Дераи

Вкусом цветок напоминал персик, виноград и апельсин. По консистенции он походил на дыню. Он утолял жажду и насыщал, хотя его питательная ценность была относительно низкой.

— Пчелы едят его все время, — сказал Фейн, отрезая себе еще кусок. — Из жителей — всякий, кто может приобрести его. Для людей он может быть заменителем винограда, и еще он имеет вкус грязи и консистенцию кожи. Два дня, когда он съедобен, — добавил он, — это максимум. Раньше он — незрелый. Позже — гнилой. Хотите еще кусок?

Дюмарест ел, задумавшись.

— Скажи мне, — спросил он, — Ты хорошо знал старину Калеба?

— Так же хорошо, как и всякого во Фриленде. — Фейн посмотрел на руки. Они были влажны от сока. Он вытер их о себя. — А что?

— Вы когда-нибудь с ним разговаривали? О его прошлом, я хочу сказать. Всегда ли он жил здесь?

— Нет. Но он прибыл сюда давно. Никогда не говорил много, но, по моей догадке, он тоже путешествовал. Вот почему я и интересовался, — сказал он. — Я подумал, что вы когда-то в прошлом встречались.

— Никогда не встречались, — сказал Дюмарест. Он зачерпнул горсть земли и растер ее в пальцах, чтобы очистить руки от сока. — Никто никогда не навещал его? Старые друзья, может быть?

— Нет, насколько мне известно, — Фейн посмотрел на пустынный поселок. — Вы покончили с делами?

Дюмарест посмотрел на небо. Солнце приближалось к зениту, поиски заняли больше времени, чем он рассчитывал.

— Да, покончил. Можно возвращаться. — Он посмотрел, как пилот прошел к машине, как он открыл двери каюты, залез внутрь и выпрыгнул с пустым мешком. Он перебросил его через плечо и пошел прочь.

— Куда же ты?

— Собрать немного цветов, — сказал Фейн извиняющимся тоном: — Жене нравится их вкус, и я всегда привожу ей, когда имею такую возможность. — Он кивнул головой на пустые дома:— Я думаю, здесь никто не будет против.

— Нет, я думаю, никто, — сказал Дюмарест.

— Я долго не задержу, — Фейн махнул мачете и пошел в сторону сфагнума. Дюмарест сел на край открытой двери аппарата.

Еще один напрасно потраченный день. Много времени и много денег потрачено на бесплодные поиски того, кто, возможно, знает конкретное местонахождение Земли. Планета существует, это он знал точно, но где она находится в галактике — узнать было невозможно. Почти невозможно, напомнил он себе. Информация существует — остается только раздобыть ее.

Он потянулся, чувствуя незащищенной головой и руками солнечный жар. Грубая рубашка, брюки и обувь закрывали тело Дюмареста. Солнце было очень яркое. Оно отражалось от земли бесчисленными звездочками и мерцало, как если бы почва содержала огромные пропорции силикатов. Он поднял голову и посмотрел на поселок. Под навесами размещалось примитивное коптильное оборудование. При муниципалитете имелась небольшая больница. Было место отдыха и место, где, как он предполагал, люди могли молиться. По этой причине у них и висел колокол.

Странная жизнь, подумал он. Собирать урожай сфагнума, когда созреет, очищать от скорлупы, доставать маленькие ядра — резать, коптить, стерилизовать эти ядра для последующего потребления. И жить потом на скорлупе, используя ее как горючее, стебли — как строительный материал, волокно — для одежды. Тяжелая, грубая, полная риска жизнь, базирующаяся на рискованной экономике. Но для этих людей она закончилась.

Теперь, если Фейн не ошибся в своих предположениях, все жители Лозери были либо рабами, либо мертвы.

Все возможно. Работорговцы действовали именно так. Пустив с неба сонный газ на целую деревню, брали на борт живой работоспособный материал и исчезали так же спокойно, как и прилетали. Но сюда? За дешевой и многочисленной рабочей силой? Его охватывали сомнения. Сомнительно, что работорговцы захватили все население, неважно, в каком количестве. Существовали более дешевые способы заткнуть рот человеку, чем брать его в космос.

