нет этих сил. Поэтому надо или работать в той обстановке, какой она сложилась, или вовсе уезжать из этой страны.

— Честно сказать, я об этом и думаю, — вполне искренне сказал Алексей, у которого все-таки стало немного легче на душе от слов Довлата.

— Будет жаль, если ты покинешь страну, потому что ты один из лучших специалистов. Ты умеешь правильно видеть ситуацию, и ты один из немногих среди военных, с кем мы по-настоящему плодотворно сотрудничали все это время.

Это было правдой. Довлат являлся известным журналистом, который вернулся в страну, как только речь зашла о ее независимости, и стал действующим политиком.

Он быстро превратился в одного из лидеров демократической оппозиции в стране, где клан Рахмонова захватил власть и силился ее удержать. Ему пришлось пойти на уступки и включить в правительство представителей демократической и исламистской оппозиции, чтобы сохранить достаточное влияние хотя бы в пределах Душанбе.

Именно тогда Довлат стал заместителем министра социального обеспечения. На севере шли непрерывные бои и стычки. Наблюдатели ООН и российские войска не давали развязаться полномасштабной гражданской войне. Со стороны Узбекистана, Пакистана, Афганистана подпитывались исламисты, все более набирая политический и военный вес. Демократической оппозиции приходилось плохо, она теряла сторонников. В ее представителей начали стрелять. И за всем этим стояли героиновые деньги.

Алексей, с которого схлынула ярость, представил себе всю трудность положения Худайбердыева, который балансировал на столь тонком азиатском канате, что казалось, будто он просто парит в воздухе. Алексей почувствовал неловкость:

— Я еще никуда не сбежал, Довлат, не прощайся со мной. Это просто усталость и упадок сил после похорон.

— Каких похорон? — удивился Худайбердыев.

— Разве ты не знал? Четыре дня назад скончалась моя жена...

— Лиза? — Лицо Довлата отразило искреннее переживание. — Я ничего не знал, меня не было две недели, и мне никто ничего не сказал. Мои соболезнования, Алексей. Я позволяю приставать к тебе с пустяками, а у тебя такое горе. Как же дочка?

— Отправил к брату в Москву. Довлат покачал головой.

— Не будем об этом, — предложил Алексей, — Как твои дела?

— А разве ты не понимаешь? Деньги и оружие у исламистов, у торговцев наркотиками, у правительства. Что у нас? Пятьдесят наблюдателей ООН, гуманитарная помощь, неопределенные обещания — но только в том случае, вели мы сумеем перекрыть ноток наркотиков, которые идут в Европу, а оттуда и в Америку.

Нас сминают. Я боюсь, в этой стране прольется большая кровь.

Худайбердыева громко позвали из какой-то оживленной группы людей.

— Извини, Алексей, надо помогать хозяину вечеринки. Заглядывай ко мне безо всякого стеснения. Я теперь понимаю, отчего ты сторонился меня в последнее время: ты подумал, что я заодно с этими убийцами. А я просто не в силах отдать их под трибунал.

Алексей вылез из бассейна и присел на шезлонг. Кожа мгновенно высохла, и стало горячо. «Не суетись, старик, — говорил он себе. — Ты же понимаешь, что отсюда надо убираться. А потому надо думать, кто сможет серьезно отнестись к твоему предложению. Разве ты предполагал, что торговать государственными секретами так же просто, как пирожками? Налетай, торопись...»