Синопа, индейский мальчик

Глава IX. Первый лук Синопы

Как-то вечером, когда вся семья собралась у костра в вигваме, Белый Волк сказал:

— Пора бы научить Синопу стрелять из лука.

— Верно, верно, — отозвался Красный Журавль. — Завтра же я начну делать для него лук — не простой, деревянный, а роговой.

На следующее утро старик вместе с Синопой вышел на равнину искать рога бизонов. Вскоре нашли они головы недавно убитых животных и с трех сняли рога — большие черные рога четырехгодовалых самцов. Спустившись в долину, они бросили их в горячий источник, где рога должны были пролежать два дня, чтобы стать мягче.

На третий день Красный Журавль достал их из источника. Теперь рога стали такими мягкими, что их можно было расщеплять ножом, словно дерево. Он отнес их в вигвам и начал делать лук.

Сначала старик разрезал рога на длинные полосы; самые крупные имели в ширину два с половиной дюйма, а в толщину один дюйм. Эти большие куски предназначались для средней части лука, а куски потоньше — для обоих концов. Красный Журавль приладил один кусок к другому и склеил их хорошим клеем; индейцы делали этот клей из копыт бизонов. Песчаником и ножом он долго обтачивал и полировал лук, чтобы он стад гладким, как стекло. Посредине лук был толстый и тяжелый, а к обоим концам суживался. Чтобы сделать лук прочным и упругим, старик обклеил его сухожилиями. В длину он имел около ярда.

Теперь оставалось только привязать тетиву из крученого сухожилия и сделать стрелы. Для древка стрелы старик взял твердое дерево; железные наконечники были куплены у белых торговцев; оперением служили перья диких гусей.

Старик сделал одиннадцать стрел с железными наконечниками, а затем начал обтачивать двенадцатое древко и заниматься этим целый вечер: обстругивал, полировал его, смазывал жиром. Синопа, следивший за работой, не утерпел и спросил Красного Журавля, почему он так долго делает последнее, двенадцатое древко.

— Потому что эта стрела должна быть волшебной, счастливой стрелой, — ответил дед.

Затем он достал из своего колчана стрелу с очень маленьким острым наконечником из черного обсидиана 10.

В Йеллоустоне есть целая гора, состоящая из этого камня.

— Этот черный наконечник я прикреплю к последней стреле, — сказал старик, — а ты пользуйся ею только в минуты крайней опасности. Мой отец сделал для меня этот наконечник, и трижды он спас мне жизнь.

— О, дедушка, расскажи, как это было! — воскликнул Синопа, цепляясь за руку старика и мешая ему работать.

— Уж так и быть, расскажу, — отозвался тот, гладя мальчика по голове. — Давно это было. Когда стрела в первый раз спасла мне жизнь, я был маленьким мальчиком, таким, как ты теперь.

Отец подарил мне лук из рога и двенадцать стрел. На одиннадцати стрелах наконечники были простые, кремневые, а на двенадцатой стреле он прикрепил вот этот самый наконечник. И сказал он мне то же, что сказал тебе я: пользуйся этой стрелой только в минуту крайней опасности.

Однажды отправился я с приятелями на охоту. Они углубились в лес, а я шел по опушке. В левой руке я держал лук и две стрелы: одна была простая, другая-с черным наконечником. За спиной у меня висел колчан с остальными стрелами. Вскоре дорогу мне преградил густой кустарник. Из зарослей доносился какой-то странный жалобный вой. Я остановился и прислушался; казалось, там, в кустах, воет собака, Я решил, что это одна из наших лагерных собак, и поспешил ей на помощь. Смело раздвинул я кусты и вдруг увидел перед собой большого волка. Как тебе известно, волки боятся человека и не нападают на него, но не таков был этот зверь. Морда его была покрыта клочьями пены, и я понял, что передо мной бешеный волк. Дрожащей рукой взял я мою волшебную стрелу и натянул тетиву лука. Волк разинул пасть, я выстрелил, и стрела попала ему в глотку. Он подпрыгнул, упал к моим ногам и издох, а я вытащил стрелу я спрятал ее.

