Лики огня

— Теперь моя очередь спрашивать, — продолжала Каро. — А что с тем солдатиком, с которым ты встречалась раньше? И почему ты бросила его?

Язифь оборвала смех.

— Вообще-то мне не хочется говорить об этом, — ответила она. — Но ладно, я объясню, почему не могла оставаться с Гарвином. Стоило мне хотя бы подумать о нем, как тут же на память приходила вся эта кровь, стрельба и то, что случилось с па.

— Что-то до меня не доходит, — сказала Каро. — Ведь не он же начал войну.

— Да знаю я, знаю. И все же после этого я не могла ложиться с ним в постель. Сама не понимаю почему. Может быть… — голос ее упал почти до шепота.

Каро наклонилась совсем близко к Язифи.

— Ты уверена, что стоило затевать все это? — она повела рукой по храму и группке людей, дожидающихся повторения репетиции.

— Все равно когда-нибудь придется же выходить замуж. И Лой из тех людей, кого отец был бы рад видеть моим мужем.

— Это уж точно, — поторопилась согласиться Каро. Чувствовалось, что она хочет сказать что-то еще, но сдерживает себя. — Здесь слишком жарко для серьезных разговоров. Пойдем, поищем выпить что-нибудь холодненького.

Спустя три дня отряд добрался до крутых склонов нагорья. Здесь было заметно холоднее, чем на равнине, — с высот дул пронзительный ледяной ветер.

Пока никто не отказался идти дальше, несмотря на то, что Гарвин гнал их вперед, давая лишь три часа на сон, в том числе и ночью.

Он вышел из строя и жестом поманил к себе командира отряда на этот день, Алану Салафо, жизнерадостную девушку-подростка из тех, которым все по фигу, что, как Гарвин хорошо знал, должно помочь ей пройти через все испытания. Она подошла и встала рядом с ним.

— Лезем вверх, — прошептал он. — Достать веревки.

Девушку не удивил его шепот. Тем, кто служил в РР, в полевых условиях запрещалось говорить в полный голос, и она шептала бы даже на своей свадьбе. Она кивнула, подошла к ведущему и прошептала ему, чем им предстоит заниматься. Гарвин нетерпеливо дожидался, втайне радуясь возможности поразмяться. Новички тем временем размотали обвязанные вокруг пояса веревки, образовали связку и начали подниматься по достаточно крутому склону.

Мимо Гарвина прошла Дарод Монтагна, предпоследняя в цепочке, с ввалившимися от усталости глазами на посеревшем лице, но по-прежнему полная решимости. Она глубоко вздохнула и начала карабкаться вверх. Последним шел Баку аль Шариф, крепкий, жесткий парень из 'раум. Гарвин заметил, что его взгляд неотрывно прикован к маячившему над головой заду Монтагны.

Гарвин молниеносно выхватил боевой нож и перерезал веревку, связывающую аль Шарифа и Монтагну.

— Тебя так и распирает от энергии, солдат, — прошептал он, — вот веревка и оборвалась. Придется взбираться самостоятельно… Вон там.

«Вон там» означало гораздо более крутой, заросший жесткими кустами склон. Скривив губы, аль Шариф сердито смотрел на Гарвина.

— Трудновато? — продолжал тот. — Да уж, ничего не скажешь. Видит бог, я тебя понимаю. Вообще-то тебе совсем не обязательно тут корячиться. Только скажи, и я свяжусь с «грирсоном». Спустя час ты примешь горячий душ на Махане и наешься самой настоящей еды, а не этой сушеной гадости, которой мы тут питаемся. А потом выспишься на белых простынях, тихо, спокойно, и, может быть, даже получишь трехдневный отпуск на побережье для поправки здоровья.

Аль Шариф холодно взглянул на Гарвина:

— Глупо, босс.

Он зашагал в сторону заросшего кустами склона и начал карабкаться вверх. Гарвин засмеялся. Он подъезжал с подобным предложением уже, по крайней мере, к двоим.

Ухмыляясь, он начал подниматься сам. Поднял голову, увидел Монтагну, карабкающуюся далеко вверху, и подумал: «У девчонки и в самом деле хорошенькая задница. Жаль, что она моя подчиненная». И только тут до него дошло, что вот уже целый день он не вспоминал о Язифи.

— Что это, ты скучаешь? — крикнул мужчина Лою Куоро, пытаясь переорать шум и махая рукой трем девицам, исполняющим стриптиз на подмостках.