Он снова потянулся, затем сжался, когда услышал в воздухе какой— то рвущийся звук. Он поднялся. Звук повторился, и краем глаза Дюмарест приметил что-то красное. Это нечто появилось в третий раз и ему удалось проследить за ним взглядом. Он оглянулся и запрыгнул в аппарат, захлопнув за собою дверь, и тогда вспомнил о Фейне.

Фейн стоял далеко среди сфагнума и критически осматривал наиболее подходящие соцветия. Лезвие его мачете было влажным от сока, в мешке, лежавшем у его ног, виднелось что-то выпуклое.

— Фейн! — крикнул Дюмарест как можно громче. — Фейн! Скорее беги сюда! Скорее!

Пилот посмотрел вверх.

— Быстрее же, ты, дурак! Беги!

Фейн посмотрел на Дюмареста, посмотрел вокруг, бросил цветок и кинулся к аппарату сквозь сфагнум. Он подбежал к Дюмаресту, обогнал его — испуганный взгляд, свистящее дыхание. В нескольких метрах от машины он запнулся и упал, мачете выпало из его рук.

Дюмарест перехватил Фейна, когда рой уже находился над головой.

Пчелы налетали с пугающим звуком крыльев, крупных, как у воробьев, и красных, как пламя. Огромные пчелы-мутанты с загнутыми, как сабля, хоботками и с лапками, которыми можно было порвать дубленую кожу. В несколько секунд они заполнили все небо. Дюмарест, окруженный ими, боролся за свою жизнь.

Он почувствовал укус в плечо. Другой укус — в области почек. Еще два жала ударили его в грудь. Грубая, армированная металлическими нитями одежда предохраняла от укусов и жал пчел. Он уворачивался, когда чувствовал, как стройные лапки пробегали по его лицу, отмахивался мачете, пытаясь защитить голову от укусов. Лезвие было слишком длинное и неудобное. Дюмарест отбросил его в сторону и, напружинив руки, резал краями, чередуя их, давил и размазывал красный хитин и всячески кромсал.

Их размеры были против них. Будь пчелы поменьше, ни одному человеку не выстоять бы в борьбе с ними. Но насекомые были крупные и тяжелые. Им требовалось больше пространства для маневра. Только относительное меньшинство могло напасть одновременно, но и у этих немногих была более соблазнительная цель, чем у Дюмареста.

Фейн закричал, когда облако пчел село на его забрызганный соком костюм. Он бил их и визжал, а другие пчелы кусали его в голову. Покачиваясь, пилот молотил перед собой руками — живая колонна ползущего красного цвета, беспомощная защититься. Дюмарест вдруг с ужасом понял, что пчелы могут заживо съесть человека.

Он кинулся вперед, схватил пилота и стал бить его прямо по груди. Мертвые насекомые посыпались на землю. Дюмарест стал бить остальных, сбрасывая их с головы Фейна, затем повернулся и ринулся к открытой двери летательного аппарата. Пилот закричал, когда Дюмарест бросил его в кабину и потом снова, когда откатился на пассажирское сиденье. Дюмарест хлопнул дверью и яростно принялся добивать кулаком проникших в кабину пчел. Когда упала последняя пчела, он посмотрел на пилота.

Фейн представлял собой жалкое зрелище. Его лицо страшно распухло, глаза затянуло складками век, странная жидкость сочилась меж них. Щеки, затылок и верхняя часть груди представляли собой сплошную кровоточащую рану. Руки чудовищно распухли. Пилот был изжален и искусан почти до смерти.

Дюмарест осмотрелся. В беспорядке, царившем в кабине, он не заметил ничего похожего на аптечку. Он открыл один шкафчик и откинул в сторону лежавшую там инструкцию. В коробке находились совсем посторонние предметы. Фейна, лежавшего на сиденье, трясло, он издавал какие-то мяукающие звуки.

— Где она? — закричал Дюмарест. — Где ты держишь аптечку?

Напрасно. Если бы Фейн и мог его слышать, он не мог бы ответить, настолько его горло было переполнено болью. И все же он пытался что-то сказать. Не хватило бы никакого воображения, чтобы понять, что он говорит. У человека, объятого такой дьявольской болью, могла существовать только одна мысль.

Дюмарест колебался. Он мог бы пережать артерии и понизить поступление крови в мозг. Это привело бы к потере сознания. Однако пчелиный яд в крови мог сделать это опасным. Но у него не было выбора. Голова и лицо Фейна так распухли, что было невозможно нанести ему эффективный удар.