Второй случай произошел спустя несколько лет. Тогда я был уже взрослым. Черный наконечник я снял с маленькой детской стрелы и прикрепил к большому древку. Однажды охотился я на бизонов и убил четырех. Потом я выстрелил в пятого, и как раз в эту минуту лошадь моя упала и сломала себе ногу. Бизон был только ранен, и боль привела его в ярость. Он напал на меня, но я успел отскочить в сторону и пустить стрелу, которая вонзилась ему в плечо. Четыре раза он на меня бросался, и четыре раза я стрелял, но не мог его убить. Осталась у меня последняя стрела, с черным наконечником. Я натянул тетиву. Когда разъяренное животное снова двинулось на меня, я выстрелил. Стрела пронзила ему сердце, и я был спасен.

— Дедушка, расскажи, как было дело в третий раз, — попросил Синопа, когда старик умолк и задумался, глядя на пламя костра.

— Да, был еще один случай, — встрепенулся Красный Журавль, — но о нем я не хочу тебе рассказывать. Боюсь, как бы не привиделось тебе это во сне. Скажу только, что я вступил в бой с вождем племени кроу и убил его этой стрелой.

Синопе хотелось расспросить об этом поединке, но глаза у него слипались, и его уложили спать.

На следующий день Красный Журавль сделал еще несколько стрел с заостренными концами, но без железных наконечников. Они предназначались для стрельбы в мишень. В течение многих месяцев старик ежедневно заставлял Синопу упражняться в стрельбе из лука. Сначала мальчик стрелял в кусты или в шкуру, брошенную на куст, а месяца через два мишенью служил пучок травы, которую дед бросал вверх. Вскоре Синопа стал таким искусным стрелком, что стрелял почти без промаха.

Как-то утром, после раннего купания в проруби, старый дед и Синопа отправились на охоту. В первый раз мальчик взял с собой настоящие стрелы. Утро было очень холодное, деревья покрыты инеем, на реке потрескивал лед, и этот треск напоминал ружейные выстрелы. В долине услышали они кудахтанье — это кричали «куры прерий», острохвостые тетерева. Подойдя ближе, они увидели птиц, сидевших на невысоком тополе. Птицам было очень холодно, они нахохлились и ни малейшего внимания не обратили на мальчика и старика.

— Попробуй их подстрелить, — сказал Красный Журавль Синопе, когда они подошли так близко к дереву, что могла разглядеть блестящие чернью глаза птиц.

Синопа сбросил с плеч шкуру, служившую ему плащом, взял стрелу и прицелился в птицу, которая сидела на верхушке дерева.

— Нет, нет, не стреляй в нее! — остановил его Красный Журавль. — Падая, она спугнет всех остальных птиц. Целься в ту, что сидит на самой нижней ветке.

Синопа быстро прицелился. Зазвенела тетива, птица упала, пронзенная стрелой, и снег окрасился кровью. Мальчик не сказал ни слова, но по сверкающим глазам его видно было, как он гордится метким выстрелом. Снова он прицелился, но на этот раз дал промах. Он пустил четыре стрелы и убил еще трех птиц. Когда он прицелился в пятую, Красный Журавль сказал:

— Довольно. У тебя есть одна птица для матери, одна для отца, одна для тебя и одна для меня. Запомни: мы убиваем животных и птиц, потому что питаемся их мясом. Но если запасов мяса достаточно, никогда не следует охотиться только для забавы!

Синопа запомнил эти слова. И впоследствии он никогда не отнимал жизни у животных и птиц, если в то время не нуждался в пище. К сожалению, многие белые охотники не признавали этого правила. Они убивали бизонов, оленей, голубей, гусей и других птиц только для того, чтобы позабавиться. Охота была для них развлечением. Вот почему в некоторых странах истреблена вся дичь.

Подобрав убитых птиц, а также все выпущенные стрелы, старик и маленький охотник тронулись в обратный путь.

Будь на месте Синопы белый мальчик, он отморозил бы себе руки, так как день был очень холодный. Но Синопа не чувствовал холода. Недаром он ежедневно — и зимой и летом — купался в реке!

Когда они шли по лесу, Синопа увидел кролика, сидевшего под кустом.

— Хотел бы я знать, сможешь ли ты подстрелить его, когда он бежит, — проговорил Красный Журавль. — Натяни тетиву и попытайся это сделать, а я брошу в ту сторону одну из убитых птиц и спугну его.

10

Обсидиан — стекловатая вулканическая горная порода красного, черного или серого цвета.