Клан Мамонта

– Бизончик? Он все эта… Ну, допрашивает то есть. Бабу эту чужую допрашивает – себя не щадит.

– Бабу?! Тимону?

– Мону, мону, – кивнул Кижуч. – Евойные бабы с Семхоном на войну сбежали. Так ему за это Семхон такую Мону прислал! М-м-м… Был бы я помоложе…

– Семхон ЕМУ прислал?!

– Не-е, это придурок, Ванк-лук который, говорит, что баба для самого главного вождя. А кто у нас самый главный, а? Конечно, Бизончик! Только они и без того сразу сошлись: глазками друг на друга хлоп-хлоп, мырь-мырь… Ну, думаю, сейчас прям у костра Совета начнут. Отправили их в вигвам к Бизону – пусть занимаются.

– Ясненько, – вздохнул Семен. – Вы хоть охрану-то на реку выставили? Велел же передать вам про хьюггов!

– Ох… рану?! Не, ты чо! Хьюггов бить надо, а не охранять! Ребята в лодки попрыгали и поплыли встречать. А разве хьюгги плавают? Хи-хи… Ну, встретили – и правда, плывут голубчики – хи-хи! Мертвые то есть. Это, значит, у Семхона юмор такой, он так шутит, значит. А чо ты так на него похож, а? Может, ты он и есть, а?

– Очень может быть, – вздохнул Семен. – Вполне вероятен и такой вариант развития событий. Только я думаю, что обсудить это нам нужно завтра. Нельзя тебе так напрягаться, беречь себя нужно.

– Вот! – поднял палец старейшина. – Такое только Семхон может сказать. Душевный он человек!

Кижуч повесил голову на грудь и явно начал задремывать. Семен счел официальную встречу законченной, а себя, соответственно, свободным. В толпе он разглядел всклокоченную закопченную шевелюру Головастика. Семен приветственно помахал ему и ткнул пальцем в сторону «ремесленной слободки» – мол, встречаемся там.

Прежде всего, следовало выяснить ситуацию с самогоном, и Семен отправился к своему пустому вигваму. Там его действительно никто не ждал, однако пустым жилище считать было нельзя. На полу напротив входа в картинной позе сраженного рыцаря дрых Ванкул. Это, впрочем, удивило Семена не сильно – чего-то подобного он и ожидал. Интереснее было другое: ямки-захоронки под стенкой вигвама были раскопаны, но не все. То есть их как бы опустошали по мере сил и потребностей. А потребности эти составили… В общем прилично, конечно, но больше половины запаса осталось нетронутым. «Это они, значит, методом аналогий мыслили: раз есть одна заначка, значит, может быть и другая. Гады какие! Надо же суметь за один день допиться до невменяемости – самого меня не узнать!»

Ванкула Семен трогать не стал, а отправился в мастерскую к Головастику – отдохнуть, так сказать, душой. Отдыха опять не получилось: разновозрастная и разнополая толпа мастеровых не набежала и не накинулась как когда-то. Наоборот: смех, разговоры и прочий шум постепенно стихли, словно в помещении нежданно появилось высокое начальство. Народ с испугом и восторгом (или с чем?) смотрел на Семена и держал дистанцию. Головастик тоже выглядел несколько растерянным и смущенным. При появлении Семена он что-то торопливо спрятал в один из бездонных карманов своей рубахи. Собственно говоря, так, или примерно так, было и при прошлом и позапрошлом посещениях. Причем удивленных и недоуменных взглядов явно становилось не меньше, а больше. Все это Семена, мягко выражаясь, не радовало и озадачивало, причем сильно. Он не раз уже ругал себя за то, что так опрометчиво решился на изменение внешности. Но кто бы мог подумать, что бороде и усам лоурины придают такое большое значение?!

Семен произвел осмотр помещения, оценил состояние производства, задал несколько вопросов. Отвечали ему толково и четко, как учителю на уроке, но от былой пролетарской непринужденности и следа не осталось.

