Ловец орлов

Напоив лошадей и отведя их снова на пастбище, я побежал сначала к Красным Крыльям, а затем к Быстрому Бегуну. Я хотел их спросить, не знают ли они, кто набирает военный отряд, чтобы совершить набег на наших врагов. Они назвали мне трех старейшин, и я обошел по очереди всех троих. Каждого я просил принять меня в отряд и поручить мне обязанности носителя трубки. Не забыл я упомянуть о том, что уже постился, видел вещий сон и имею тайного помощника.

Но они ответили мне, что я опоздал. Каждый из них уже выбрал подростка, который должен был нести его трубку и прислуживать ему.

Уныло плелся я к Красным Крыльям, и старик стал меня утешать. Сказал, что позднее другие отряды вступят на тропу войны, и мне позволено будет к ним присоединиться. А пока он разрешил мне пользоваться его ружьем и снабжать мясом и шкурами два вигвама — его и моей семьи. Затем он приказал жене, «сидящей рядом с ним», подать ему мешок, который лежал в глубине вигвама. Развязав завязки, он достал из мешка два капкана для бобров, купленные у белых торговцев из форта Красных Курток.

— Вот они! — воскликнул он, бросив их на землю к моим ногам. — Давненько я ими не пользовался. Никогда и никому я их не давал, потому что наши охотники народ легкомысленный и не берегут чужого добра. Но тебе я их даю: хотя ты и молод, но я знаю, что ты будешь их беречь. Бери их всякий раз, как они тебе понадобятся. Лови бобров и терпеливо жди, когда представится возможность идти на войну. А шкурки пойманных тобой бобров ты обменяешь на ружье.

— Но я не умею ставить капканы для бобров, — возразил я. — Охотники племени каина не хотели меня научить. У каждого из них был какой-то тайный способ ставить капканы, им самим изобретенный, и они никому не открывали секрета.

— Знаю, знаю! То же самое говорят и наши охотники, но все это пустые слова. Есть только два-три способа ставить капканы, и охотники узнают их от старших или сами эти способы открывают.

Сейчас еще рано; приведи-ка двух лошадей; хоть я и стар, но научу тебя ловить этих умных зверьков. Я привел двух моих лошадей и, оседлывая их, слышал, как старик пел в своем вигваме песню Волка. Затем он сказал женам:

— Хай. Давненько я не пел этой песни, которая приносит счастье охотнику! Сегодня я себя чувствую сильным и бодрым, и мне хочется помочь нашему юному родственнику. С ним я сам словно молодею.

Он вышел из вигвама, держа в одной руке капканы, в другой — ружье. Передав капканы мне, он вскочил на лошадь и крикнул:

— В путь! Бобры, мы несем вам смерть!

На нем была надета шапка из меха, покрывающего голову волка. Черный нос волка спускался ему на лоб, а широкие уши торчали вперед. Посмотрев на меня, он коснулся рукой шапки и сказал:

— Когда-нибудь я подарю ее тебе. Она приносит счастье охотнику.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Выехав из долины, мы свернули на юго-запад, пересекли лес и увидели южный рукав реки Два Священных Вигвама. Здесь я нашел следы бобров, запруды новые и старые; на берегу валялись палки и сломанные ветки — строительный материал умных зверьков. Но на тропе, по которой мы ехали, виднелись следы копыт, значит, здесь частенько проезжали наши охотники. Старик хлестнул лошадь и крикнул мне:

— Я знал, что люди из нашего лагеря ставят здесь ловушки. Не беда! Мы поедем дальше, и я покажу тебе такие запруды, которые никто еще не нашел.

Мы повернули на север и, поднявшись по крутому, поросшему лесом склону, поехали вдоль ручья. Ручеек был узкий; кое-где он имел в ширину не больше четверти шага. Взглянув на него, я подумал, что бобры не могут жить в таком маленьком ручье; должно быть, старик забыл те тропы, по которым проезжал много лет назад. Мне хотелось спросить его, не сбился ли он с пути, но я не посмел. Держал он путь прямо к скалистым гребням гор.

Мы поднимались все выше и выше и, наконец, увидели широкую круглую котловину между двумя горами. Старик остановил лошадь на склоне горы и, подозвав меня к себе, указал вниз. По краям котловина заросла ивами, осинами и тополями, а в центре виднелись пять запруд, разделенных плотинами, и эти плотины сделаны были бобрами.

