Лестница лет

Женщина покраснела и замолчала, и Делии пришлось гадать, что же она, собственно, хотела сказать, пока Бинки не закончила фразу:

– Просто я как бы теперь здесь живу.

– О, разумеется, – поспешила сказать Делия. – А они чего ожидали?

– Ой, ну я не стану надоедать тебе своими проблемами. – Бинки смутилась. – Знаешь, Делия, почему мне нравится с тобой разговаривать? Потому что ты никогда не вмешиваешься с воспоминаниями, как это было у тебя. Неудивительно, что ты так популярна.

– Я популярна?

– Не скромничай. Ной рассказал, что половина Бэй-Бороу ходит у тебя в друзьях.

– Господи боже! Да я почти никого не знаю, – изумилась Делия.

Хотя, начав считать, удивилась тому, сколько у нее появилось друзей.

– Нет ощущения, что ты просто терпишь, пока я говорю, – продолжала Бинки. – Все остальные как будто только и ждут, глядя в пол, чтобы вскочить и начать рассказывать свою историю.

– Ну мне особенно и рассказывать-то нечего.

На прошлой неделе за ужином Джоэл спросил, где в Балтиморе жила Делия.

– О, и там и сям, – отмахнулась она, и мужчина оставил эту тему, или она так подумала. Но через минуту спросил:

– Странно, не правда ли? Считается, что у женщины, которая не обсуждает свое прошлое, оно непременно есть, я имею в виду, обязательно есть что вспомнить – что-то необыкновенное и экзотическое.

– Верно, – произнесла она нейтральным тоном.

Интересная теория: Делия обдумывала ее, пока не заметила, что стало тихо. Подняв глаза, она увидела, что Джоэл смотрит на нее.

– Что? – Ей показалось, что мужчина хочет что-то сказать.

– О, ничего.

Потом Ной, раскачиваясь на двух ножках стула и почти падая вперед, попросил передать ему соль, и момент был упущен.

По дороге на свадьбу Делия все время смотрела в зеркало заднего вида – она боялась, что накрасилась слишком сильно.

– Как тебе моя помада? – спросила она Ноя.

– Хорошо, – ответил тот, не глядя.

У подростка были свои заботы. Он периодически пробегал пальцами по пуговицам зимней куртки, проверяя, лежат ли в кармане рубашки кольца.

– Ты уверен, что она не слишком яркая? – снова обратилась к мальчику Делия. – Моя помада, Ной.

– Не-а, она в порядке.

– А ты мило выглядишь, – улыбнулась Делия.

– Не знаю, с чего нужно было так выряжаться.

– Выряжаться! Надеть рубашку без галстука – это, по-твоему, выряжаться?

– Я похож на мальчишку, который поет в школьном хоре.

– Ты должен радоваться, что Нат не заставил тебя купить костюм, – сказала она ему.

– А что если я уроню кольцо? Вы же знаете, у меня руки будут дрожать. Я знаю, что уроню кольцо, и оно с громким стуком упадет на пол, и покатится по всей церкви, пока не свалится в какую-нибудь щель, где мы его уже никогда не найдем.

– Жаль, что я не оделась наряднее, – пожаловалась мальчику Делия. – Я выгляжу как старая тетушка или вроде того. – Под пальто на ней было серое платье в полоску. – Надо было надеть хотя бы ожерелье, или кулон, или нитку бус.

– Вы в порядке.

В Балтиморе в шкатулке с украшениями у нее хранилось ожерелье из четырех нитей жемчуга. Оно, разумеется, было не из настоящего жемчуга, но к платью в полоску идеально бы подошло.

Сколько должно пройти времени, прежде чем она сможет сказать, что те вещи, что остались в Балтиморе, вышли из моды или пропали. Или испортились бы, даже если бы она осталась? Когда вещи, что у нее есть здесь, станут ее настоящими вещами?

Делия мигнула поворотниками и свернула на автостраду № 50.

– У-у-уч! – проскрипел Ной, схватившись за ручку дверцы.

–Прости. – Она снизила скорость. – Так. Думаю, что наконец повстречаюсь с твоей мамой.

– Да.

– Она ведь решила приехать, разве нет?

– По последней версии, решила.

