Страница 10 из 13
– Бред, – покачал головой Сухарев.
– К сожалению, это не бред, это программа, которую наши шибко умные потомки заложили в свой компьютер для успешного выполнения эксперимента. И компьютер в силу своей ограниченности просто не способен воспринимать мир вне рамок этого, как вы совершенно справедливо выразились, бреда. Чувство юмора у этого компьютера тоже отсутствует начисто, так что мой вам совет, Василий Валентинович, осторожность и еще раз осторожность. Оракул, по нашим подсчетам, действует в радиусе около пятидесяти километров, следовательно, он контролирует практически весь город.
– В каком смысле контролирует?
– Читает мысли всех находящихся здесь людей и тщательно их анализирует. Наш с вами разговор тоже не ускользнул от его внимания. Поэтому у меня к вам просьба, Василий Валентинович, не предпринимайте никаких действий, не посоветовавшись с нами. И не пытайтесь задержать Иванова без нашего участия. Гайосара Йоана может одолеть только гайосар или йород, то есть Ярослав Кузнецов или Николай Ходулин. Были еще два претендента на звание йорода и гайосара, я имею в виду, вероятно, известных вам Субботина и Аникеева, которых привлекли соответственно Иванов и Хлестова. Однако Субботин и Аникеев были убиты на божьем суде и потеряли право называться йородами.
– А кто их убил?
– Будем считать, что их убил сам Йо руками молодого человека, сидящего перед вами.
– К сожалению, господа, я ничего вам пока обещать не могу. Но обещаю рассказать обо всем прокурору. Решение в любом случае будет принимать либо он, либо кто-то рангом повыше. Всего хорошего, господа.
Сухарев покинул «мерседес» в довольно скверном настроении. Эти молодые люди, очень может быть, просто пошутили над незадачливым следователем прокуратуры, но если хотя бы половина из того, что они рассказали, правда, то Сухареву предстоит весьма и весьма непростая работа. Но в любом случае просто так отмахнуться от слов Кравчинского он не мог, хотя бы потому, что слишком много людей оказалось втянуто в эту, с позволения сказать, «шутку». Трудно было представить, что такие личности, как Хлестов и Кудряшов, стали бы участвовать в дурацком розыгрыше с риском получить достойный отпор от сотрудников прокуратуры. В конце концов, и у того, и у другого накопилось за душой много грехов, которые могут всплыть в любую минуту с достаточно серьезными для шутников последствиями. Верный своим привычкам, Василий Валентинович с выводами, однако, не торопился. Нужны были факты либо подтверждающие озвученную новыми знакомыми версию развития событий, либо опровергающие ее. Кое-что Сухареву удалось узнать, прежде чем его вызвал Лютиков. Прокурор уже знал и о пропаже еще одного трупа, и о якобы расстрелянных, а потом воскресших Кудряшове, Козлове и Антохине.
– Ну ладно бы эти обкуренные шестерки, – покачал головой прокурор, – но Кудряша я прежде за серьезного человека держал. А сейчас даже не знаю, то ли камеру для него готовить, то ли палату в психиатрической лечебнице.
Последние слова можно было расценивать как шутку, поэтому Сухарев счел своим долгом улыбнуться. Однако улыбка вышла натянутой и как нельзя более подошла к озабоченному выражению лица следователя.
– Докладывай, – коротко бросил прокурор, оценивший наконец серьезность момента.
Сухарев начал по порядку, но, к сожалению, существо дела изобиловало такими фантастическими подробностями, что прокурор Лютиков сначала нахмурился, а потом и вовсе заподозрил следователя Сухарева в рано развившемся маразме. При иных обстоятельствах Василий Валентинович на такое подозрение начальства, пусть и высказанное намеками, непременно обиделся бы, но в этот раз он только напомнил прокурору, и тоже вскользь, о его собственном промахе с ожившими покойниками. Лютиков, задетый за живое, побурел не только лицом, но и шеей, однако выдержки не потерял и дослушал следователя до конца. А экскурс в историю русского мата ему даже понравился, и он не отказал себе в удовольствии посмаковать всем известное выражение, произнеся его в нескольких вариациях.
– Так этот Кравчинский, говоришь, поэт?
