Страница 8 из 41
— Очень рад, — ответил я, действительно радуясь окончанию этой кропотливой работы.
— Бывают работы и хуже, — заметил Холмс, словно угадывая мои мысли.
И, помолчав немного, он добавил:
— А сегодня ночью мы слегка проверим с вами мои догадки, и если вы захотите пролежать часик-другой без малейшего движения, мы услышим кое-что интересное.
Я охотно согласился.
Покончив с обедом, мы возвратились к прерванной работе и к вечеру удлинили галерею еще на два с половиной аршина.
— Идите спать! — шепнул Холмс, обращаясь к Кузьмину и Фомкину.
И, дотронувшись до моего плеча, он едва слышно произнес:
— Останьтесь, Ватсон.
Оставшись вдвоем, мы легли на животы, касаясь головами конца галереи, и притаили дыхание.
Я не знаю, сколько времени пролежали мы в таком положении. Вероятно, долго, так как члены мои успели порядочно затечь.
Вдруг… тихая, грустная мелодия русской песни донеслась глухо, словно издалека, до нашего слуха.
Надорванный, уже немолодой мужской голос пел где-то под землей, вероятно, недалеко от нас, и было как-то жутко слышать это тоскливое подземное пение.
Затем голос смолк и через минуту раздались глухие удары, словно кузнец ударял по мягкому, раскаленному железу.
Иногда стук прекращался, но через некоторое время возобновлялся снова.
Шерлок Холмс засветил электрический фонарь и взглянул на часы.
— Пять минут двенадцатого, — прошептал он.
И снова мы замерли, боясь проронить хотя бы малейший звук.
Прошло минут десять.
Глухие удары вдруг смолкли и их сменили человеческие голоса.
Я слышал отчетливо грубый мужской голос, вероятно, о чем-то просивший. Несмотря на грубый тембр, в нем слышалась тоска и мольба. Ему отвечал другой голос, звонкий и холодный, словно сталь, звучавший повелительно и строго. О чем говорили эти два человека под землей, нельзя было разобрать, но судя по голосам, один из них о чем-то умолял, а другой холодно и беспощадно отказывал.
Спустя некоторое время голоса смолкли и снова до нашего слуха стали доноситься мерные удары, продолжавшиеся, с небольшими промежутками, около часа.
Потом опять раздались два прежних голоса, перешедшие скоро в крикливые ноты, и наконец наступила могильная тишина.
Прождав напрасно еще около часа, мы выползли из своей засады и возвратились домой, где Кузьмин и Фомкин уже успели приготовить самовар и легкий ужин.
— Нам осталось рыть не более полутора аршин, — произнес задумчиво Шерлок Холмс. — По-видимому, мы подходим к боковой стене подземелья. Что вы думаете, дорогой Ватсон, о слышанном?
— Думаю, что в подземелье находится заключенный, — ответил я.
— И вы, вероятно, угадаете, — согласился Холмс. — Во всяком случае, разгадку преступления мы можем найти только там. А пока, хорошая закуска не должна принести нам вреда.
Поужинав и выпив чаю, мы улеглись каждый на своем месте и вскоре погрузились в крепкий сон.
На шестой день Холмс поднял нас чуть свет.
Взглянув на него, я поразился.
От его вялости и скуки не осталось и следа. Он нервно похаживал взад и вперед по комнате, глаза его горели и весь он походил на отважного охотника, готового встретить грудью своего хищного врага.
Заметив мой взгляд, он улыбнулся.
— Для меня, дорогой Ватсон, в этих моментах вся жизнь! Сегодня облава, а я никогда не чувствую себя так хорошо, как в тот момент, как беру зверя за горло, — проговорил он.
И, помолчав немного, он добавил:
— А теперь, господа, кончайте ваш завтрак. Нам пора. Осмотрите ваше оружие и будьте готовы ко всему.
Мы спустились в туннель и молча принялись за работу. Сырая глина маленькими кусочками отваливалась под нашими ножами и бесшумно скатывалась вниз.
Удлинив туннель на аршин, Холмс шепотом приказал прекратить работу и отполз на несколько сажен назад, приказав нам знаками следовать за ним.
