Космическая одиссея

Великий господин поморщился.

С сожалением подумав, что даже самые вышколенные слуги время от времени полностью деградируют и нуждаются в замене, он стал ждать, когда неудачник поднимется и выползет из зала. Согласно обычаю, как опозорившийся перед своим повелителем, он должен был решить свою судьбу сам и отправиться к огненному озеру, находящемуся на самых границах подземного дворца Бабожбаба.

Тяжело встав с трона, могучий вождь протопал к телу своего приспешника и пнул его в бок носком золоченой туфли. Тот не проявил признаков жизни.

«Вот ведь какой негодяй, — подумал великий господин, наклоняясь к телу Кромгокрика и оттягивая ему веко на левом глазу. — Заставляет меня, великого господина, уличать его в жульничестве. Ну, он за это поплатится».

Рассеянно прикидывая, какой бы казни подвергнуть глупого приспешника, он вгляделся в совершенно неподвижным глаз Кромгокрика и вдруг осознал, что тот и в самом деле без сознания. Болес того, ссадина на лбу приспешника неоспоримо свидетельствовала, что тот в самое ближайшее время обзаведется шишкой размером с лимон.

Это озадачило Бабожбаба.

Вернувшись на трон, он глубоко задумался.

Получалось, что его приспешник нанес самый настоящий удар об пол с намереньем нанести себе вред. Такого за время царствования Бабожбаба еще не случалось. О чем же это свидетельствовало? О том, что приспешник здорово испугался? О том, что он глуп? Или о том, что тот выдумал новый вид битья об пол?

Это надо было выяснить, и поэтому великий господин решил подождать и не вызывать пока стражу.

Задумчиво поглаживая бороду, он глядел на распростертое тело приспешника и ждал, когда тот придет в себя.

Это произошло минут через пять.

Кромгокрик зашевелился, глухо застонал и наконец сел на пол, обводя зал бессмысленным взглядом. Понадобилась целая минута, чтобы он пришел в себя и осознал, где находится. Когда это случилось, приспешник снова пал ниц перед своим царем.

— Гм, — сказал тот, не зная с чего начать. — Ну-ка, мой верховный приспешник, скажи-ка мне… гм… что это за чудной удар ты нанес головой?

Моментально сообразив, что господин уже забыл о его оплошности, Кромгокрик распростерся еще ниже и ответил:

— Это было сделано, чтобы показать нашему могучему вождю, как я его люблю, и на что я ради него могу пойти. Правда, удар получился неудачным, за что я еще раз прошу меня простить.

— Как? — разочарованию Бабожбаба не было предела. — Это был всего лишь неудачный удар?

Сверхъестественным нюхом придворного учуяв, что появились шансы как-то поправить свое дело, приспешник сказал:

— Да, мой господин. Поскольку у меня, ничтожного, еще нет большого опыта, я выбрал бриллиант, о который саданулся головой, не совсем подходящею размера. В следующий раз я эту оплошность исправлю.

— Да, но какой смысл в таком ударе, ведь звук от него получается гадким и для слуха неприятным?

Тут уж Кромгокрику не нужно было даже думать. Он уловил, что было нужно его вождю, и теперь, чувствуя, что на него снизошло вдохновение, отвечал без запинки.

— Зато какой в этом богатый смысл! Ведь я ударился головой о бриллиант, украшавший ваш дворец, тем самым упомянув о восемьдесят втором правиле этикета, касающемся почитания собственности своего господина и седьмом принципе, упоминающем о желательности нанесения себе увечий в его же славу. Тем более, учитывая объект, который вошел в соприкосновение с моим лбом, а им является драгоценный камень, по красоте уступающий лишь вашей сиятельной персоне, этот ритуальный удар становится чем-то просто необходимым.

— Правильно, правильно, — продолжая поглаживать бороду, закивал Бабожбаб. — Очень правильно. Значит, ты считаешь, что такие удары желательны?

— Просто необходимы, — преданно глядя ему в глаза, ответил Кромгокрик. — Я не пойму, почему остальные придворные до них до сих пор не додумались. Может быть, это говорит о их меньшей преданности вашей сиятельной особе?

— Может быть, — благосклонно промолвил великий господин.

