Страница 76 из 79
Глава 18. Тень спрута
Будь реалистом — не говори правду.
1.
Павел Макаров пришел в себя и осторожно приоткрыл левый глаз. Белый потолок; мягкий рассеянный свет. Мускулы полностью расслаблены, во всем теле — блаженное ощущение покоя. Хоть снова глаз закрывай и спи дальше. Но ведь было же что-то плохое?
Макаров превозмог дремоту и приподнял голову. Синий проем окна; желтоватые стены из пористого камня. Никак я дома, опешил Макаров; это же моя собственная спальня!
— Проснулся? — услышал Макаров язвительный голос Калашникова. — Ну, тогда доброе утро. А точнее сказать, добрый день!
— А сколько времени? — осведомился Макаров, свешивая ноги с кровати. — И как я здесь оказался?
— Полпервого, — ответил Калашников. — А оказался ты здесь по собственной глупости.
— Понятно, что не от большого ума, — пробормотал Макаров, разглядывая аккуратно сложенную у изголовья одежду. — С «Рифеем»-то что случилось? И почему я здесь, а не в больнице?
Калашников усмехнулся, заложил руки за спину и прошелся по комнате.
— Докладываю, — сказал он, снова повернувшись к Макарову. — Небезызвестный тебе Домби Зубль совершил одностороннюю телепортацию прямиком из центральной рубки «Рифея». К счастью, — впрочем, на этот счет есть разные мнения, Маркс, например, обозвал меня дилетантом и потребовал впредь не вмешиваться в испытания, — ты успел включить какой-то защитный режим, и зона полных разрушений составила всего десять метров. Поскольку я находился немножко дальше от эпицентра, то все последующие разборки с твоей бандой испытателей выпали на мою долю. Пока тебя восстанавливали по атомам — сам понимаешь, от твоего предыдущего тела даже высокотемпературной плазмы не осталось, — я четыре раза одно и то же рассказывал! Сначала Астархану, потом Марксу, потом Гринбергу, и наконец — Лапину. Астархан, когда узнал, что это я посоветовал защиту включить, меня чуть не придушил, Маркс мне пообещал вообще запретить в Галактике появляться, а Лапин только головой покачал и рукой махнул. Хорошо хоть, Михал Аронович меня понял и посоветовал тебя навестить, чтобы выговориться. Вот я и выговариваюсь!
Калашников подошел к окну и погрозил кулаком песчаным барханам на горизонте.
— Понятно, — сказал повеселевший Макаров. — Значит, «Рифей» в полном порядке?
— А что ему сделается, — фыркнул Калашников. — Как бабахнуло, он тут же на Землю телепортировался, плюхнулся на песок и так сиреной загудел, что вся Станция на помощь сбежалась. Народ давай с меня объяснений требовать, а я сам толком ничего не пойму — в рубке дыра, в глазах круги, и почему-то спать хочется…
— Это защита, — авторитетно сообщил Макаров и натянул брюки. — Противострессовая компенсация, чтобы не сильно переживать из-за напрасно погубленного государственного имущества. А меня, значит, по атомам собрали и домой отправили, отсыпаться?
— Как видишь, — пожал плечами Калашников. — Кстати, ты как? В порядке?
— Аж самому странно, — ответил Макаров. — Хоть сейчас на полигон! — Он снял со стула черный френч и удивленно повертел его в руках. — Это еще что за костюм? И брюки тоже черные!
— Заметил? — улыбнулся Калашников. — Поперли тебя из испытателей, и форму забрали. Будешь теперь как нормальный кагэбэшник одеваться, во все черное!
— Шутишь? — осведомился Макаров, просовывая руки в рукава. — Или серьезно?
— Серьезно, — ответил Калашников. — Ты же теперь кровожадный пират Мак Ар, какой из тебя испытатель? Думаешь, почему Маркс так на меня ругался? Потому что у него это последний шанс был, звездолет угробить; следующий «Рифей» уже гобийская Станция испытывать будет!
— Значит, теперь я — официальный кагэбэшник? — спросил Макаров, проведя ладонью по гладкому материалу френча.
— Официальный, официальный, — заверил его Калашников, — пробы негде ставить. Готов к труду и обороне?
