Героиновые пули

— Что тебе в ней не нравится?

— Примитивизм, кустарщина. Серьезный долгосрочный бизнес на таком уровне сегодня вести нельзя.

— Какие условия?

— Первое — я вхожу в руководство синдиката. Второе, Система подвергается коренной реорганизации. Третье… Причем, это не условие, а следствие. О нем я уже упомянул: в случае отказа принять мои условия, мы — я имею в виду свою службу — ликвидируем Систему.

— Круто.

Грибов помрачнел, насупил брови. Он видел холодные спокойные глаза Богданова и понял — полковник не шутит. Он хорошо продумал свое предложение, у него в руках материалы, которые позволяют привести в исполнение угрозу быстро и решительно. И то, что его, именно его, а не кого-нибудь другого Богданов пригласил его к себе в Ширяево, свидетельствовало о серьезности намерений.

— Такие вещи, Владимир Семенович, только круто и делаются. Государство должно бороться с преступностью решительно и последовательно. Или ты считаешь иначе?

Грибов не нашелся что ответить. Цинизм, с которым Богданов говорил о том, что должно делать государство и что собирается делать он сам, потрясал своей откровенностью.

О полковнике Грибов имел достаточно точное представление. Служба безопасности Системы собирала и систематизировала любые сведения о тех, кто противостоял ей, возглавляя борьбу с наркобизнесом на уровне государства и регионов. Судя по имевшимся материалам, Богданов был человеком сухим и ничем, кроме службы, не увлекался. Подчиненные высоко ценили способности строгого шефа и побаивались его чрезмерной требовательности. Самые точные сообщения подтверждали, что Богданов не берет подношений — кремень мужик. И вот такое предложение…

В том, что это не прикол, не розыгрыш и не подстава Грибов не сомневался.

— Андрей Васильевич, это все так неожиданно…

— Время такое, Грибов. Обстановка меняется мгновенно. Ее надо тут же оценивать и принимать решения.

— Почему ты решил сделать это предложение мне, а не кому — либо другому из членов руководства?

— Не заставляй меня говорить комплименты. Ты и сами знаешь, что все остальные твои соратники не способны жить в ногу со временем. Они довольствуются достигнутым, им хватает того, что у них уже есть сейчас. Они торопятся коллекционировать ощущения. Тепломорские круизы, отдых в Испании, на Кипре, сафари в Африке, все это хорошо, но этого крайне мало. Для того, чтобы быть уверенным в будущем, надо упорно работать. Твердое положение в бизнесе обеспечивает только постоянно растущий капитал. Если удовлетворяться тем, что удалось заработать сейчас, то завтра тебя обгонят другие, и ты со своими деньгами потеряешь все, чего добился. Обрати внимание, уже начался крутой передел собственности и власти. На первом этапе разграбления государственных богатств многое удалось захватить мелким, но очень подвижным хищникам. У них был большой аппетит, но оказалось мало сил, чтобы удержать крупную добычу. Сегодня более сильные забирают её у слабых. Это процесс естественный и неизбежный. Крупные банки пожирают мелкие. Большие деньги стараются стать ещё большими. В сфере наркобизнеса идет внутренняя борьба за монополизацию рынка. Система, по моим наблюдениям, начинает в чем-то уступать другим. Это может плохо кончиться…

Не прерывая разговора, Богданов яростно работал веником. Периодически он опускал его и поддавал жару, плеская на камни новые порции кипятка. В какой-то момент Грибов не выдержал экзекуции.

— Хватит! — Закричал он во весь голос. — С меня шкура сойдет чулком! Хватит!

Богданов опустил веник.

— Это вас, уважаемый, не парок, а мои оценки достали. Разве не так?

Грибов сел на полке. Потер ладонями грудь, сгоняя с кожи катышки жира. Вздохнул глубоко.

— Если честно, я давно чувствую проблемы, о которых ты только что говорил. Но…

— «Но» я предлагаю тебе устранить при моем участии. Принимаешь условия?

— Надо подумать.

— Надо, но на решение я не даю времени.

— Мне поднять руки и сдаться? Так что ли?

— Капитуляция от тебя не требуется. Наше сотрудничество будет равноправным. Ты и я. И ещё твой брат…

— О нем ты тоже знаешь?

