Страница 48 из 86
В бильярдную вошел Саша:
— Добрый день, Антон Владленович.
— Здравствуй, Сашенька, здравствуй, дорогой. — Дядя заключил племянника в свои объятия. Саша несколько оторопел от такого приема — никогда раньше Антон Владленович не выказывал нежных чувств. — Сейчас мы с тобой тяпнем по чуть-чуть, погоняем шары, а через часик пообедаем. У меня сегодня трюфели с седлом косули. Как тебе, а?
— Замечательно! Только вот нельзя мне тяпать, Антон Владленович. За рулем я...
— Вот тоже нашел отговорку! Прикажу Сереже — он тебя куда надо отвезет.
— Нет-нет, не могу, — замотал головой Саша. — Чуть выпью — вся работа из рук валится.
— Все работаешь, работаешь, — ворчливо сказал Антон Владленович. — Отдыхать тоже надо уметь. Что, и партию со мной не сыграешь?
— Почему, партию сыграю, — согласился Саша и взял в руку кий.
Антон Владленович выложил треугольником шары на сукне.
— Разбивать я буду, — сказал он, — а то больно часто ты меня обыгрываешь.
— Пожалуйста, — согласился Саша.
Антон Владленович хлестко ударил кием по шару. Удар был удачным — один шар с ходу закатился в лузу.
— Так-то лучше будет, — удовлетворенно сказал Антон Владленович, примеряясь к очередному шару. — Налей-ка мне пока коньячку.
Саша направился в кабинет к столику-глобусу, вернулся с бутылкой.
— В общем, так, послезавтра поедешь на вокзал, в этот раз Белорусский. Ячейка 084. Все как обычно. Код стандартный. Сразу ко мне. На этот раз очень приличная сумма. Много «откатили», так что заработаем мы с тобой хорошо. Ты не против, надеюсь?
— Отчего же не заработать? — улыбнулся Саша, наливая дяде коньяк. — Вы сегодня в хорошей форме.
— Когда дела идут как надо, у меня и тонус, и форма, и хрен морковкой, — пошутил Антон Владленович и сам рассмеялся своей шутке. — Остался бы, а? Баб позвали бы. Скучно мне одному.
— Ну, не знаю, не знаю, дела... — Саша на мгновение задумался. — А впрочем, ладно, вы для меня важнее всяких дел.
— Ох и льстец! — покачал головой Антон Владленович, делая большой глоток из бокала.
14
Через два поста мы пробрались благополучно, на третьем нас пытался тормознуть сержант, но я приказал водителю КамАЗа гнать, не обращая внимания на всякую милицейскую «шелупонь». Надо было видеть, с каким страхом водитель смотрел в зеркало заднего вида, в котором замелькали проблесковые маячки патрульной машины.
Около ворот, за которыми виднелось летное поле, он остановился.
— Вы как хотите, мужики, но дальше я пас, — потерянно сказал парень.
— Тогда вылезай из машины, дальше мы сами порулим, — сказал я ему.
— Не, ну, мужики, так же не делается — машину отбирать. Я вас подвез, все по-доброму. А вы теперь вон как...
— Никто у тебя машину отбирать не собирается. Заберешь ее в целости-сохранности, когда мы свои дела закончим.
а
— Ага, все вы так говорите...
— Блин, пока мы тут с ним базарим, они улетят! — вмешался в разговор Док. — Рули, командир!
— Ты все вали на нас — мол, под страхом смерти заставили! — Я сунул в руку водителя две стодолларовые купюры и вытолкал его из кабины. Переключил передачу, тронул машину с места. Слегка разогнавшись, протаранил ворота так, что их створки со звоном разлетелись в разные стороны. Вдогонку КамАЗу бросился вооруженный охранник, выстрелил сначала в воздух, потом по скатам. Только нам это что слону дробина!
— Митя, смотри в оба, ищи их! — приказал я Боцману.
Боцман свесился со своей лежанки, принялся старательно всматриваться в сгущающуюся вечернюю темноту, выискивая знакомые фигуры. Я включил дальний свет. Фары выхватывали то белоснежный бок Ту-154, то Ила-86...
— Да вот же они! Вон он, Гера, мудак! — неожиданно закричал Боцман.
Я вгляделся. Действительно, похоже, тот самый парень, который пятьдесят минут назад тащил по шоссе к вертолету девушку, сейчас задраивал люк «сорокового» Яка. Кажется, он нас не заметил. Я вдавил педаль акселератора в пол, а Як медленно покатил по рулежной дорожке по направлению к взлетной полосе. Появилось-таки то самое «окно» между взлетами!
— Улетят ведь, что делать будем, Пастух? — закричал Боцман.
— Как — что делать? Обгонять и захватывать. — Я сказал это так, будто всю жизнь только тем и занимался, что обгонял и захватывал самолеты.
Я свернул с рулежки на поле, чтобы срезать угол, л самолет все так же медленно катил к взлетной полосе. Я прикидывал, где наши курсы пересекутся.
— Сережа, ты что делаешь? — закричал Док, вжимаясь в сиденье.
— Довожу до конца то, что Муха с Боцманом начали. Во всяком деле надо идти до конца!
— Больной! Ну ты больной!
— А ты на то и доктор, чтоб лечить! — закричал я весело. С чего это мной вдруг овладел какой-то нездоровый азарт — ума не приложу! Как пацан, насмотревшийся американских боевиков. Нет, правда, почему капитан-спецназовец не может на КамАЗе преследовать бандитов, которые пытались убить его друзей? Чем я хуже Брюса Уиллиса?
Теперь я направлял КамАЗ наперерез самолету, но с таким расчетом, чтобы тот все же успел затормозить. Сквозь стекло кабины Яка мне было видно неожиданно вытянувшееся от испуга лицо пилота. Я наддал еще, самолет начал тормозить, заскрежетала о бетон резина колес.
— Док, руль держи! — крикнул я и на ходу выпрыгнул из кабины еще до того, как КамАЗ оказался на взлетной полосе.
Взвизгнули тормоза, и КамАЗ замер перед самым носом самолета. Еще мгновение — и произошла бы катастрофа. Да, вот такой я друг — взял да и бросил руль... А если бы Док не успел среагировать? Если в не успел — я бы руль и не бросил. А я был уверен в Доке, как в себе самом, недаром мы прошли с ним бок о бок сотни, тысячи километров боевых рейдов. У настоящего спецназовца мгновенная реакция в любой, самой непредвиденной и сложной ситуации.
Я бросился к самолету и замер около люка. Через мгновение ко мне присоединились выскочившие из кузова Артист с Мухой.
У спецназовцев, занимающихся освобождением заложников в захваченных террористами самолетах, есть куча способов проникнуть внутрь салона, не открывая люка. Тут тебе и шасси, и кабина пилотов, и грузовой отсек, но, на самом деле, самое эффективное — исхитриться заставить негодяев открыть люк и проникнуть внутрь по трапу. Геморроя меньше, да и вообще удобней.