Племя Тигра

– Сам ты маленький! Дозорный увидел Черного Бизона с людьми. Они возвращаются.

– С Головастиком? – задал самый главный вопрос Семен, но пацан ответом его не удостоил, а припустил трусцой в поселок – подальше от этой чокнутой парочки, да и рассказать всем поскорее надо…

«Вот и поговорили, – вздохнул Семен. – Надеюсь, по здешним правилам мужчина, прошедший полное посвящение и имеющий четыре „победы“, может позволить себе быть чокнутым?»

Он доел мясо, поблагодарил Ветку (она почти привыкла к его манерам, но все равно каждый раз смущенно краснела) и принялся натягивать тапочки-мокасины. Он три дня не надевал их, шкура засохла и терла ступню, поскольку носков у него, конечно, не было и в помине. «Ничего, скоро размякнут, – успокоил себя Семен. – Зато почти новые, и сшиты профессионально, не то что я себе мастерил когда-то». Он начал натягивать через голову рубаху и запутался – что-то все не так и как-то непонятно. Когда же разобрался, в чем дело, то на некоторое время потерял дар речи: когда же она успела?!

Его первый и единственный наряд в этом мире представлял собой широкий балахон-безрукавку, самолично сшитый из волчьей шкуры. Ветка, помнится, неодобрительно отозвалась о женщинах «другого мира», которые так плохо выделали шкуру и так грубо ее сшили. Тем не менее выяснилось, что одежда взрослых мужчин-лоуринов от его модели отличается не сильно, только исполняется обычно из оленьих или лошадиных шкур. Добывать что-то более ценное ради одежды никому не приходит в голову, поскольку балахон не предназначен для длительной носки – как только шерсть изотрется и слипнется от жира (об одежду принято вытирать руки после еды), женщина за вечер сошьет новый (сколько времени и сил ей потребуется для выделки шкуры, никого не интересует). Семен это осознал не сразу и как-то раз после сытного ужина начал фантазировать вслух, как бы он усовершенствовал одежду, если бы… Он бы приделал сзади к «воротнику» капюшон с завязками, изнутри на плечах подшил бы полоски меха, чтобы шкура не прилегала вплотную к коже. Он сделал бы «съемные» рукава, закрепленные лишь на плечах, чтобы в теплую погоду можно было из них вылезти и откинуть за спину (и завязать там, чтоб не болтались), а подол… Подол нужно удлинить широкой полосой шкуры почти до щиколоток, но эта полоса должна подворачиваться и крепиться в таком положении на уровне пояса: днем, пока бегаешь и прыгаешь, ты одет как бы в «мини», а собрался ночевать – отвязал, развернул и оказался как бы в «макси». В общем, он фантазировал обстоятельно и долго – надо же как-то развлекать даму, не фильмы же и романы ей пересказывать. И вот, пожалуйста: исполнено все скрупулезно и четко, в полном соответствии с пожеланиями заказчика. Правда, эта суперодежда оказалась тяжелее прежней на добрый килограмм (или два?), зато стала теперь всепогодной и пригодной для использования в качестве спального мешка.

– Веточка, ты разишь меня наповал! Таких женщин, как ты, просто не бывает! Ты же чудо!

Он обнял ее и прижал к груди. Ветка обхватила его за талию, ткнулась лицом в грубый волчий мех:

– Я старалась… Хотела, чтобы тебе было тепло…

– Все, все, моя хорошая! – Он чуть отстранил ее. – Еще чуть-чуть, и я плюну на все и никуда не пойду!

– Не ходи…

Ее широко распахнутые глаза смотрели на него и что-то излучали. Как тогда – в пещере. И Семен не выдержал и закричал:

– Ну, не смотри ты так, женщина!! Ведь знаешь же, что меня убьют не сегодня! Ведь знаешь?

– Знаю… Я буду ждать тебя, Семхон.

То, по чему Семен шаркал заскорузлыми «тапочками», археологи будущего, наверное, назовут «культурным слоем» – утоптанная ногами нескольких поколений смесь из природной щебенки, сколков, оставшихся после изготовления орудий, и, разумеется, расколотых костей. Вообще-то пищевые отходы здесь принято было сбрасывать в неглубокие ямы-помойки, но все, что не доели люди, оттуда благополучно растаскивалось по всей округе собаками и воронами. Идти было недалеко – от силы пару сотен метров, но Семен не торопился. Он никогда не решался всерьез отрицать бытие Бога, но решительно не мог поверить, что Ему есть дело до конкретных человеческих особей. Тем не менее очень хотелось обратиться даже без всякой надежды на ответ: «Господи, дай мне понять, что же творится пред лицом Твоим?! Мало того, что я попал черт знает куда, так, похоже, еще и влюбиться здесь умудрился! В кроманьонскую девочку, которая мне в дочери годится! Это же прямо какая-то „Юнона и Авось“ получается! Я же старый – битый, ломаный, стреляный, всего навидавшийся! Мне же почти сорок лет!