Я не верил своим глазам; неужели маленький ручеек, вдоль которого мы ехали, доставлял достаточное количество воды в эти пять прудов?

— Я привел тебя сюда, на этот склон, чтобы ты сразу увидел все пять запруд, — сказал мне Красные Крылья. — Как ты думаешь, много ли можно поймать здесь бобров?

— Много! Больше, чем нужно, чтобы купить ружье, — тихо отозвался я.

Мне было очень стыдно. Я бранил себя за то, что усомнился в старике.

— Когда я в последний раз приезжал сюда — о, сколько лет прошло с тех пор! — было здесь только две запруды. А теперь их пять! Я рад за тебя. За работу! Ты научишься ставить ловушки и купишь себе ружье.

Мы сошли с лошадей и направились к нижнему пруду. Плотина из ивовых прутьев была возведена недавно и облеплена грязью. Несколько троп вели от пруда к роще. Высоко над водой поднимались три новые и четыре старые хатки — жилища бобров.

— Если считать на каждую хатку по пяти бобров, старых и молодых, здесь, в этом пруду, водится не меньше тридцати пяти бобров, — сказал мне старик.

Одна из тропинок спускалась к самой воде; земля здесь была еще влажная. Должно быть, по этой тропинке проходили ночью бобры-работники.

Красные Крылья показал мне, как нужно ставить капкан, и охотно отвечал на все мои вопросы. Прежде всего он объяснил мне, что капкан следует ставить так, чтобы бобр не вытащил его на берег или на мелководье, где он может отгрызть попавшую в зажим лапу и убежать.

Затем старик срезал ивовый шест длиной в три шага. Один конец этого шеста был раздвоен, а другой свободно проходил в звено цепи, прикрепленной к капкану. Мелкие веточки на шесте он обрубил наискось, так, чтобы звено не могло соскользнуть и цеплялось за зазубрины. Капкан был уже насторожен — в тиски вставлен был сторожок, или подпорка, державшаяся на пружине; достаточно было коснуться ее, чтобы капкан захлопнулся.

Красные Крылья опустил капкан в воду и поставил у самого берега, слегка зарыв в грязь, чтобы не отнесло его на середину пруда. Бобр, подплыв к откосу и вылезая на сушу, упирался передними лапами в берег, а задние болтались в воде; одна из задних ног должна была коснуться сторожка и попасть в тиски.

Поставив капкан и продев шест в звено цепи, старик опустился на колени у самого края воды и глубоко загнал шест в илистое дно; раздвоенный конец был обращен вверх. Загнал он его наклонно, так что весь шест был покрыт водой. По обе его стороны он вбил под водой два крепких колышка, верхние концы которых перекрещивались и удерживали шест в наклонном положении; чтобы приподнять его или оттянуть в сторону, нужно было сначала вытащить колышки.

Покончив с этим делом, старик стал черпать рукой воду и поливать склон и то место, где стоял на коленях. Делал он это для того, чтобы бобры не почуяли его запаха. Затем на цыпочках он подошел ко мне.

— Ну вот! — сказал он. — Капкан поставлен неплохо. Сегодня ночью бобр пойдет в рощу за ветками для плотины и, вылезая на берег, попадет задней лапой в капкан. Когда сожмутся тиски, он почувствует боль, испугается и подумает, что какой-нибудь враг напал на него с суши. Он повернется и нырнет увлекая за собой капкан и цепь. Звено скользнет по шесту и дойдет до раздвоенного конца, с которого не соскочит. Дальше бобр плыть не может; снова он поворачивает и плывет к берегу, чтобы, выбравшись на сушу, отгрызть попавшую в тиски лапу. Но звено застревает на первой же зазубрине, и бобр вынужден остановиться. Он начинает задыхаться и всплывает на поверхность. Трудно тащить ему за собой тяжелый капкан и цепь, которые влекут его ко дну. Выбившись из сил, разгребает он лапами воду. Набрав воздуха в легкие, он скрывается под водой; потом поднимается еще два-три раза и, наконец, идет ко дну. Несколько пузырьков воздуха появляются на поверхности пруда; все кончено: бобр утонул и лежит на дне.