Автономный рейд

Глава восьмая. Хитрая правда

Те, кто считал генерал-лейтенанта Ноплейко Ивана Васильевича, начальника Службы анализа и предупреждения (САИП) ФСО РФ, громко и внятно проповедующего патриотизм, дураком, крупно ошибались. Генерал был очень смышленый и в некоторых областях даже весьма талантливый человек. А смышленый человек отличается умением приспосабливаться к любой обстановке.

Не его вина, если время, которое ему выпало, отличается дурью. Если страна, которой ему выпало служить, гордится дурацкими порядками. Если сама военная «отрасль», которая ему досталась — гражданская оборона, изначально была дурацкой. Сейчас-то это уже забылось, а ведь во времена всемирного ядерного энтузиазма, в середине XX века, многие страны захлестнула паранойя.

Американцы на полном серьезе строили под своими фанерными домиками бетонные норы, запасали в них продукты, дабы уцелеть при ядерном взрыве и после него. Русские рыли коллективные норы под общежитиями — помельче и похуже.

Но с той же целью.

До последнего дня существования СССР на каждом предприятии имелся минимум один штатный инженер по гражданской обороне и десятки внештатных санинструкторов. Плюс поселковые, районные, городские, областные, республиканские штабы и базы гражданской обороны. Плюс мелкие и масштабные учения. Под вой сирен все в обязательном порядке дисциплинированно бросали работу и бежали в ближайшее убежище. Там слушали лекции и смотрели фильмы о поражающих факторах ядерного взрыва. Кинохроника неопровержимо доказывала: если у военных в случае ядерной войны есть хотя бы минимальный шанс уцелеть, то у гражданских — шансов никаких. Если же кто-то в этом сомневался, то ему заодно показывали фильмы о возможностях химического и бактериологического оружия. Возможности были впечатляющие, тем более что и зафиксированы на пленке, и прокомментированы они были и вовсе архивпечатляюще.

Надо было оставаться круглым идиотом, чтобы, посмотрев такое кино, не напиться, а идти назад, к станку, чтобы точить запчасть к этой самой бомбе.

И надо было оказаться очень незаурядным человеком, чтобы не спиться в такой обстановке. Так вот, только благодаря недюжинному уму, воле, характеру и вере в торжество мира во всем мире Иван Васильевич Ноплейко сумел и в таких обстоятельствах и карьеру сделать, и не свихнуться, как многие прочие.

Его ум, помноженный на патриотизм, блестяще проявился во время чернобыльской катастрофы. Как раз того самого события, к которому эсэсэсэровская ГО (гражданская оборона) готовилась, не покладая рук, аж тридцать семь лет. Результат был великолепен. Стоило случиться настоящему ядерному взрыву, как все спецы многочисленных штабов всех уровней сделали все, чтобы ни одна сирена, тщательно смазываемая тридцать семь лет, даже не пикнула. Десятки, сотни тысяч убежищ, десятки миллионов противогазов и прорезиненных накидок были надежно заперты от населения. А радостные колонны тщательно обученных санинструкторов тащили своих детей под радиоактивный дождик.

Короче, когда друг Боря дал другу Ване погоны генерал-лейтенанта и вручил ему бразды правления спецслужбой, новоиспеченный генерал-лейтенант Ноплейко воспринял это нормально. Кому, как не ему, ни черта не понимающему в шпионствах, шпионствами и руководить? Ну не спецам же, которые то реакторы взрывают, то пароходы топят, то цены отпускают, то в законодательном органе сочиняют законы, которые не нравятся прочим органам?

Нет, пришло время таких, как он, Ноплейко, которые если и представляют работу спецслужб, то только по американским боевикам и отечественным книжкам, где сотрудники КГБ и ФСБ стреляют, взрывают, пытают и следят с такой легкостью и простой, точно они не чиновники, а психопаты.

Естественно, подчиненных себе Иван Васильевич подбирал по тому же принципу, что и друг Боря, — по принципу личной преданности. Пусть до САИП подчиненный сидел в штабе ГО в каком-нибудь Нюхосранске. Зато там, в штабе, у него было время эти самые книжки и газеты о тайнах спецслужб читать.

Однако в любом деле есть свои законы. Не в смысле «правил», а в смысле объективных и необходимых проявлений природы, данных нам в ощущениях. Одним из основных законов выживания умного человека в дурацких условиях было всемерное уважение к документам. Документ — это любая бумажка с любым текстом или изображением, подшитая в любую папочку, но задействованная не в любой, а в самый нужный момент.

В папочке с грифами «САИП ФСО РФ. Строго совершенно секретно».

"Направление «Грузия», которые Ноплейко сам придумал и сам же внедрил, в середине декабря появился новый документ. Это был цветной снимок 13 на 18, на котором генерал Голубков из конкурирующей в борьбе за доверие друга Бори организации — УПСМ — радушно улыбался некоему высокому стройному светловолосому мужчине с холодными серыми глазами. Для порядка на обороте снимка было написано: «дер.Затопино Зарайского р-на; генерал Голубков и бывш.капитан Пастухов». И число.

Для специалистов-умников в этом снимке не было ничего особенного. На то Голубков-де и сотрудник спецслужбы, чтобы встречаться и улыбаться всем, от кого может получить информацию.

А вот для генерал-лейтенанта Ноплейко в нем, в этом фото, был глубочайший смысл и большая творческая удача. Ибо в той же папочке несколько ранее был подшит иной документик. Докладная этого самого Голубкова:

"На запрос, поступивший от ССБ ФСБ РФ, докладываю...

Оперативный отдел УПСМ располагает определенной информацией о группе бывших российских военнослужащих, привлекших к себе внимание ССБ..."

«ССБ ФСБ»? — задумался Ноплейко. «Сверхсекретная база»? Или «Совершенно секретная база»? Иван Васильевич мог бы нажать кнопку селектора и спросить у адъютанта. Но этого делать было нельзя. Начальник не может быть глупее или необразованнее подчиненного. Зато он должен быть хитрее.

Ноплейко нажал кнопку селектора и сказал:

— Слушай, у меня тут в документе плохо отпечатано: то ли СВБ ФСБ, то ли ССБ ФСБ... Ты как думаешь?

— Наверное, это ССБ, товарищ генерал. Ихняя служба собственной безопасности.