— Готов, — кивнул Макаров. — Разве что поесть не мешало…
— Заодно и пожрем, — хихикнул Калашников, направляясь к выходу. — У вас тут, на Станции, не разберешь — то ли совещание, то ли застолье!
Макаров вышел из квартиры, по старой привычке попытался запереть дверь, усмехнулся и спустился в кафе, догнав Калашникова уже на последних ступеньках. Несмотря на обеденный час, в кафе сидели всего лишь четыре человека. Макаров поздоровался с Марксом, кивнул Астархану и улыбнулся, завидев сидевшего рядом Лапина; Калашников помахал рукой, приветствуя стоявшего в отдалении Гринберга.
Астархан поднялся из-за стола и похлопал Макарова по плечу:
— Молодчина! Еще немного, раскатал бы «Рифей» по атому! Эх, если бы не Калашников…
— Прошу прощения, — встрял Калашников, — но я не люблю вот так, ни с того ни с сего, разваливаться на атомы. Предупреждать надо!
— В следующий раз, — подчеркнуто вежливо произнес Астархан, — обязательно предупредим!
— Договорились, — кивнул Калашников. — А теперь, если можно, давайте к делу. Мне сегодня еще на Конгрессе выступать!
— Присаживайтесь, Павел Александрович, — предложил Маркс, — присаживайтесь, Артем Сергеевич, присаживайтесь и вы, Астархан Ибрагимович. Разговор у нас будет хоть и короткий, но обстоятельный. Прежде всего, — Маркс оперся руками на стол и встал, — я хочу высказать свою благодарность вам, звездный русич Макаров. Сегодня мы знаем, что работа испытателем на нашей маленькой Станции была лишь самым первым этапом вашей величественной задачи. Могу сказать откровенно: этот этап вы завершили поистине блестяще! Те немногие дни, которые вы провели в нашем маленьком коллективе, надолго останутся в нашей памяти. Вы раскрыли перед нами новые горизонты человеческих возможностей, задали новые ориентиры профессионального мастерства и благодаря своему своеобразному чувству юмора подарили нам немало веселых минут. Прощаясь с вами, я хотел бы не столько пожалеть о том, что навсегда лишаюсь классного испытателя и замечательного товарища, сколько порадоваться за тех, с кем вы будете продолжать свою трудовую деятельность на благо Звездной России. Успехов вам на новом рабочем месте, Павел Александрович!
Макаров захлопал глазами и шмыгнул носом. Проникновенная речь Маркса смутила его до последней степени, оставив вместе с тем чувство некоторого удовлетворения. По меньшей мере, «Рифей» я испытал, решил Макаров; а значит, долг свой более или менее выполнил.
— Что касается вас, Артем Сергеевич, — Маркс повернулся в сторону Калашникова, — то я вынужден с прискорбием констатировать, что ваше участие в испытаниях не пошло им на пользу. Как вы уже наверняка знаете, ваше вмешательство в самый ответственный момент не позволило протестировать «Рифей» в самом экстремальном режиме, и, более того, воспрепятствовало дальнейшему ходу испытаний. Таким образом, окончательно подтвердились мои подозрения относительно ваших индивидуальных способностей: в вашем присутствии очень многие процессы идут так, как вам хочется, а не так, как они должны проходить исходя из начальных условий. Прошу вас отнестись к моим словам со всем возможным вниманием, Артем Сергеевич: как только вы вмешиваетесь в какую-либо ситуацию, вы полностью ее изменяете! Я полагаю, что вы имеете право знать об этой своей особенности — а следовательно, обязаны учитывать ее при планировании своих действий. Впредь, Артем Сергеевич, не забывайте, что от вас в этом мире кое-что зависит!
Калашников молча кивнул и посмотрел на Маркса отсутствующим взглядом. Все это он уже слышал, и не один раз; но только сейчас Калашникову стала понятна вся полнота ответственности, которую влекли за собой его экзотические способности. Вспомнив все уже происшедшее с ним в Звездной России и за ее пределами, Калашников еще раз кивнул и протяжно вздохнул. Да, ситуации, в которые он попадал, заканчивались совсем не так, как должны были закончиться. Ну что ж, сказал себе Калашников; ты сам всего этого хотел? Получай!