Сколько раз обжигался – и в молодости, и когда стал постарше! Сочинял из подруги королеву, лепил из нее богиню, чуть ли не объектом поклонения делал, а все оказывалось буднично и просто: девочка хочет замуж, или, наоборот, слишком давно замужем и желает развлечься, или у мужа проблемы с потенцией, или… В общем, много всяких „или“. А ведь общеизвестно, что женщины – существа иной психической и духовной природы. Не лучше и не хуже нашей – просто иной. Приписывать им наши ощущения, нашу мотивацию поступков – грубейшая и вечно повторяющаяся ошибка „белого“ человека. Признание европейской цивилизацией за женщиной равных прав с мужчиной тоже, наверное, является ошибкой, ведь права подразумевают и обязанности. Помнится, в передаче какой-то радиостанции православный богослов, отвечая на вопросы слушателей, очень доходчиво растолковывал, что женщина – существо изначально не полное, не завершенное, нуждающееся в том, чтобы „прилепиться“ к мужу. С одной стороны, это, конечно, отдает половой дискриминацией, а с другой – сами-то женщины что по этому поводу думают? А они, скорее всего, над этим и не думают – для них тут не над чем думать, все и так ясно. Прочитал в каком-то романе пронзительную фразу про девочку, которая любила мечтать и представлять себе ВСЮ свою жизнь – от самого замужества и до смерти. То есть для женщины, сознает она это или нет, настоящая жизнь как бы и начинается только после получения в свое распоряжение особи мужского пола. Или после отдачи себя в распоряжение таковой особи. А вот для широких мужских масс настоящая жизнь с женитьбой как бы заканчивается. Недаром же так популярны в наших компаниях воспоминания о службе в армии, поездках в командировки, а также увлечение рыбалкой. А еще проще – хлебнуть водки: алкоголь всосется в кровь, и ты вновь почувствуешь себя молодым и свободным.

Кроманьонской девочке-„уродке“ по имени Сухая Ветка от силы лет 16–17. По нашему счету она еще ребенок, а по здешнему – почти перестарок. Мне удивительно хорошо с ней. Но она же глупа, как… Нет, черт побери! Не подходит к ней такое определение! Наверное, женской глупостью, с мужской точки зрения, является неспособность или нежелание женщины говорить то, что он хочет услышать. Или наоборот: способность не вовремя говорить то, что он слышать не хочет. Вот это и есть женская глупость, но обвинить в ней Ветку никак нельзя. Только это явно не проявление интеллекта, а скорее какой-то женский инстинкт, чутье, что ли…

И что: я на это купился? Да нет же, нет! Просто… Просто одичал тут, отвык от женской заботы, от хорошей пищи, а таким сексом, пожалуй, никогда и не занимался – у нее просто талант. А еще… Да, хотя бы самому себе можно признаться: чертовски приятно, когда на тебя смотрят с восхищением, когда считают чуть ли не богом. Она слишком примитивна, чтобы притворяться, она действительно… Примитивна? А собственно, с чего это я взял? Может быть, как раз наоборот: непостижимо для меня мудра? Мудра той, изначальной, глубинной женской мудростью, идущей от инстинкта продолжения рода?

Положение Ветки в здешнем обществе в высшей степени незавидно: ее женские достоинства здесь не пользуются спросом, а без мужского покровительства ей предстоит провести остаток жизни в компании чужих детей и старух. Семхон Длинная Лапа – „приемыш“ племени – ее единственный шанс. Семейных пар (в позднем понимании) здесь не существует – род Волка одна большая семья. Иметь одну постоянную женщину или иметь дело с несколькими зависит лишь от желания мужчины. Ревность, супружеские измены, разводы и прочие радости цивилизации здесь еще не изобрели – дикари-с! Одного моего слова достаточно, чтобы она собрала свой узелок с нитками-иголками и отправилась жить в другое место, благо таких мест тут достаточно. И никто не удивится, никто меня не осудит, а вот над ней другие женщины посмеются и выстроятся в очередь пробоваться на роль подруги Семхона – он же такой необычный, такой интересный мужчина… Она старается и будет стараться, чтобы я такого слова не сказал.