Последний мятеж

Джон приподнялся и стал всматриваться в ту же сторону:

– Да, а должен был завтра.

Сначала между деревьев возникло животное, как две капли воды похожее на Пуша, разве что чуть меньше и с более светлой шерстью. Как-то по-щенячьи взвизгнув, Пуш вскочил и кинулся к нему, усиленно виляя коротким лохматым хвостом. Перед гостем он замер на полусогнутых лапах и лизнул его в морду. Тот благосклонно склонил набок голову и тоже замахал хвостом. Животные еще немного потыкались друг в друга носами, а потом бок о бок потрусили куда-то в сторону.

Николай наблюдал за сведиками и пропустил появление человека. Он думал, что уже не будет здесь ничему удивляться, но опять ошибся. Тот, кого туземцы называли Охотником, был явно не ниже двух метров ростом, босой, из одежды имел только широкие штаны с лохмотьями на голенях и большой дыркой на левом колене. Мощный торс с прекрасно развитой мускулатурой крест-накрест перехвачен брезентовыми лентами, которые поддерживали такой же пояс. И к лентам на груди, и к поясу прикреплено множество предметов – Николай успел разглядеть пять ножей разных размеров и связки стержней, похожих на заточенные куски арматуры. Непропорционально маленькая голова совершенно лишена растительности, и на той ее части, что обращена вперед, кроме узких щелей глаз, ничего больше нет. Кажется, какие-то отверстия есть в верхней части груди и на шее, но рассмотреть это Николаю не дали:

– Погуляйте пока, гости дорогие. Не до вас сейчас.

Совещались туземцы недолго. Охотник, он же Петя, явно принес нерадостные новости, но, судя по косым взглядам, основной проблемой был вопрос о том, что делать с гостями. В конце концов решение было принято, и Джон объявил его:

– Пойдете с нами. Это далеко и долго. Если не захотите или не сможете – убьем. Рановато, конечно, но возиться сейчас с вами некому и некогда.

Как бы в подтверждение его слов, сверху сквозь листву пробился еле слышный гул вертолетного двигателя.

Пока Охотник общался с Лойкой и Пушем, Николай успел справить нужду и надеть чистые носки. Он уже почти зашнуровал второй ботинок, когда Сталик повелительно махнул рукой. Николай сначала удивился, что народ куда-то собрался на ночь глядя, а потом подумал, что это даже и хорошо – долго идти сегодня не придется. Он даже отказался, когда Вар-ка хотел забрать его рюкзак – в нем и весу-то килограммов семь-восемь! Вар ничего не сказал, но так многообещающе улыбнулся, что Николаю опять стало страшно.

Охотник двигался первым, за ним Джон, сопя и отхаркиваясь на ходу, а замыкал процессию коротконогий Сталик. Ни тишины, ни маскировки никто особенно не соблюдал, и Николай полностью сосредоточился на том, чтобы не сбиться с шага. Сначала его раздражал едкий запах пота, исходящий от идущих впереди, но потом ему стало не до этого – темп все нарастал. К тому времени, когда, по представлениям Николая, пора было уже передохнуть, путники окончательно перешли на полушаг-полубег. Оставалась надежда, что туземцы просто хотят как можно дальше продвинуться до темноты, и Николай держался.

Разочарование было полным и ужасным: они спешили только для того, чтобы засветло оказаться в долине какой-то реки, где вдоль воды можно двигаться и в темноте. До состояния Николая никому не было дела, и он прошептал, рискуя сбить дыхание:

– А ведь я больше не могу, Вар!

– Знаю, Коля. Но ты должен! У них какие-то свои дела, но они нас не оставят и ждать не будут – просто убьют. Они не врут, я чувствую.

– Меньше мучиться – все равно сдохну!

Еще некоторое время они шли-бежали молча, пока сумерки совсем не сгустились. Николай начал спотыкаться и откровенно отставать. Джон впервые за время пути удостоил его вниманием: полуобернулся на ходу и прохрипел:

– Все, что ли? Наконец-то! Пора уж…

Ему ответил Вар-ка:

– Нет. Рано. Мы дойдем. Коля, давай попробуем транс. Это опасно, но выбора, похоже, у нас просто нет. Я буду говорить заклинание, а ты мысленно повторяй за мной. Сможешь? Ты, Джон, не слушай – вдруг и на тебя подействует.

– Пошел в задницу, колдун!