Недавно Делия обнаружила в комнате Ноя, глубоко в шкафу, газету «Бордуок бюллетень». Статья начиналась словами: «Кто эта роскошная диктор, передающая прогноз погоды на Дабл Ю-Кей-Эм-Ди?» Но, посмотрев на Ноя сейчас, было невозможно догадаться, что подросток вообще когда-нибудь думает о матери. Он зевал и смотрел в окно на следы снежной бури, прошедшей на прошлой неделе. Лес выглядел черными палочками на белом фоне, как на художественной фотографии.

«Своевременное предупреждение о снежном буране или шторме может стать вопросом жизни и смерти, – говорила Элли в интервью. – Поэтому, когда я думаю, что приношу пользу обществу, меня охватывает теплое волнение».

Делия гадала, что бы сказал Джоэл по поводу «теплого волнения».

Перед ними возник куб из красного кирпича. Это был Сениор-Сити. Делия снова просигналила пово-ротниками и свернула на парковку.

– А если они захотят, чтобы я сказал речь? – спрашивал Ной.

– Тебе не придется выступать.

– А что если кого-нибудь стошнит или что-нибудь в этом духе? Я ведь должен помогать.

– Уж поверь мне, – засмеялась Делия, – это все нестрашно.

Они выбрались из машины и прошли через стоянку, на которой было не так много машин, как могло бы быть. Делия, в туфлях на тонкой подошве и высоких каблуках, была вынуждена виснуть на руке Ноя, когда они шли по скользким участкам.

– Видишь, – сказала она, – ты уже помогаешь. Его рука была тонкой, но жесткой и сильной, как стальной прут.

В холле они спросили у старика, как пройти к часовне.

– Прямо, а потом в конце коридора налево, – ответил тот. – Вы, наверное, идете на свадьбу.

Они кивнули.

– Ну я тоже туда, так что не заблудитесь. Все, кто здесь живет, приглашены, вы знали?

Делия поблагодарила, и они пошли по коридору. Проходя мимо лифтов с их сверкающими металлическими дверьми, она взглянула на свое отражение. Показалось, что она выглядит бледной и измученной, а пальто у нее помято, к тому же слишком длинное и края у него неровные.

«Одежда – это моя самая большая слабость, – рассказывала Элли в „Бордуок бюллетень» – Но, к счастью, фигура у меня такая, что на мне все хорошо сидит, поэтому для того, чтобы хорошо выглядеть, мне не нужно тратить состояние».

В конце коридора Ной и Делия повернули налево и вошли в боковую дверь маленькой часовни, застеленную бежевыми коврами и заставленную ровными рядами бежевых скамеек. Скамьи были уже почти полностью заняты пожилыми женщинами, тремя или четырьмя стариками и множеством более молодых людей, видимо их родственников. На большинстве женщин красовались стильные платья, халаты были лишь на нескольких. Сзади несколько людей в инвалидных креслах образовывали еще один ряд. Делия и Ной стояли, глазея вокруг, пока к ним не подошел темноволосый молодой человек и не протянул Делии руку.

– Мы все сидим здесь вразнобой, – пояснил он. – Кто где найдет себе место.

– Ну, Ною место не понадобится. Он – шафер.

– Привет, Ной. Я – Питер. Сын невесты, – сказал молодой человек.

Он не унаследовал ни мелких, изящных черт лица Бинки, ни розоватого оттенка кожи, лишь ее легкую манеру общения с людьми. Он обратился к Ною:

– Тебе нужно пройти к той двери в центре. Твой дедушка уже ждет.

Ной бросил в сторону Делии последний испуганный взгляд, она улыбнулась, убрала волосы с его лба и подтолкнула:

– Удачи.

Потом позволила Питеру проводить себя к одному из немногих свободных мест – между женщиной в белом с коричневым платье и мужчиной, прилаживавшим слуховой аппарат. Старичок сидел с краю и слегка сдвинул костлявые ноги в сторону, чтобы дать ей пройти. Женщина помогла ей снять пальто.

– Разве это не волнующее событие? – спросила она Делию.

У дамы было благодушное веснушчатое лицо в тонких морщинках и пучок волос цвета апельсинового шербета, которые когда-то, должно быть, были рыжими.

– Это наша самая первая свадьба в Сениор-Сити! Если не считать Пола и Джинни Меллорс, но они развелись. Вы – родственница?

– Просто подруга.

– Совет директоров в ярости, могу вам сказать. Теперь они хотят заставить Бинки платить больше, потому что она не проходит по возрасту. Утверждают, что иначе сюда просто будут стекаться молодые люди, и говорят, что это для нашей безопасности и обеспечения должного медицинского ухода. Меня, кстати, зовут Эйлин.