Апок, зазыватель бизонов

После этого мы отправились в путь. Снова я ехал впереди, а Питаки гнала за мной наш маленький табун. Дорога становилась все труднее, холмы все круче. Часто нашу тропу пересекали глубокие ущелья. Нам не терпелось увидеть нашу «почти мать», и мы понукали лошадей, медленно взбиравшихся на крутые склоны.

Было уже после полудня, когда мы подъехали к склону Столовой горы. Склон был усеян голышами и каменными глыбами, а выше переходил в почти отвесную каменную стену. Здесь мы остановили измученных лошадей, и я, взяв свое кожаное одеяло, стал размахивать им, давая сигнал: «Идите к нам!» Тотчас из-за груды камней выскочили две женщины и побежали вниз по склону. Мы погнали лошадей им навстречу. Старухи плакали; плакала Питаки, да и я сам, радуясь, что вижу их целыми и невредимыми, с трудом удерживался от слез. Они сняли нас с лошадей и долго целовали и обнимали, шепча благодарственные молитвы Солнцу, сохранившему нам жизнь…

– Садитесь, дети, здесь, на траве, – сказала нам Сюйяки, – и расскажите обо всем, что с вами было.

– Нет, не сейчас, – возразил я. – Там, у подножия горы, мы оставили лошадь, на которой привезли вам жирное мясо бизона. Мы зажарим его и поедим, а потом будем держать совет.

– Настоящая пища! Он нам привез настоящей пищи! – воскликнула Асанаки. – Да, да, устроим пир!

Мы спустились к подножию горы, где остался наш табун, и расположились на отдых на берегу маленькой речонки, протекавшей к северу от Столовой горы. Пока женщины возились у костра, я рассказывал, как мы завлекли неприятеля в безводную страну. Сюйяки начала было бранить мою сестру за то, что та ослушалась и ускакала вместе со мной, но я прервал ее.

– Вы должны радоваться, что Питаки поступила по-своему, – сказал я. – Не будь ее со мной, мы бы все четверо погибли.

– Если бы вы видели, как мы бежали во всю прыть, когда отряд врагов покинул долину! – начала свой рассказ Сюйяки. – Мы переправились вброд через реку, а страх удесятерил наши силы. Шли мы, не останавливаясь, до вечера, а когда стемнело, улеглись спать в ущелье. Нам было страшно, всю ночь мы думали о вас обоих и не могли сомкнуть глаз. Сюда мы добрались только к вечеру следующего дня. Сначала мы думали, что здесь никакая опасность нам не угрожает, но, когда зашло солнце, увидели на склоне горы старую медведицу-гризли с двумя медвежатами; она бродила неподалеку от того места, где мы спрятались, и, перевертывая лапами камни, искала муравьев. Подняться выше мы не могли, так как за нами вставала неприступная скалистая стена. Бежать мы тоже не решались, опасаясь, что медведица за нами погонится. Спустилась ночь, а медведица все не уходила. Как мы боялись, что она поднимется выше и найдет нас. Конечно, мы не могли заснуть и всю ночь дрожали от страха и молились. Когда рассвело, мы убедились, что медведица ушла. Спустившись к ручью, мы утолили жажду, потом вернулись к подножию скалистой стены и днем спали по очереди. Пока одна спала, другая караулила. О, как мы обрадовались, когда увидели вас! Дети, Солнце и боги заботятся о нас! Великие опасности встают на нашем пути, и всегда удается нам их избежать.

Услышав это, я вспомнил о своей находке, достал из кармана «камень бизона»и показал его Сюйяки. Я рассказал ей, как нашел его у своих ног, когда завязывал мокасин, и как стадо антилоп предупредило меня о близости врага. Обе женщины заявили, что эниским – великий талисман, и Сюйяки тотчас же привязала его к моему ожерелью из медвежьих когтей.

– Всегда носи его на груди; он должен принести тебе счастье, – сказала она.

Настал вечер. Я вбил в землю колышки и на ночь привязал четырех лошадей, а затем вчетвером мы построили вигвам из кольев и хвороста, чтобы заслонить пламя нашего костра. Когда все было готово, мы развели костер в вигваме и стали совещаться, как быть с лошадьми. Я подарил их всех сестре, а она отдала двух Сюйяки и двух Асанаки. Сюйяки отказалась принять подарок, заявив, что, если бы ей захотелось ехать на лошади, мы всегда позаботимся о том, чтобы она не шла пешком. Опасно было нам оставлять этих лошадей, но, раз они у нас были, не хотелось их терять. Мы решили стреножить и привязать их здесь, в этой узкой маленькой ложбине, а заботу о них взяли на себя женщины. Днем женщины должны были сидеть на склоне Столовой горы и караулить, а ночью спать в шалаше. Здесь, среди холмов и ущелий, вряд ли угрожала им опасность быть замеченными каким-нибудь неприятельским отрядом.