– Я предупредил тебя, Джон.

Наверное, минут через пять-десять Николай потерял бы сознание и без посторонней помощи. Под монотонно-ритмичное бормотание Вар-ка за спиной ему не стало легче – боль в ногах и обожженных бронхах никуда не делась, просто стало гаснуть то, чем она воспринималась. На последнем проблеске сознания Николай успел удивиться, что вокруг темно, он почти не видит, куда ступает, но почему-то не падает. Или он давно уже упал и умер?

Куда делись остаток ночи и раннее утро, Николай так и не узнал, да и, честно говоря, узнавать не хотел. Пробуждение или, точнее, обретение сознания было ужасным. Наверное, так должен чувствовать себя утром непьющий человек, который накануне допился до беспамятства и был жестоко избит. Его теребили, от него чего-то требовали, а он не понимал – не мог и не хотел понимать. В конце концов его куда-то потащили – сначала волоком, а потом на чьей-то спине. Кажется, он опять отключился и вновь пришел в себя только от удара о землю – его сбросили с небольшой высоты. В мозг пробился шепот Вар-ка:

– Кончай дурить, Коля! Давай, давай, просыпайся! Глаза открыты, ты дышишь, дышишь…

Наверное, Вар-ка опять колдовал, поскольку в голове постепенно прояснилось. Потом он тихо сказал кому-то рядом:

– Все: почти очухался.

Николаю немедленно сунули в руку какой-то предмет – он покрутил его и с удивлением понял, что это половинка бинокля. А Вар-ка опять шептал:

– Коля, вон там какой-то старый корабль и возле него люди. Нужно попытаться понять, что они делают. Я не смог – попробуй ты.

Николай вздохнул и перевернулся на живот.

Они лежали на вершине какого-то бугра, заросшего кустами. Впереди было что-то вроде широкой котловины, противоположный склон которой поднимался невысокими уступами – ну, натуральная долина реки, только почему-то почти без воды. Вот это – русло, вон пойма, а дальше пошли террасы… Только обычно на низкой пойме ничего путного не растет, потому что она прочищается ежегодными паводками, а тут… А тут лес, лес, лес! А вон там, на том, что по идее должно быть прибрежной отмелью, кусты и деревья вырублены и растащены в стороны так, что образовался свободный участок – посадочная площадка? Похоже – вон штабель ящиков… А это что? Охрана?!

«Подзорная труба» давала очень большое увеличение, и Николай довольно долго рассматривал пейзаж на том берегу. Наконец его дернули за ногу и повелительно спросили гнусавым голосом:

– Ну?!

Он оглянулся – рядом на корточках сидел Охотник в полном боевом убранстве и смотрел на него щелями безбровых глаз. Так близко Николай его еще не видел, да и не хотел бы.

– Там… там… Это похоже на вертолетную площадку. А дальше вправо торчит, кажется, днище корабля или баржи – лежит на боку, ее всю за кустами не видно, но вроде большая. Люди какие-то в… скафандрах. Одни стоят с оружием и вроде как охраняют, другие ящики таскают и что-то там делают.

Охотник не изменил позы, на голове его никакого движения видно не было, голос шел откуда-то из груди:

– И без тебя знаю! Дебил, что ли? Ты можешь сказать, ЧТО они делают? И зачем?

– А что в этих ящиках?

– В ящиках? Гм… Сейчас!

Охотник легко поднялся и, пригибаясь, нырнул куда-то в кусты вниз по склону, а Николай опять стал упражняться с биноклем. Тошнота почти прошла, но боль и слабость во всем теле никуда не делись – трубку приходилось держать двумя руками. Вар-ка лежал рядом и, похоже, просто спал. Николаю спать тоже хотелось, но он держался усилием вновь обретенной воли и честно пытался понять… Собственно говоря, ему самому наиболее загадочным казался тот факт, что люди, которых он издалека рассматривает, облачены так, словно находятся в зоне то ли радиоактивного, то ли химического заражения. Баллонов с кислородом, правда, на спинах у них нет, но часть из них – те, что таскают ящики, – обмундированы во что-то очень похожее на «общевойсковой защитный комплект» с противогазом на лице. А другие – те, что с оружием, – вообще как космонавты или летчики-высотники из американского фильма. И чего они, спрашивается? Воздух-то здесь вполне нормальный… Так или иначе, но дело как-то связано с армией, с военными.