Автобиография

Я жил у Рега в Иоханенсбурге. У него был просторный одноэтажный дом с 50-ти метровым бассейном перед ним. Вокруг цветущие розы, большой сад с деревьями и цветами, раскинувшийся на несколько акров. В самом доме было много антикварных изделий со всех концов света. Вообще дом говорил за хозяина, это был дом звезды. Ошибки быть не могло. Например, в столовой нажимаешь на кнопку и тут же появляются слуги? вначале я чувствовал себя не в своей тарелке, но постепенно неудобство исчезло. Рег и его жена, Мариана, относились ко мне как к сыну, они приглашали меня всюду, где бывали сами, они брали меня с собой на вечера, на фильмы, на ужины. Находясь с ними, я увидел, что я могу иметь еще, кроме бесконечных дней, полностью занятых тренировками.

У меня мог бы быть роскошный дом, свой бизнес, семья, хорошая жизнь. Здесь в гостях я мог чувствовать некую законченность. Неповторимое ощущение — видеть Рега дома, так долго быть у него, чувствовать такое внимание с их стороны.

Сплошных комплиментов не было. Я просил Рега покритиковать меня и получил эту критику. Он, как и другие выделил икры. Сказал, что у него тоже была такая трудность, но он ее преодолел. Скоро я увидел как. Я посмотрел, как он тренируется на икроножной машине и мне стало стыдно. Я всегда на нее навешивал небольшой вес, он же повесил туда 800 фунтов и сделал 12 повторений. Я понял, что как бы интенсивно я не тренировался, мне нужно было тренироваться еще интенсивнее, чтобы достичь его уровня.

Когда я вернулся обратно в Мюнхен, еще больше народу записалось в мой зал. Количество записавшихся увеличилось до 400. Стали появляться деньги, а деньги означают свободу. В конце концов, все это давало время на тренировки. Таким образом, дела начали поправляться и даже очень хорошо.

Я заметил, что если ты выиграл мистер Юниверс, то ты еще не лучший культурист в мире. Были еще культуристы в Америке и их я наверняка не мог бы победить. Это был тяжелый удар. Были такие ребята, которые выигрывали мистер Юниверс два или даже три раза. Я подумал, что мне придется участвовать в соревнованиях в два или три раза боле, чем они, прежде чем удастся доказать всем свое превосходство.

Я снова составил тренировочный график на весь год. Я снова начал «взрывать» тело на тренировках, приходил туда рано утром, оставался поздно вечером, проводил яростные тренировки. С тренировочными партнерами у меня не было никаких проблем.

Каждый культурист в Мюнхене хотел тренироваться с Арнольдом. Они думали, что я знаю какие-нибудь секреты. Мы делали подходы «через силу», проводили по настоящему мучительные тренировки, толкая себя на преодолевание болевой границы. Мы ели огромное количество еды. Случалось после тренировки идти в пив бар и съедать по целой курице, запивая ее пивом. Такой у нас был обед. К этим тренировочным программам я старался подходить еще более творчески, чем когда бы то ни было. Я старался пустить в ход свое воображение, чтобы «увидеть», каким образом подняться надо всеми. Если кто-то мог накачать руку 21 дюйм, я должен был сделать 22 дюйма.

Я всегда задавал себе вопрос: Арнольд, что ты можешь еще сделать, чтобы отличаться от остальных?

В конце концов, я пришел к мысли, что мускулы надо шокировать, удивить. Например, если вы делаете каждый день 10 подходов на жим лежа или какое-то другое упражнение, делаете это регулярно в течение года, мускулы постепенно привыкают к работе по 10 подходов на жим лежа и расти начинают замедленно. Поэтому раз в неделю я звал с собой тренировочного партнера, мы брали штангу и ехали за город. Эту тренировку мы посвящали только одному упражнению для определенной части тела. Помню, например, что в первый раз мы привезли 250 фунтов в лес и делали приседания в течение трех часов подряд. Сначала я сделал 20 повторений с 250 фунтами, потом мой партнер сделал столько, сколько смог, потом настала снова моя очередь. Закончили мы, сделав около 55 подходов на приседания каждый, последний час казался нам бесконечным. Но результат проявился. Бедра у нас вздулись как мячи. В тот первый день мы задали нашим мускулам такую работу, такой удар, что в течение недели как следует ходить не могли. Мы еле ползали. Никогда нашим ногам не приходилось выдерживать что-то подобное этим 55 подходам. Но в результате у нас у обоих приросло что-то около 1/8 или ? дюйма на ногу. Просто ноги не могли выжить иначе, чем вырасти.

Такие тренировки мы стали проводить регулярно. Мы стали брать с собой девушек. Мы разводили костер на природе и тренировку проводили как небольшое соревнование. Мы интенсивно тренировались, но и развлекались одновременно. После такой шокирующей тренировки мы пили вино или пиво, как силовые артисты 1800-х, и начала 1900-х годов. Иногда дело оборачивалось каким-то психозом. Мы снова хватали штангу, но из-за выпитого пива удержать ее не удавалось, штанга выпадала из рук. Или удавалось поднять ее на грудь, но выжать не удавалось и тогда кто-нибудь помогал. Это было великое время. Мы сидели вокруг костра, жарили шиш-кебаб или занимались любовью. Нам казалось, что мы гладиаторы, или просто самцы точка. У нас было много еды, вина и женщины. Мы были как животные. Вообще это вошло в тренировочную программу. Каждую неделю мы ели свежее мясо, пили вино и тренировались.

Очень важно, чтобы вам нравилось, что вы делаете, и мы все это прямо обожали. Мы развлекались, но также проводили очень интенсивные тренировки. Мы проделывали огромную тренировочную работу на свежем воздухе. Мы заводили друг друга. Часто тренировки были очень болезненными. Например, посредине приседания сводит ногу. Вы падаете в траву и пытаетесь массажем прогнать боль. Впервые тогда я понял, что боль может означать удовольствие. Боль шла на пользу. Мы преодолевали болевой барьер, чтобы шокировать мускулы. Мы смотрели на болевой барьер как на положительный фактор, потому что ей сопутствовал рост.

Это удивительное чувство, когда из боли рождается прирост размеров. Вдруг я стал смотреть на ожидание боли как на что — то приятное. Сама мысль о болевом ощущении доставляла удовольствие. Я об этом никому не мог сказать, потому что меня бы обозвали мазохистом. Но это было, правда. У меня боль стала ассоциироваться с удовольствием, потому что она означала не болезнь, а означала рост. Мы даже хвастались друг другу кому больнее.