Страница 6 из 39
Мартин Бек был весьма доволен результатами своих стараний. Теперь не хватало лишь гостей.
Оса Турелль явилась первой. Мартин Бек смешал два коктейля — «кампари» с содовой, и со стаканами в руке они пошли осматривать его владения.
Квартира состояла из спальни, гостиной, кухни, ванной и прихожей. Комнаты были маленькие, но уютные и удобные.
— Я уж не спрашиваю, хорошо ли тебе здесь, — произнесла Оса Турелль.
— Как и все, кто родился в Стокгольме, я всегда мечтал получить квартиру в старом районе, — сказал Мартин Бек. — Да и хорошо все-таки быть самому себе хозяином.
Оса кивнула. Она сидела на подоконнике, скрестив ноги, и держала стакан двумя руками. Маленькая и тонкая, с большими карими глазами и коротко подстриженными тонкими волосами, загорелая и свежая, она казалась очень спокойной и хорошо отдохнувшей. Мартин Бек был рад видеть ее такой, ибо ей потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя после смерти Оке Стенстрёма.
— Ну, а сама-то ты как? — спросил он. — Ведь ты тоже недавно переехала.
— Заходи как-нибудь, посмотришь, как я живу, — ответила Оса.
После смерти Стенстрёма Оса одно время жила у Колльбергов, и, поскольку не хотела возвращаться в квартиру, где раньше жила вместе со Стенстрёмом, сменяла ее на однокомнатную на Кунгсхольмсстранде. Свою работу в туристской фирме она тоже бросила и поступила в полицейское училище.
Ужин удался на славу. Еда пользовалась большим успехом. Мартин Бек боялся, не будет ли ее слишком мало, но, когда гости встали из-за стола, вид у них был сытый и довольный, а Колльберг даже расстегнул украдкой верхнюю пуговицу на брюках. Оса и Гюн пили пиво и водку, а не вино, и к концу ужина бутылка лётенса тоже была пустой.
Мартин Бек принес коньяк и кофе, поднял свою рюмку и сказал:
— Теперь подумаем о том, чтобы завтра опохмелиться как следует, раз уж в кои-то веки у нас выходной получается у всех вместе.
— А я занята, — сказала Гюн. — В пять утра придет Будиль, прыгнет мне на живот и потребует завтрак.
Будиль, дочке Гюн и Леннарта, было два года.
— Не волнуйся, — сказал Колльберг. — Я сам с ней займусь независимо от того, будет у меня трещать башка или нет. И давайте забудем о службе. Если бы я мог найти порядочную работу, то сразу бы ушел после той истории, год назад.
— Ты хоть сейчас-то не думай об этом, — сказал Мартин Бек.
— Это чертовски трудно, — ответил Колльберг. — Рано или поздно вся полиция дойдет до точки. Посмотри только на этих несчастных деревенских дурней в униформе, которые бродят по улицам и не знают, что им предпринять. А какие у них руководители?
— Конечно, конечно, — успокаивающе сказал Мартин Бек и потянулся за коньяком.
Его тоже очень беспокоило положение дел в полицейском корпусе, особенно централизация и крен в сторону политических соображений в работе; это стало чувствоваться после последних нововведений. То, что профессиональный уровень патрульной службы становился все ниже, тоже не улучшало дело. Но обсуждать эти проблемы сейчас вряд ли было уместно.
— Конечно, конечно, — меланхолично повторил он и поднял рюмку.
После кофе Оса и Гюн решили мыть посуду, а когда Мартин Бек запротестовал, заявили, что мытье посуды — их любимое занятие и они готовы мыть ее где угодно, только не дома. Он им подчинился и принес на кухню виски и содовую.
Зазвонил телефон.
Колльберг посмотрел на часы.
— Четверть одиннадцатого, — сказал он. — Готов поклясться, что это Мальм. Сейчас он скажет, что наш выходной завтра отменяется. Меня здесь нет!
Мальм был главный инспектор, помощник Хаммара, их бывшего шефа, который ушел на пенсию. Мальм явился из ниоткуда, то бишь из правления полиции, и заслуги имел исключительно в области политики.
Мартин Бек снял трубку. Потом сделал красноречивую гримасу. Звонил не Мальм, а шеф полиции. Он слегка картавил:
— Боюсь, что мне придется просить тебя завтра утром выехать в Мальмё. — И добавил, хотя и поздно спохватился: — Извини, если я помешал.