В последнее время производство оружия и инструментов из металла было почти прекращено. Зато добавился новый цех – полушалаш-полуземлянка. Там производились косторезные работы и камнеоб-работка. Это была старая идея Семена: поскольку металл рано или поздно кончится, то нарушать преемственность «магии камня» и «магии кости» нельзя ни в коем случае. Правда, он и тут не удержался от введения новшеств – «вкладышевой» техники (это когда кремневые сколки вставляются в костяную или деревянную обойму) и шлифовки каменных изделий. «Вкладыши» Семен изобрел, конечно, не сам – в его прошлом мире эту технику археологи относили к мезолиту и неолиту. Ее преимущества заключались в том, что она позволяла изготавливать достаточно сложные приспособления с большой длиной режущей кромки. При этом частично снималась проблема высококачественного каменного сырья – можно было задействовать даже вековые отходы обычной камнеобработки. Кроме того, использование вкладышей способствовало превращению «магии камня» в обычное ремесло, которому может научиться почти каждый.

С керамикой тоже все обстояло благополучно, если не считать того, что глина подходила к концу. Всеобщее признание, как известно, получили котлы для варки пищи. Спрос на них был, пожалуй, удовлетворен, наблюдалось даже некоторое перепроизводство. А вот посуда индивидуального пользования широким спросом не пользовалась и, скорее всего, по вине Семена: в свое время он имел глупость внушить людям, что миску или кружку после употребления следует мыть – это входит в комплект обязательных магических действий. А раз так, то проще брать мясо руками из общей посудины, а бульон по очереди отхлебывать через край – с магией лишний раз лучше не связываться. Зато огромным и практически бездонным спросом пользовались всевозможные поделки из глины, не имеющие прикладного значения – украшения, игрушки и просто статуэтки людей и животных. Семен порадовался за будущих археологов и перешел в текстильный цех.

Перешел, посмотрел и вышел – он явно был там не нужен. Ткацких станков работало уже два – большой и маленький. Женщины что-то творили с шерстью и нитками – такое, в чем Семен и сам-то не разбирался. Он решил, что лучше держаться подальше – не дай Бог начнут задавать вопросы.

Потом они сидели с Головастиком на берегу и обсуждали всякие интересные темы. Ну, например, можно ли из глины делать одноразовые наконечники для стрел и метательных копий? С одной стороны, обожженная глина по твердости не уступает многим сортам камня, но с другой… Обжиг погубит колющий и режущий край изделия, так что его придется создавать заново – это сводит на нет достоинства способа. А если исхитриться? Хорошо прокаленная посуда иногда бьется, и осколки при этом получаются довольно острые. Значит, что? Делаем (лепим, штампуем), скажем, сразу два или три наконечника, как бы сцепленных наискосок остриями. Обжигаем их в таком виде, а потом… раскалываем! А? Надо подумать… Причем крепеж к древку не обязательно должен быть плотным – в полете не свалится, а при попадании в цель в ней и останется! Останется… Тогда зачем древко? Нет, это, конечно, понятно, но нельзя ли приспособиться метать вообще один наконечник, а? Это что же такое будет – пуля?! Надо подумать… Мысль, конечно, интересная, но керамика для этого легковата будет, а вот если… И так далее.

Семен сумел-таки разговорить, «завести» местного вундеркинда настолько, что парень увлекся: его сдержанность и отчужденность почти исчезли. Этим нужно было воспользоваться и Семен, улучив момент, задал волнующий его вопрос:

– Слушай, чего это все на меня так смотрят? Словно бы не узнают! Волосы почти отросли, борода тоже, так в чем же дело?! Пора уже забыть, как я ходил с голым лицом, так ведь нет! Только хуже становится! Что такого во мне странного?! Кижуч, тот прямо спросил – ты кто? А ведь вроде бы виделись недавно, да и спутать меня не с кем. То есть получается, что он и раньше как бы сомневался в моей личности, только спросить не решался. А тут наглотался волшебного напитка и выдал… Да и ты тоже как-то куксишься… Тоже сомневаешься, что я – Семхон Длинная Лапа?! Не в волосах же дело, правда?

– Правда…

– Тогда в чем? Объясни – больше мне некого об этом попросить.

Последнюю фразу Семен произнес так проникновенно, что отказать ему было невозможно. Головастик и не отказал:

– Ты… Ты изменился.

– Гм… Все мы меняемся… Ты вот сильно вырос за последнее время, а мне уже за сорок, так что, наверное, начался бурный процесс… Я, правда, этого не чувствую… В общем, внутри все в порядке, значит, снаружи, да?