– По крайней мере, весьма информированная по части мата личность, – с усмешкой отозвался Сухарев. – К сожалению, нам пока нечего этим людям предъявить, вот они и резвятся в свое удовольствие. Йороды, понимаешь…
Лютиков шутку следователя оценил коротким смешком. Да и вообще, кажется, вполне остался доволен его докладом. Видимо, Ивана Николаевича всерьез мучили сомнения по поводу своей адекватности в этой истории с ожившими покойниками. Теперь со слов трезвомыслящего следователя Сухарева выходило, что с психическим здоровьем у прокурора все в порядке и он отнюдь не заработался, как полагают некоторые, а способен достаточно трезво оценивать реальность, которая, правда, стала выходить из-под контроля. Но это уже не по вине Ивана Николаевича Лютикова.
– Так ты считаешь, что этот оракул существует?
– Ну допускаю такую возможность, – осторожно отозвался Сухарев. – Возможно, мы имеем дело с изобретением какого-нибудь гения. В любом случае этот аппарат или агрегат способен оказывать гипнотическое воздействие даже на очень сильных людей. Возьмите хотя бы того же Костю Углова, ведь у него же нервы из канатов, не то что у нас, грешных. И тем не менее он констатирует смерть Иванова. То же самое делают и прибывшие с ним эксперты. Кстати, ведь и милиционеры, обнаружившие тела Кудряшова, Козлова и Антохина, были абсолютно уверены поначалу, что везут в морг покойников.
– Логично, – развел руками Лютиков. – Черт бы побрал этих умников, изобретают невесть что, а потом у нормальных людей голова от их выкрутасов болит.
– Есть еще одно странное обстоятельство, Иван Николаевич, – вздохнул Сухарев. – В той самой квартире, где было найдено тело Иванова, в тридцать восьмом году минувшего века действительно был убит сотрудник НКВД Доренко Терентий Филиппович. И убит он был именно так, как описывала свидетельница – ударом кинжала в грудь. По этому делу в том же году было арестовано трое человек. Они признались в убийстве Доренко и были расстреляны по приговору судебной комиссии. Причем события разворачивались в том самом особняке, подле которого и были обнаружены сегодня поутру Кудряшов, Козлов и Антохин.
– А сейчас этот особняк принадлежит знатоку русского мата Кравчинскому?
– Именно. Но пока там полный разор, хозяин еще не приступал к ремонту.
– Может, это просто совпадение?
– Не исключаю, – откашлялся Сухарев. – Но по утверждению Николая Ходулина, Доренко убил некто Глинский, у которого с Терентием Филипповичем были давние счеты.
– А среди расстрелянных Глинского нет?
– Нет, там другие фамилии. Очень может быть, что расстреляли ни в чем не повинных людей. Хотя в деле фигурируют их признательные показания.
– А Иванов здесь при чем?
– Как я выяснил, Доренко Терентий Филиппович доводится родным дедушкой Аркадию Семеновичу. Скажу более, один из тех троих, что я встретил в особняке, а именно Николай Ходулин, признался, что удар кинжалом Иванову нанес именно он.
– А почему вы его не задержали?
– Так ведь Иванов жив, судя по всему. И никакой раны на его теле Углов не обнаружил.
– Бред собачий! – раздраженно бросил прокурор.
– Судя по всему, этот Ходулин доводится родственником Глинским, во всяком случае, эти ребята утверждают, что оракул всего лишь вернул им ценности, взятые на хранение у их предков.
При упоминании о ценностях прокурор Лютиков оживился. В конце концов, клад был единственным фактическим подтверждением тому, что весь этот маразм не является плодом разгоряченного воображения идиота и в деле прослеживается четкий материальный интерес.
– Молодые люди утверждают, что ушедшего было в небытие оракула вернул к жизни все тот же Аркадий Семенович Иванов. И сделал он это из-за золота.
– Выходит, золото у этого оракула еще осталось?
– Выходит, так. Но в этом случае мы можем стать свидетелями отчаянной схватки за сокровища, которые, похоже, оцениваются в миллиарды долларов. Если это игра, Иван Николаевич, то с поистине чудовищными ставками. Признаюсь, мне таких дел расследовать еще не доводилось.