Городок Нонстед

— Попрошу комплексный завтрак, — сказал Натан.

— Кофе, — спросила девушка у кассы, с трудом подавляя зевок.

— Да, конечно.

В самом дальнем от дверей углу Натан заметил пастора Рансберга. Он расплатился, сложил все на поднос, и, осторожно лавируя между столиками, пошел к священнику. Тот держал перед собой газету, но писатель сомневался, что ее читал — смотрел над головами посетителей.

— Добрый день, отче. — Натан поставил поднос рядом с чашкой кофе. — Можно присесть?

Прошло довольно много времени, прежде чем пастор обратил внимание на пришельца. Посмотрел на Натана пустыми, скошенными глазами. Тут писатель заметил, что лицо пастора мертвенно бледно.

— Отец, с вами все в порядке? — обеспокоенно спросил англичанин.

— Да. — Рансберг мигнул. Казалось, он только что проснулся. — Точно. О, добрый день, мистер Уобсон. Уобсон, правильно? Я верно запомнил фамилию?

— Да, но это не моя настоящая фамилия. — Устало вздохнул Натан. — Меня зовут Маккарниш. По определенным причинам хотел скрыть свое настоящее имя. Но это была не лучшая мысль.

— Почему? — с усилием спросил пастор. Старик, которого Натан позавчера встретил в церкви, казался всего лишь воспоминанием. Рансберг был еле живой.

— Что же, я опубликовал книгу, которая оказалась очень популярна и убедительна. — Пожал плечами Натан. — Для одного молодого человека даже слишком. Решил радикально отмежеваться от прошлого.

— Что за книга?

— Назвал ее “Шепоты”, это сборник рассказов на грани ужасов и городского фэнтези. Вам бы, отче. Не понравилось. — Натан откусил кусок бутерброда. — В каком-то католическом еженедельнике ее назвали “плевком Дьявола”.

— Плевок Дьявола, — повторил Рансберг. В его глазах блеснули веселые огоньки, первое проявление людских чувств с начала их встречи. — Интересно, что католикм знают о Дьяволе? — в его голосе появилась неожиданная издевка. Натан беспокойно поднял взгляд, когда пастор усмехнулся и сказал: — Чем могу вам помочь, мистер Маккарниш?

— Я… — Натан колебался, затем понизил голос. — Помните, отче, по какому вопросу я пришел к вам в церковь?

— Нет, — духовный отец рассеянно заморгал и похлопал себя по карману куртки. Достал из кармана упаковку таблеток, вынул одну и проглотил. Натан заметил, что это был катадол (анальгетик и мышечный релаксант — прим. переводчика).

— Но… — Недоумение писателя достигло пика. — Может, это и к лучшему, потому что дело уже не имеет значения. Нет никакой одержимости, и уже не будет. Тема закрыта.

Натан с облегчением заметил, что двое уставших мужчин, ведшие какой-то разговор, поднялись, взяли куртки. Натан встал, чтобы занять освободившийся столик, но тут зазвонил его телефон.

Пастор подпрыгнул, будто его ударило током. Отброшенный стул ударился о стену, столик закачался, кружка соскользнула со стола и разбилась. Натан пошатнулся, он старался удержать равновесие и не уронить поднос. Он рухнул за соседний столик, поймал кувшинчик с молоком. В этот момент священник быстро пошел к дверям. Писатель отметил широко открытые глаза и рот, раскрытый, будто в крике. И тут Рансберг врезался в кого-то из клиентов и упал. И уже не поднялся.

— Кто-нибудь вызовите скорую помощь.

Натан стоял под плексигласовой крышей автобусной остановки и смотрел, как исчезает мигалка “скорой помощи”, которая забрала пастора Рансберга. Он вышел из кафе и прислушивался к разнообразию мнений, стоя перед заведением. Писатель наблюдал как санитары надевают священнику кислородную маску, осторожно укладывают его на носилки и вносят в машину, в то время, как Оуэн, с трудом подавляющий зевки, записывает показания свидетелей. Натан был похож на черного вымокшего ворона, а в его голове начал рождаться план.