— Вы, Фомкин, знаете все дело. Бегите к полицеймейстеру, расскажите все. Скажите, что я — Шерлок Холмс и что мной открыт потайной ход к комнате привидения. Попросите занять все выходы из дома и всех выходящих задержать, — зашептал он едва слышно. — Вы же, Кузьмин, пойдете вместе с нами, но сзади нас, и в случае чего — кидайтесь на выручку. А теперь — за работу! Дальше рыть буду я и Ватсон, а вы, Кузьмин, зажгите ваш электрический фонарь и не тушите его ни при каких обстоятельствах.
Сказав это, Холмс снова отполз к концу туннеля и мы принялись за прерванную работу, стараясь не производить ни малейшего шороха.
Пот катил с нас градом.
Часа два продолжалась работа, как вдруг мой нож уперся во что-то твердое. Думая, что это камень, я осторожно стал окапывать его со всех сторон, но, к моему изумлению, всюду встречал камень.
Вскоре скрипнул и нож Холмса.
— Стена! — чуть слышно шепнул Холмс.
Очистить стену от глины было делом нетрудным.
На несколько минут мы прекратили работу и, притаив дыхание, прислушались.
Легкий храп отчетливо доносился до нас из-за стены.
Осмотрев связи кирпичей, я и Холмс стали расковыривать цемент, и когда наши ножи, обойдя места спайки кирпичей, описали правильный четырехугольник диаметром в аршин, Холмс дал знак остановиться и мы, припав к земле, снова стали прислушиваться.
Около сорока минут мы не слышали ничего, кроме храпа. Потом за стеной раздался зевок и грубый голос:
— Ну и каторга! Вот работу-то Бог послал! Пожалуй, и живым не выйдешь! — Затем послышалась возня, шорох надеваемых сапог, плеск воды и через четверть часа раздался прежний мерный стук.
Жестом и глазами я спросил Холмса, не пора ли налечь плечом на подготовленную стену, но мой приятель отрицательно покачал головой.
В это время за стеной раздался легкий визг железа. Что-то словно открылось и снова закрылось, и слышанный нами уже раньше металлический голос произнес:
— Здравствуй! Ну, как дела?
— Да что дела! — ответил грубый голос. — Выпустите, Христа ради, невмоготу уже жить здесь! Не надо мне и заработка!
— Дурак! — раздалось в ответ. — Или тебе жизнь не мила? Я сказал тебе раз навсегда: кончишь, — получишь тысячу пятьсот рублей и тогда ступай! А будешь артачиться — берегись! У меня ведь шутки плохи! Много ли сплава еще осталось?
— Фунтов пятнадцать.
— А много ли штук наработал за ночь?
— Сто сорок, — ответил грубый голос, в котором звучали безнадежные, тоскливые ноты.
— Давай сюда плавильный станок.
Через минуту за стеной раздалось тихое шипение и гром передвигаемых предметов.
Шерлок Холмс кивнул мне головой и приложился плечом к стене, пригласив меня последовать его примеру.
Упершись ногами в пол, мы навалились плечами на кирпичи.
— Раз… два… три! — шепотом скомандовал Холмс.
И в ту же секунду мы полетели кубарем в какую-то яму вместе с кирпичами проломанной стены.
Кузьмин с фонарем в руках бросился к пробоине.
Падение наше было невысокое, но неожиданное. Но, несмотря на неожиданность, я успел заметить, что подвал, в который мы грохнулись, был ярко освещен.
Ударившись о землю, мы быстро вскочили на ноги. В ту же секунду свет в подземелье погас, что-то стеклянное звякнуло и какая-то человеческая фигура шарахнулась к противоположному углу.
— Ни с места! — крикнул Шерлок Холмс, кидаясь за ней и выхватывая револьвер.
Два резких выстрела раздались в подземелье.
Но было уже поздно. В противоположном углу хлопнула невидимая дверь…
— Проклятие! — крикнул бешено Шерлок Холмс.
Сзади нас раздался стон.
Мы быстро обернулись и я, выхватив мой фонарь, осветил подземелье. Только теперь обратили мы внимание на другую человеческую фигуру, стоявшую на коленях с простертыми к нам руками.
С револьвером в руках я кинулся к нему, но вдруг почувствовал, что теряю сознание. Взглянув мельком на Шерлока Холмса, я заметил, что он побледнел как полотно.
В ту же секунду он схватил меня за руку и, отшвырнув в сторону, крикнул:
— Скорее отсюда! Не дышите.