Не отвечая на это, Мартин Бек спросил:
— В Мальмё? А что там случилось?
Колльберг, который только что занялся приготовлением коктейля, взглянул на него и сокрушенно покачал головой. Мартин Бек показал глазами на свой стакан.
— Ты знаешь Виктора Пальмгрена? — спросил шеф.
— Конечно, слышал о нем, но знаю только, что у него масса разных предприятий и он богат, как Крез. У него, кажется, молодая и красивая жена, которая была не то манекенщицей, не то еще кем-то в этом роде. А что с ним?
— Умер. Сегодня вечером в нейрохирургической клинике в Лунде, после того, как в ресторане гостиницы «Савой» в Мальмё в него стрелял неизвестный. Это было вчера. У вас там что, газет нет?
Мартин Бек уклонился от ответа. Лишь сказал:
— А они сами там не справятся? — Он взял стакан виски с содовой, который протянул ему Колльберг, и отпил глоток. — Разве Пер Монссон больше не работает? — продолжал он. — Он-то ведь в состоянии…
Шеф нетерпеливо оборвал его:
— Да, Монссон работает, но я хочу, чтобы ты поехал туда и помог ему. Или, точнее говоря, занялся этим делом. И хочу, чтобы отправился как можно скорее.
«Нет уж, спасибо», — подумал Мартин Бек. В Мальмё можно было улететь и этой ночью без четверти час, но он не собирался этого делать.
— Вылетай завтра же, — сказал шеф. Он явно не знал расписания самолетов. — В этой тягостной и неприятной истории мы должны разобраться как можно быстрее. — Он замолчал. Мартин Бек маленькими глотками тянул свои коктейль и ждал. Наконец шеф продолжил: — И высокие инстанции тоже выразили пожелание, чтобы этим делом занялся именно ты.
Мартин Бек нахмурил брови и встретил вопросительный взгляд Колльберга.
— Он что, был такой важной персоной? — спросил Мартин Бек.
— Да, само собой. С некоторыми аспектами его деятельности связаны крупные интересы.
«А не мог бы ты выразиться яснее, без этих трафаретов, — подумал Мартин Бек. — Какие интересы, какие аспекты, какой деятельности?»
— К сожалению, я не совсем ясно представляю себе картину его деятельности, — сказал он.
— Тебя потом проинформируют. Главное, чтобы ты как можно быстрее был на месте. Я говорил с Мальмом, и он согласен отпустить тебя. Мы должны приложить все силы, чтобы взять этого человека, И будь осторожен при разговорах с прессой. Писанины тут будет много, как ты понимаешь. Ну, когда ты сможешь вылететь?
— Кажется, есть самолет в девять пятьдесят утра, — поколебавшись, ответил Мартин Бек.
— Хорошо, вылетай этим рейсом, — сказал шеф полиции и повесил трубку.
V
Виктор Пальмгрен умер в семь тридцать вечера, в четверг. Всего за полчаса до официальной констатации его смерти врачи, обследовавшие физическое состояние Пальмгрена, нашли, что у него очень сильный организм и общее состояние не так уж плохо. Единственный изъян — пуля в голове.
В момент смерти возле Пальмгрена была его жена, два нейрохирурга, две медсестры и первый помощник инспектора лундской полиции.
Все сходились на том, что оперировать Пальмгрена слишком рискованно, даже неспециалист понимал это.
Временами раненый приходил в сознание, и однажды даже смог отвечать на вопросы. Дежуривший у его постели помощник инспектора, который к этому времени сам был еле жив от усталости, задал ему два вопроса:
— Рассмотрели ли вы человека, который в вас стрелял? — И: — Узнали ли вы его?
Ответы были такие: утвердительный в первом случае и отрицательный во втором. Пальмгрен видел стрелявшего, но в первый и последний раз в жизни.
От этого дело не прояснялось. Монссон, собрав на лбу тяжелые морщины, размышлял над ним; ему мучительно хотелось спать или хотя бы сменить рубашку. День стоял невыносимо жаркий, а кондиционеров в здании полиции не было.
Единственная зацепка, на которую он надеялся, отпала. Прохлопали. Уж эти мне стокгольмцы, подумал Монссон. Но вслух этого не сказал из-за Скакке, который был чувствительной натурой.