— Грибов! Я готовился к встрече с серьезным человеком…

— Уже понял. Позвольте теперь мне отстегать тебя?

— С удовольствием, если это станет знаком принятия предложения о партнерстве.

— Считай, что так.

Пока Грибов брал новый веник из шайки, Богданов лег на полок.

— Да, скажу сразу: реорганизация потребует проститься с некоторыми из тех, к кому ты привык. Сделать это будет непросто — все же речь идет о партнерах по бизнесу. Я это понимаю, но все равно настаиваю на хирургических мерах… Лишние звенья надо отрезать. С мясом.

— Что значит «лишние звенья»?

— У Системы раздуто высшее руководство.

— Оно сложилось в таком составе по простой причине. Эти люди финансировали первоначальные операции.

— Не спорю, но теперь они не нужны.

— Кто конкретно?

Задавая вопрос, Грибов ко всему надеялся, что ответ позволит проверить насколько точно Богданов осведомлен об «узком круге».

— Хорошо. Начну с Марусича…

— Марусича я не отдам. Это мой старый друг и надежный партнер.

— Ладно, оставим. Что скажешь о Чепурном?

— Чепурного не отдаст брат.

— Родство или что-то другое?

— Жек воевал на Афгане. Чепурной был у него комбатом. Короче, боевое братство плюс нынешний бизнес. Чепурной внес в него свою долю.

Богданов понимающе мотнул головой.

— Ничего не попишешь. Боевое братство — святое дело. Что скажешь о Проклове?

Грибов задумался.

— Ты думай, но веником работай, — дал совет Богданов, — нельзя же человека морозить…

— О Проклове я подумаю.

— Как это понять?

— У меня есть право посоветоваться с Жеком?

— Да, конечно.

— Спасибо.

Грибов яростно заработал веником, будто хотел отыграться на спине полковника за все, что ему пришлось услышать и пережить в последние два дня. Но Богданов, судя по всему, истязание воспринимал как истинное удовольствие, которое можно получить только в натуральной русской баньке с жарким паром внутри, когда тебя от всей души охаживают по спине стегучим веником. Он только постанывал, вкушая необъяснимый кайф, который со стороны не понять и не оценить.

В дальнем углу дворовой площадки у большого мусорного контейнера, на металлических трубах, приготовленных для ремонта отопительной магистрали, кружком сидели человек пять ребят в возрасте от пятнадцати до семнадцати. Один из них — в очках с черными стеклами и надвинутой на глаза шапочке с надписью «Chiсago» — лениво перебирал струны старенькой гитары и что-то пел. Что именно — Алексей понять не мог: слова сливались в гнусавое бормотание и выделить из них нечто, имевшее смысл, не удавалось. Все вчерашние уроки Крячкина о признаках деления молодежи на стаи можно было забыть, поскольку угадать к какому клану относилась часть поколения, сидевшая на трубах, Алексею не представлялось возможным.

На нижнем ярусе труб разместились несколько парней с сигаретами в зубах. Они сосредоточенно резались в карты на деньги. Комок мятых синих сторублевок лежал между ними на листке фанеры, образуя банчок.

Когда Алексей приблизился, картежники, не откладывая карт, настороженно посмотрели на него.

Лупоглазый брюнет с черным пушком на щеках шлепнул по фанерке бубновым тузом.

— Вы брат Ника?

Алексей не сразу понял, что Ник — это Николай. Но ответа от него и не ждали. Видимо ребята вычислили его ещё на подходе.

Гитарист на какое-то время перестал щипать струны.

Алексей оглядел ребят пристально и неожиданно понял — перед ним сидели волчата. Еще пушистые, серенькие, мало чем напоминавшие заматерелых оголодавших хищников, но на деле они уже были зубатыми и опасными. Они уже сбились в стаю и с наступлением темноты улица для них становилась местом охоты. Они уже не знали жалости к своим жертвам, не испытывали уважения к старости и боялись лишь одного — открытой силы, которая могла устоять перед их коллективным напором, отбить, отразить его. Их язык все больше отдалялся от человеческого и им удавалось объясняться между собой фразами вроде: «бляхуетвоюжидпошелты»… И самое удивительное, всякий раз, повторяя одно и тоже, они понимали о чем говорят, улавливали в сказанном смысл, который оставлялся недоступным для посторонних.