Страница 9 из 14
Родители стали упрашивать в дежурке «ментуру», чтобы дела не заводили на Димку. Да, не тут-то было. Составили протокол и свободен. Назад дороги нет. Посоветовали, чтобы сын прошел курс реабилитации.
— Да, все они со сдвигом. Что «афганцы», что эти! — заявил им капитан милиции. — Пьют по-черному. Сплошные с ними проблемы. Ни кому они не нужны. Только родителям. Поймите, никто заниматься вашими детьми не будет. Ни военкомат, ни городская администрация, ни кто. Сами ходите, просите, требуйте, лечите.
Вот, Диман, теперь и бродит, как в воду опущенный. В армию на контракт не берут: биография подмочена. Специальности никакой, делать ничего не умеет. Только стрелять из всех видов оружия, охранять да «растяжки» ставить. Нервы ни к черту. Стал злым, агрессивным. Заводится с полуоборота, взрывается как полкило тротила, без всякого детонатора! Охранником не берут: контуженный. Куда идти? Учиться? Что знал-то, всё забыл. Армия все извилины выпрямила, а что не смогла — выбила. Одно остается, на рынок, грузчиком к барыгам податься или к бандитам, трясти, кого укажут. Хреновая ситуация, одним словом! Зашли с ним в бар, выпили, начал плакаться в жилетку:
— Где же справедливость, Ромк? Что за бл…дство! Один раз случайно залетел по глупости, и теперь вся жизнь к черту? Крест на ней?
Сказал бы я ему про справедливость, да лучше промолчу…
Помню, когда через два месяца под Новый год спустились с гор в ПВД, видок у нас был довольно жалкий как у бомжей. Все грязные, обмороженные, голодные, обмундирование превратилось в сплошные лохмотья. Не батальон оперативного назначения, а толпа вооруженных оборванцев. В горах прозябали в палатках и блиндажах, дров и воды не было. Первое время привозили, а потом совсем про нас забыли. Все деревья и заборы в округе порубили, воду топили из снега или наверх таскали в заплечных бачках с ручья, который находился под горой. Парнишку там из разведроты потеряли: в плен попал, когда за водой ходил. Здесь было спокойно, за исключением двух-трех попыток боевиков прорваться через наше кольцо. Бандиты обосновались в Зандаке, небольшом селе в километрах четырех от нас на противоположном склоне горы. Видно его было как на ладони. Разведчики говорили о большом скоплении противника. Федералы не смогли взять Зандак во время проведения антитеррористической операции и просто обошли его стороной, заблокировав батальоном ВДВ и двумя нашими БОНами. Спускаемся, значит, а тут почти все, кто в штабе при баньке оставался, с крестами за отличие ходят. Оказывается, приезжала какая-то шишка от Рушайло с поздравлениями и подарками. Ну и навешала крестов тем, кто под руку подвернулся. А про тех: кто пропахал полЧечни, кто в окопах под обстрелами загибался, кто, замерзая в горах, блокировал в Зандаке наемников Хаттаба, просто забыли. Обидно. Ну, да ладно, бог им судья.
— Дурак был, надо было остаться на сверхсрочную, ведь упрашивали перед отъездом контракт подписать. Капитан Сутягин по пятам ходил, всю плешь проел. Но так хотелось домой, вырваться поскорее из этого ада, — опрокинув стакан, продолжал ныть Димка.
— А сейчас… Да, что там говорить! Все жопой повернулись. И государство, и друзья… Толдычут везде про реабилитационные центры, реабилитацию… Где она, на хер, эта реабилитация? Можно подумать, мы сами эту кровавую бойню затеяли, для своего удовольствия, ради развлечения… Если бы в «ментовку» не попал: контрактником бы без пяти минут был и в ус не дул.
Кстати, о контрактниках. Как-то, помню, зачищали один «неказистый» домишко, там таких много, не то, что у нас в России. Двухэтажный, из красного кирпича, со всякими там балкончиками и прочими прибамбасами. Огорожен высоким железным забором как великой китайской стеной. Впереди, как обычно, "собровец"", старший лейтенант Колосков, по прозвищу Квазимодо (Квазик), за ним мы наготове. Почему его так прозвали, до сих пор не пойму. Высокий симпатичный парень, на артиста Лундгрена чем-то похож, который в фильме "Универсальный солдат" снимался, такой же крепкий, с волевым подбородком.
Вошли во двор. Посреди двора лежит убитый огромный лохматый кобель с постриженными ушами, кавказская овчарка. Живот раздулся как барабан. Мухи вокруг роятся. Запашок от него исходил, скажу, неисприятных. Стекла в окнах выбиты — видны следы от разлета осколков. Никого нет. Поднялись на крыльцо. Двери нараспашку. Осторожно заглянули внутрь. Хозяев нет. Все в коврах. Осмотрели комнаты. В большой комнате разбросаны по полу вещи, окровавленные бинты и одежда. На стене ковер на нем старые ружья, сабли, кинжалы, рог с чеканкой на цепочке. На другой — увеличенные пожелтевшие старые фотографии в рамках. На одной из фоток пожилой бородатый чеченец в каракулевой папахе с лентой поперек, наверное, хадж совершил в Мекку, на второй — женщина в темном.