Потом речь зашла обо мне. Мы говорили до поздней ночи, но наша беседа ни к чему не привела; я не знал, какой путь мне избрать, чтобы найти способ зазывать бизонов. Когда все заснули, я долго об этом думал. Все время вспоминалась мне древняя ловушка кроу. Наконец я заснул. Проснувшись утром, я стал припоминать, что мне снилось, но запомнилось только, как я блуждал по склону Столовой горы, а гигантская каменная стена, казалось, призывала меня, и голос звучал глухо и заунывно, как вой ветра: «Пук-си-пут! Пук-си-пут! Ман-и-ка-и, пук-си-пут!» («Приди! Приди! Юноша, приди!»)

Этот сон я рассказал женщинам, и Сюйяки воскликнула:

– Ступай на зов! Поднимись на вершину горы и начни пост. Быть может, ты увидишь вещий сон. А мы будем ждать тебя здесь.

– Да, да, брат! – вмешалась Питаки. – А ружье ты оставь мне! Я никогда из него не стреляла, но знаю, что не промахнусь. Если кто-нибудь приблизится к нам, я прицелюсь и пальцем нажму вот это, и враг упадет мертвым.

Мы все засмеялись.

– Ружье останется у тебя, – сказал я ей. Наскоро поев, я стал готовиться к подъему на Столовую гору.

Глава VIII

Чтобы взобраться на вершину Столовой горы, нужно было обойти ее и приблизиться к ней с противоположной стороны-с запада, а затем подниматься по крутому каменистому склону. Подъем показался мне очень трудным. Было уже после полудня, когда я, задыхаясь, вскарабкался на плоскую вершину.

Подойдя к самому краю пропасти, я посмотрел вниз. Находился я так высоко, что наши лошади в ложбине показались мне совсем маленькими, не больше собак. Мне хотелось найти обеих старух и сестру, но их не было видно, я знал, что они притаились среди каменных глыб.

Тогда я окинул взглядом окрестности. О, какая величественная картина представилась моим глазам! На северо-востоке маячили холмы Душистая Трава, на востоке вставали горы Медвежья Лапа, на юго-востоке тянулись покрытые лесом темные холмы Горный Лес. Словно гигантские черные змеи, извивались среди холмов реки Миссури, Титон и Морайас и их притоки; ближе, как казалось мне, у самого подножия Столовой горы, зеленела широкая долина Солнечной реки, катившей свои воды к Миссури. На равнинах я разглядел большие черные пятна; я знал, что это стада бизонов…

Долго сидел я у края пропасти и смотрел на страну моего народа. Потом я сложил на вершине горы две невысоких стены из камней; между стен я сделал себе постель из травы, покрывавшей вершину. Наружную стену, обращенную к пропасти, я возвел для того, чтобы во сне не скатиться вниз, а вторая стена должна была защищать меня от резкого западного ветра.

Пост начался. Я улегся на ложе из травы и стал молиться своему «тайному помощнику», всем нашим богам и великой горе, на вершине которой я лежал. Я просил их послать мне вещий сон, открыть тайну зазывателя. И так я лежал там, молился и тревожился за женщин. Солнце склонялось к западу, возвращаясь домой на отдых. Вдруг за моей спиной послышался шорох. Я повернулся на другой бок и посмотрел в расщелину между камнями в западной стене. Мне стало страшно. Неужели враги выследили меня? Нет! Это был горный баран, старый-старый, с огромными рогами. Он щипал траву, изредка останавливаясь и посматривая по сторонам. По западному склону загрохотали камни, и на вершине показались четыре овцы с ягнятами. Поднялись они по той же тропе, по какой поднимался и я.

Я следил за прыжками ягнят, потом, бросив взгляд на юг, разглядел какую-то темную тень, притаившуюся за каменной глыбой. Я не спускал глаз с этого места, и вскоре над камнем показалась темная уродливая голова и шея с беловато-желтыми полосами – это была росомаха. Не успел я хорошенько ее разглядеть, как ягнята, резвившиеся на лужайке, подбежали к каменной глыбе, и росомаха прыгнула на одного из них. Он заблеял, потом я услышал, как затрещали шейные позвонки.