Куоро пьяно посмотрел на них, взял свой стакан и опрокинул его содержимое в рот, пролив половину на грудь.

— Ни-ни, Джерми, — сказал он, слегка покачнувшись в кресле. — Это время… прош… уш… позади.

— Ничего подобного, — возразил его друг. — Завтра ты предстанешь перед всеми и дашь свою клятву. Ну, тогда другое дело. Тогда ты станешь паинькой… Или, по крайней мере, будешь безобразничать по-тихому, чтобы тебя не застукали. Гадость какая! Не иметь возможности развлекаться с девицами, как мы привыкли… Но это завтра, завтра.

Он подмигнул Куоро и умелым движением снова наполнил его стакан, смешав содержимое трех стоящих на столе бутылок. Кто-то, покачиваясь, прошел мимо, схватил этот стакан и исчез вместе с ним. Джерми выругался, нашел другой стакан, вылил то, что в нем было, и снова сотворил свою адскую смесь.

— Оглянись, дружище. Все здесь твои друзья.

Клуб и впрямь был битком набит молодыми рантье.

Некоторые действительно были друзьями Куоро, у других просто хватало ума держаться на дружеской ноге с самым крупным медиамагнатом планеты.

— Сейчас девочки закончат и подойдут к нам, — пообещал Джерми. — Тут наверху есть комнатка, можешь уединиться там с любой из них. Черт, даже со всеми тремя, если есть охота. Только прикажи, и все будет, как пожелаешь. Эта ночь должна запомниться тебе надолго.

— Ни-ни, — пробормотал Куоро. — Так нечестно, неправильно. Язифь разозлится, если узнает… Слушай, в детстве я хотел стать таким, как Генри Ви.

— Это еще кто такой?

— Просто такая очень старая земная история. Он был принцем… Ну, это который второй после короля… И кутил, пока… пока не получил трон. А тогда он стал великим… велича-а-айшим… воином. Выиграл битву при Гастингсе или где-то там еще. Господи, сколько лет прошло с тех пор, как отец читал мне эту историю! Теперь он мертв, и я должен делать то, чего он ждал от меня. Найти хорошую жену, подумать о детях, о том, чтобы наша династия продолжалась.

— Слушай, ты, часом, не тронулся умом? — спросил Джерми.

— А в чем дело? Просто надо же когда-то повзрослеть.

— Ну, с этим кто же спорит.

Не сказав больше ни слова, Куоро потянулся к стакану, потерял равновесие, упал лицом в лужицу вина на столе и спустя мгновение захрапел.

Джерми сердито посмотрел на него:

— Так надраться на своем мальчишнике! Завтра будет мучиться от похмелья и умирать со стыда, а ведь ему предстоит такая волынка… — он встал и замахал рукой в сторону сцены: — Эй, девочки! Эй! Мальчишник окончен, но кое-кто еще может показать вам, что такое настоящий мужчина!

Что-то упало на сапог Гарвина. Не обращая внимания на стонущие мышцы, он заставил себя проснуться и попытался по возможности взбодриться. Стажеры лежали в форме большой звезды, почти соприкасаясь ногами.

В этот день они, что называется, «установили контакт» или на самом деле добрались до брошенной базы мусфиев.

Стелющийся понизу туман был настолько плотным, что сочился дождем. Гарвин не чувствовал себя таким отсыревшим с тех пор, как в последний раз выходил в поле.

И еще он был невероятно грязный. Они шли уже… Ему пришлось посчитать по пальцам… Да, десять дней, и никакой возможности искупаться кроме как в ручье или вот в таком источающем влагу тумане ни у кого не было. Все выглядели еще более утомленными, чем в тот день, когда вылезли из «грирсона». У Гарвина, по крайней мере, было три пары носков — одна на ногах, другая привязана к рюкзаку, и ее сейчас «стирал» дождь, а третья внутри и, как предполагалось, сухая.

Такова уж судьба тех, кто служит в РР, и он уже в который раз удивился, почему они никогда не испытывали недостатка в добровольцах. Это поражало его даже больше, чем тот факт, что и сам он не уходил из этого подразделения.

Сегодня отрядом командовала снова Дарод Монтагна, и сейчас она делала небольшое сообщение. Гарвин еще прошлым вечером рассказал ей, где они находятся и какова общая ситуация. Все слушали очень внимательно, водя пальцами по своим картам. Никто ничего не записывал — потерянная или захваченная врагом карта могла сгубить всех, если бы дело происходило всерьез.