— Глянь, целый арсенал! — вырвалось в восхищении у Максимова, завороженно уставившегося на оружие.
— Прям, Оружейная палата!
Идем по коридору. Еще одна комната. В ней музыкальный центр, телевизор, переносная магнитола, наверное, здесь жила молодежь.
— Может возьмем? — кивнул на магнитолу рядовой Свистунов. — С музыкой будем!
— Тебе, «батя» возьмет! Неделю будешь сопли кровавые утирать! — отозвался Эдик Пашутин. — Мародер хренов!
— Все равно «контрабасы» оприходуют!
— Забыл, как он отметелил Воронова за кинжал? Он тебе быстро вправит мозги! — добавил Максимов.
Прошмонали тщательно все комнаты, перевернули все верх дном. В одной из нижних комнат нашли укромный тайничок, а в нем: новехонький гранатомет «муха», с пяток выстрелов к гранатомету РПГ, гранаты Ф-1 и ящик тротиловых шашек.
Спустились в подвал. Туда вели крутые ступеньки. На лестнице внизу полумрак. Противно скрипнула дверь. Старший лейтенант Колосков и рядовой Пашутин исчезли за дверью, мы же спускаемся следом.
Вдруг из-за двери появляется Эдик Пашутин. Белый как смерть. Глаза вылезли из орбит. Сползает вдоль стены на пол. Мы, присев, приготовились к бою. Всех бьет мандраж. Сержант Афонин «эфку» уже начал лапать.
— Самурский, Афонин! Где вы там? Идите сюда! — вдруг раздался приглушенный голос Колоскова.
Входим с опаской в помещение подвала.
Вдоль стен какие-то бочки, ящики, корзины, коробки. Висят гирлянды лука, чеснока, перца. Через маленькие оконца под потолком падает тусклый свет. Посреди помещения стоит Квазик, напротив него на полу, залитом кровью, вповалку лежат убитые. Сколько их там? Человек шесть, семь. В камуфляже, тельняшках, свитерах, босиком. Судя по лицам, это не молодые ребята, не срочники. Смрад жуткий! Полумрак. Толком ничего не видно. Похоже контрактники, видно, что не зеленые пацаны. Кругом запекшаяся кровища, одежда изодранна вся. Тельняшки, свитера лоскутами как лапша, похоже, здорово их кромсали ножами. Потом постреляли всех в упор.
— Падлы! — вырвалось у Максимова.
— Похоже, "контрабасы", — тихо сказал Афонин и протянул было руку, чтобы перевернуть верхнее тело.
— Или ОМОН.
— Куда! Растяжка! Твою мать! — заорал Квазик, свирепо вращая глазами и отдергивая руку сержанта. — Видишь, тоненькая проволочка под нижнего уходит!
Мы чуть в штаны не наложили от страха, так нам, вдруг, нехорошо стало. В жар всех бросило, еще бы секунда и все там были. Да, про такие сюрпризы нам бывший ротный, капитан Шилов, много рассказывал, как эти сволочи мины-ловушки устраивают, используя для этого трупы. Под убитых подкладывают гранату Ф-1 без чеки, так чтобы рычаг был трупом прижат. Трогаешь тело, и через шесть секунд твои кишки на проводах болтаются! Или подкладывают мину-ловушку МЛ-7, под какой-нибудь предмет, типа фляжки. Поднял и ты уже в очередь на свиданье к всевышнему записан. У лестницы у входа безбожно рвало Пашутина. Согнулся в три погибели, лицо багровое, глаза квадратные, слезы капают с кончика носа. Жалко на него смотреть, беднягу.
Были мы, буквально, меньше минуты, невозможно там находиться, тела уж нескольо дней лежат: разлагаться стали. Того и гляди, вывернет на изнанку. Выбрались наружу, еле отдышались. Закурили. Теперь уже Димку вырвало, прямо в комнате на ковер. Мы настолько пропитались трупным запахом, что потом несколько дней воротники бушлатов и шапки отдавали душком. Да, без саперов сюда соваться не стоит. Гиблое дело. Сообщили о страшной находке командованию. Через пару недель опять проверяли ту хату, барахло кто-то уже прибрал к рукам. Местные вряд ли возьмут, вера не позволяет. Заглянули в подвал, а там все по-прежнему. Одни крысы по углам шмыгают. Ребята, как лежали, так и лежат. Никто их оттуда не забрал. Никому до них дела нет. А они ведь, числятся пропавшими без вести. Дома, наверное, ждут матери, жены, дети. Может быть, на что-то еще надеются, а может, даже не знают, что они пропали.