Глаза его радостно блестели. Еще бы, придумать что-то новое в дворцовом этикете! Теперь надо было сделать еще кое-что…

— Но ты, конечно, изобрел этот удар лишь потому, что угадал мои мысли? — спросил он. — Учти, я уже до этого много думал о подобных ударах.

— О, конечно! — воскликнул приспешник. — Я и в самом деле угадал ваши мысли. Единственное, что я сделал, так это по вашему желанию нанес первый удар. За что вам и благодарен.

— Правильно, правильно.

Бабожбаб бросил на приспешника настолько милостивый взгляд, что тот даже затрепетал.

— А не согласишься ли ты мне продемонстрировать этот удар еще раз? В первый раз он был нанесен так неожиданно, что я не успел его внимательно рассмотреть.

— Повинуюсь! — радостно воскликнул Кромгокрик и так саданулся о ближайший украшавший пол бриллиант, что потерял сознание минут на десять.

Очнувшись, он обнаружил своего господина в еще более прекрасном расположении духа.

— Решено! — воскликнул тот. — Отныне эти ритуальные удары лбом об бриллианты вводятся в дворцовый этикет. Для этой цели во всех остальных залах дворца будут вставлены в пол подходящие бриллианты. Тебе отныне присваивается должность верховного репетитора ритуальных ударов. Ты должен обучить этому искусству остальных придворных. Эти удары будут наноситься только в самых торжественных случаях, дабы не испортить эффект и не снизить их значения. Понял ли ты меня, ничтожный мой придворный Кромгокрик?

— Как не понять? — льстиво улыбаясь, ответил тот. — Я примусь за это дело со всем возможным рвением.

— Надеюсь, — кротко улыбнулся великий господин. — Ибо, если ты будешь пренебрегать своими обязанностями, я подвергну тебя ужасной каре.

— Можешь не сомневаться, — быстро проговорил вновь испеченный верховный репетитор ритуальных ударов. — Они у меня эти удары быстро изучат и в скором времени смогут наносить их с истинным совершенством.

— Надеюсь. А теперь — прочь отсюда. И немедленно принимайся за дело, лентяй.

— Конечно, конечно, — пробормотал Кромгокрик, поспешно уползая на четвереньках из комнаты.

Когда он был уже у выхода из зала, Бабожбаб задумчиво проговорил:

— А может посмотреть еще раз… Эй, ты можешь нанести еще один удар?

— С удовольствием.

— Давай!

Послышался удар головой об пол и грохот, с которым приспешник распростерся на полу, потеряв сознание.

— Да, — задумчиво проговорил великий вождь. — Это здорово. Это правильно. Только надо отработать технику.

Звук все же получается… несколько неэстетичным.

И, впав в задумчивость, он попытался прикинуть, как звук удара может зависеть от величины бриллианта.

Очнувшийся через некоторое время Кромгокрик, увидев своего повелителя в такой задумчивости, осторожно выбрался из зала и, почесывая украшавшие лоб три шишки, обессилено прислонился к стене.

Боже, он спасся! Ему все-таки повезло. И что значат эти три шишки по сравнению со смертью?

Губы верховного приспешника вдруг искривила ехидная улыбка.

Он представил, как будет обучать других придворных новым ритуальным ударам головой об пол.

«Ничего, — решил он про себя. — Кое-кто из тех, что слишком много о себе возомнили, будут изучать эти удары дольше других, гораздо дольше…»

Тут он вспомнил, что так и не спросил, что же ему делать с новым экспонатом коллекции. Конечно, можно было вернуться и задать это вопрос.

«Ну уж нет, — подумал верховный приспешник. — И так чудом спасся. Никогда, больше никогда, что бы ни произошло, не буду тревожить могучего вождя в алмазном зале. И как это меня дернуло…»

Впрочем, он не мог не признать, что благодаря случайности не только выпутался из отчаянного положения, но и возвысился. А также получил возможность отомстить некоторым врагам. Что еще нужно для счастья настоящему придворному?

«А экспонат мы пока в основную коллекцию помещать не будем, — решил Кромгокрик. — Поместим его в соседнем помещении. Пусть там и стоит. До времени… Когда же оно придет, я попрошу одного из своих самых больших врагов сообщить о новом экспонате господину. Тот, конечно, захочет отличиться и нарвется на те же самые вопросы. Могу поспорить, судьба к нему так благосклонна не будет. О-ля-ля!»