Автономный рейд

Две тысячи двести пуль из двух «каштанов» на дистанции десять метров способны превратить в кровавый фарш двадцать человек.

Полуторакилограммовая боеголовка ПТУРСа, выпущенного прямой наводкой с расстояния двадцать семь метров, превращает в облако металлической пыли и ошметков средний танк.

Так что жалкий, замерший посреди ярко освещенной дороги искореженный «Мерседесс-600» и его единственный живой к тому моменту пассажир уцелеть не имели ни малейшего шанса.

690 секунд — огромное время. Однако из кустов сквера, возле которого так немыслимо долго торчал развороченный «мере», из кустов, за которыми располагались боевые позиции Барсика, Куры, Катка, Чары и прочих, не раздалось ни одного выстрела .

Сквер был пуст, как и полагается порядочному скверу в феврале в мрачное время на стыке суток...

За 690 секунд при скорости сто километров в час автомашина проходит по прямой девятнадцать километров сто шестьдесят семь метров. Поэтому этих секунд с лихвой хватило, чтобы случайно оказавшийся поблизости тбилисский гаишник Гарик Симонян подъехал к «мерсу», помог оглушенному и контуженному президенту пересесть в свою гаишную машину и отвез его в резиденцию.

Полиция подъехала уже после того, как напавшие на кортеж террористы, оставив труп с российским паспортом и многообещающую надпись, рассосались по горбатым улочкам.

Потом в Тбилиси объявили повышенную боевую готовность.

Спецназ оцепил город в радиусе километра от места покушения.

Заставы перекрыли пути на горные тропы, ведущие к отрогам Триалетского нагорья.

Руководители охраны президента вынуждены были признать: «Это была профессионально организованная диверсионно-террористическая военно-штурмовая операция, проведенная хорошо подготовленной группой командос. Сила и точность прицельного огня, при котором каждый движущийся объект уничтожается автоматически, превосходили все известные нам до сих пор примеры. Столь же четко были произведены отход и „растворение“ на местности».

Ну еще бы! Чем лучше нападавшие, тем незаметнее тот факт, что обучавшиеся спецами из ЦРУ и ФБР охранники, увлеченно перестреливаясь с террористами, бездарно забыли о президенте. Великое счастье, что гаишник, как всегда, оказался там, где ему нечего было делать.

Окажись Барсик на месте, он бы смог даже подискутировать с Бабу.

Например, о проблеме независимости Абхазии, откуда сам был родом.

Но Барсика, как и всех прочих, там не было.

Их там не было, в сущности, по той простой причине, что там не захотелось быть некоему Мухе.

Правда, Муха оказался не одинок в этом своем желании держаться подальше от грязного дела...

Итак, о том, почему сквер, прилегающий к трассе президентского кортежа, оказался пуст, а Барсик так и не вступил в дискуссию с президентом...

Возвращаюсь к тому моменту, когда Каток объявил, что ловить мне больше нечего и ничего не остается, как позорно отправляться на заклание в ночной Тбилиси. Следом в блиндаже, расположенном сбоку от считавшейся заброшенной запасной взлетно-посадочной полосы, произошли два события. Впрочем, событиями случившееся в свете дальнейшего и называть-то неудобно.

Так, скорее два эпизодика.

Первый начался, когда, вежливо дав Катку договорить, подполковник-летчик отодвинул пустую миску, поднялся из-за стола и сказал:

— Ну я к экипажу. Готовим машину?

— Да-да, — рассеянно подтвердил Каток. — Я скоро подъеду.

"Вот оно! — подумал я с досадой. — Каток сам не намерен здесь задерживаться. Да, славно было бы, отключив всех этих влюбленных в Девку фанатиков, смыться отсюда на его самолете! Эх, если бы только здесь были наши ребята! И дернуло же меня, дурака, отколоться от своих...

Это я к тому, что хоть мне и случается по-глупому ошибаться, но я всегда готов признать свои ошибки. Особенно я к этому готов, когда ничего иного мне не остается.

Летчик вышел, неплотно прикрыв дверь отсека, и забухал унтами по ступенькам лестницы.

— Эх, Муха, Муха, — самодовольно сказал Каток, — как ты не привыкнешь: я ничего не делаю без подстраховки. Ты еще только...

Вот тут и начался второй эпизод. Сначала послышался скрип открытой летчиком двери на поверхность, и родной до боли в сердце голос заорал:

— Все на пол, бляди! Русский спецназ!

А потом в бункере раздались резкие хлопки газовых и световых гранат.

Артиста учили лучшие мастера отечественной сцены. Интеллигентнейшие, можно сказать, мастера драмы. Поэтому если он орал, то его было слышно даже в самом дальнем закутке самого огромного зала. Так что жалкую комнатенку, где обедала банда Катка и Девки, его голос заполнил столь плотно, что и для эха места не осталось.

Каток, правда, отреагировал быстро — он успел метнуться к шкафу с оружием и схватиться за автомат.

Я прямо-таки был обязан позволить ему за него схватиться, потому что иначе у меня не было бы оснований врезать ему ногой по морде. А врезать очень хотелось. Очень. Именно ногой. И именно, что характерно, по морде. А поскольку это мое желание осуществилось, то второй человек, к которому у меня был счет, майор Лапиков, отделался мелкими неприятностями. Я надеюсь, что пинок в то место, где у мужиков соединяются ноги, надолго избавил его от стремления совать свое хозяйство куда ни попадя. Я не ревнивый и в целом доброжелательный человек. Но что мое, как говорит одна моя знакомая, то — мое.

Когда на пороге появился Боцман и протянул мне кислородную маску с баллончиком на десять минут, я уже кашлял вместе с Катком и Лапиковым и всеми остальными членами зондеркоманды. Газ дошел до нас быстрее Боцмана.

Газ — он вообще очень доходчив.

Поэтому когда я из-под маски спросил:

— Чего вы так долго копались? — Боцман меня не сразу понял: на нем ведь тоже была маска, а слышно сквозь нее неважно:

— Чего, Муха?

— Ладно, проехали.

— А-а, а то я думал, что ты сердишься. Мы тут подзадержались, — объяснил он, — ждали, когда кто-нибудь выйдет.

— Это летчик выходил! — испугался я. — Он цел?

— Цел, цел, — успокоил Боцман. — Они все целы.

Справедливости ради надо сказать, что никто из гвардии Девки, Катка и К° САИП сопротивления не оказал. Они все лежали, сжавшись в три погибели, и давились рвотой. Газ, которым снаряжают спецгранаты, вообще штука противная. Но на тех, кто прошел обработку приворотным зельем Гнома-Полянкина, он действует потрясающе. Полностью лишает их возможности сопротивляться и вгоняет в тупой ступор. Я уже видел такое, когда впервые познакомился с Зоей Катковой при попытке похищения При.