Страница 5 из 35
Шафт положил чек в бумажник, подумав о том, что надо не забыть послать его бухгалтеру. Открытка из Афин, написанная неразборчивым почерком. Шафт не знал никого в Афинах. Имя отправителя то ли Джози, то ли Джошуа, а может, Джозеф или Джош. Открытка полетела в зеленую квадратную корзину для мусора. Все, больше почты не было.
Шафт полистал ежедневник, лежавший на столе. На сегодня он не намечал ничего особенного: так, все по мелочи, да еще он собирался подыскать новую мебель. Уродливая казенная обстановка офиса его угнетала. Шафт даже подозревал, что она отпугивает посетителей. Ему нужно что-нибудь скромное, но изящное и со вкусом. Он хотел сегодня заглянуть к Иткину и договориться о скидке. Но это позже, это подождет. Дело, не терпящее отлагательства, олицетворяли два полутрупа на полу. Хотя один шевелился, стонал и, похоже, уже был готов вернуться к жизни.
Шафт поднял сорок пятый и щелчком открыл барабан. Все шесть патронов лежали на своих местах. Этот идиот и не догадывался, что в старых моделях без предохранителя боек специально держат на пустом патроннике, иначе пушка может отстрелить тебе яйца. Шафт снова разозлился. За кого они его принимают? За лоха, с которым без труда справится даже парочка придурков? Беспримерная наглость.
Он взглянул в окно: небо расчищалось, день обещал быть ветреным и ясным. Он положил кольт обратно на стол.
Бандит номер два, получивший в ухо, открыл глаза. Подействовал, наверное, металлический лязг оружия в руках Шафта, достигнув сквозь забытье его слуха. Шафт наблюдал, как глаза человека вращаются, двигаются слева направо и под конец останавливаются. Он помог им сфокусироваться, приблизив ствол пистолета прямо к кончику приплюснутого носа. Глаза некоторое время таращились в круглую черную дырку, а потом поднялись до лица Шафта. В них не было страха, лишь звериная ненависть.
"Какое, интересно, у меня сейчас выражение?" – подумал Шафт.
– Ты зачем сюда пришел?! – зарычал он.
Медленно подняв руку, парень вытер кровь с подбородка, посмотрел на нее и сказал:
– Я тебя убью.
Шафт вместе со стулом отодвинулся назад, приняв положение пантеры, готовой к прыжку. Его правая рука по-прежнему держала ствол нацеленным прямо в приплюснутый нос бандита. Левой рукой он дотянулся и ухватил его друга, смяв в кулаке ненормально широкие лацканы пиджака. Затем, не меняя позы и приподняв худосочного над полом, он еще немного отъехал назад, чтобы мощной пружиной развернуться в направлении окна.
Сила всех мускулов его тела сосредоточилась в этом усилии. Сломанный клоун в коричневом костюме согнулся и задергался на лету как сумасшедший. Потом его голова и плечи проломили стекло, и оно с грохотом и звоном обрушилось, в то время как его тело уже падало вниз среди яркого солнечного и ветреного весеннего дня.
Ствол сдвинулся не более чем на шесть или семь дюймов. С улицы доносился звон последних осколков стекла, разбившихся о тротуар, и крики изумления и ужаса. Взгляд, замерший на пистолете, стал набухать страхом. Пронзительно визжали тормоза, на разные голоса сигналили клаксоны, ветер шелестел бумагами на столе Шафта.
Его голос прорезал волну уличного шума, как дельфин-касатка режет морскую волну:
– Это ты-то меня убьешь?!
Человек на полу превратился в сто фунтов шоколадного пудинга в синем костюме. Пот ручьями катился по его лицу, заливал рубашку и желтый галстук.
– Послушай, вонючка. Возможно, у тебя есть две минуты. Через две минуты сюда придут и спросят, зачем я выкинул в окно этого сукина сына. Возможно, еще меня спросят, зачем я прострелил твою мерзкую башку. Ты понял?
Первая сирена завыла вдали.
– Ты слышишь этот звук? Это труповозка, которая тебя отсюда заберет. А теперь отвечай. Говори только правду. У тебя всего две минуты, а может, и полторы.
Бандит стал захлебываясь бормотать:
– Нокс приказал... Он сказал... Нокс сказал, чтобы мы поехали к тебе и привезли тебя к нему. У него к тебе разговор... Он сказал, чтобы мы быстро...
Шафт как будто смотрел и слушал, но его мысли были далеко. Он представлял себе увешанную бриллиантами черную тушу Нокса Персона, сидящего в одном из своих сверкающих лимузинов. Контрабандисты, наркодилеры, проститутки, грязные дешевые бары в закоулках Гарлема – все это тоже возникало в его воображении, будучи неотъемлемой частью империи Нокса. Человек на полу больше его не интересовал. Он был просто заблудший сопляк с гирькой в кулаке и блестящей хромированной игрушкой 38-го калибра.
Шафт чувствовал себя оскорбленным до глубины души. Нокс, верно, считал его ровней этому пацану. Услышав, что в коридоре поднимается шум, Шафт подумал, не спустить ли курок. Ему надоела эта нотная и сморщенная от страха уродская рожа. Но, с другой стороны, кровь зальет всю стену, и ее потом не отмоешь. Придется красить стену заново, а он ненавидит едкий запах свежей краски. Ради Нокса беспокоиться уже не стоило – он получит весточку через упавшего голубка, которого сейчас соскребают с асфальта там, внизу.
Глава 2
Возня с придурком, выпавшим из окна, отняла у Шафта полдня. Он сидел в отделении полиции на Восточной Пятьдесят первой улице и отвечал на вопросы молодого дотошного помощника окружного прокурора.
Что произошло в вестибюле? Этот человек, угрожая ему пистолетом, заставил его разыграть спектакль, и они вместе поднялись в офис.
– Что он вам говорил?
– Кто?
– Ну, этот, первый. Мы выясним его фамилию через несколько минут.
– Он сказал, что вышибет мне мозги.
– Значит, он и словесно вам угрожал?
– Нет, просто приглашал покататься на роликах!..
– Мистер Шафт, я пытаюсь выяснить, почему сегодня утром погиб человек.
– А я, мистер Шапиро, пытаюсь вам объяснить, почему погиб он, а не я.
Шафт пустился во все тяжкие, так как был уверен, что лифтер с продавцом сигарет не захотят вспоминать, как все было на самом деле. Двое цветных? Каких таких цветных? У нас в округе нет проблем с цветными, приятель. А вы бы лучше повыгоняли с Таймс-сквер всех проституток и гомиков. Раз уж пришли, займитесь делом, ребята.
Еще Шафт знал, что копы не станут рыть землю из-за одного мертвого негра.
Его пробовали атаковать репортеры газет и телевидения, но впустую. Он запретил им фотографировать и отказывался от интервью, ссылаясь на то, что его профессия требует анонимности. Нет, он, конечно, рад бы им помочь, но они должны войти в его положение. Пойдите сфотографируйте Таймс-сквер, ребята, или поговорите с полицейскими.
Прекратил эту бодягу лейтенант Андероцци. Он явился за полдень и объявил, что два человека, напавшие на Шафта, находятся в розыске по обвинению в кражах, торговле наркотиками, незаконном хранении оружия, сутенерстве и недостойны затрачиваемых на них времени и денег честных налогоплательщиков. Более того, они должны компенсировать Шафту расходы на застекление окна.
– Ничего, я думаю, дело спустят на тормозах, – сказал Андероцци, поднимая глаза от отчета, который он читал тупоносым ботинкам, примостившимся на краешке его стола. – Журналистам мы сказали, что эти двое, скорее всего, хотели поискать наркотики в кабинете дантиста. Надеюсь, в здании есть дантист?
Шафт поднял голову. Он едва не заснул, плотно сидя в пластиковом кресле.
– Не знаю. Может, и есть. Там кого только нет!
– Ладно. Я думаю, в любом случае все обойдется, но формально тебя обвиняют в убийстве. Нужно будет смотаться в офис окружного прокурора и растолковать им, что за чертовы мерзавцы эти двое.
– Черные мерзавцы?
– Я сказал "чертовы".
– Ты очень изобретателен.
– Да, я посещал вечерние курсы политкорректности.
Дверь открылась, и в кабинет вошел квадратный тупорылый дежурный, неся лейтенанту какой-то листок бумаги. Рукава его куртки были закатаны до локтей, демонстрируя предплечья цвета сырой баранины. Пистолет в кобуре, свисающей с ремня, оттягивал брюки. Рядом с пистолетом болтались наручники, из заднего кармана торчала дубинка и свернутый в трубку журнал происшествий.