Телефон, в котором Натан отключил звук перед тем, как всунуть в задний карман брюк, начал вибрировать. Писатель посмотрел на экран, скривился, но звонок принял.

— Джимми, откуда у тебя этот номер? — сухо спросил он.

— Ты не хочешь этого знать, — засмеялся собеседник. — Не хочешь, твою мать, знать, потому что, если бы я сказал, сколько труда пришлось в это вложить…

— Мое сердце бы лопнуло, — ехидно закончил писатель. — Джимми, я надеюсь, что ясно выразил свою мысль перед отъездом из Нью-Йорка. Если нет, то послушай еще раз — моя писательская карьера закончилась, и я не собираюсь…

— Парень, ты читаешь рецензии? — бесцеремонно прервал его агент. — Люди продолжают писать о “Шепотах”, многие интересуются, когда выйдет продолжение. Послушай, подумай еще раз и позвони мне. Если этого не сделаешь, придется нанять какого-то “призрака”.

— О, у тебя есть план Б? — лицемерно удивился Маккарниш. — Ну, бывай.

И отключился. Не обращая внимания на дождь, Натан быстрым шагом пошел в сторону “Мэддиз”, стеклянные двери которого постоянно открывались, чтобы выпустить либо впустить очередного покупателя. В его голове окреп план. Оставалось собрать кое-какие мелочи.

— Где тут фонарики? — спросил писатель пожилого мужчину в рубашке с логотипом магазина, который стоял возле касс, чтобы помочь клиентам с упаковкой покупок в бумажные пакеты. Тот посмотрел на него с интересом и немного склонил голову. У работника были толстые очки в роговой оправе, которые увеличивали его глаза.

— Четвертый ряд, в конце. Напротив товаров для домашних животных, — сказал работник. — Вы были в “Сохо”?

— Многократно, — буркнул Натан. — Мог бы там даже жить.

Он тут же пожалел о своей шутке, после того, как взгляд сотрудника прошелся по нем, как прожектор по каменной башне. К счастью, это длилось недолго, потом мужчина кивнул, будто бы шутливо заканчивая разговор. Натан пошел в указанном направлении, прикладывая телефон к уху.

— Скиннер!

— А это ты, пришибленный англичанин. — Голос молодого лесоруба был приглушенным. На фоне был слышен стук топоров и вой бензопил.

— Зачем звонишь? Что-то случилось?

— Нет. Еще нет. — Поморщился Натан. — Но скоро начнется. Слушай, ты занят сегодня вечером?

— Да. Разогретая запеканка, банка “карлсберга” и какое-то ток-шоу, это для меня конкретное занятие. В “Мэддиз” были скидки на “карлсберг”. Приятель взял мне парочку, потому что в этот бордель ни ногой. Голова болит от их иллюминации. Ну и слишком дорого.

— Запомню на будущее. А может, поставишь пиво в холодильник, и посвятишь вечер высшим целям?

— О, Боже. Ты снова бредишь.

— Ладно, давай напрямую. Я планирую взлом. Пойдешь со мной?

Я — создатель мира.

Чтобы вы все поняли правильно, я — не добрый дух или джинн из лампы, найденной в пустыне. Я мечтами строю только собственный мир. Сам процесс так прост, что иногда я не могу перестать удивляться. Как и каждая стройка, он требует материалы. Бывает, что у меня его в избытке — как в случае с “львицей” и “выжженным” — а бывает, что приходится искать неделями. Однако, это не приводит к скуке, ведь я могу посвятить время работам, выполненным ранее, позаботиться о них, отполировать, добавить новые элементы. У меня их много, даже очень много. Целый форум.

Не знаю, собрал ли кто-то из современных строителей такую изысканную коллекцию. Однако уверен, что ни у кого нет такой живой коллекции. Мои создания живут, общаются, ругаются, дискутируют, шутят, а временами и флиртуют. Но главное — они жалуются. Плачут. Просят помочь. Кричат.

Потому что мое здание построено из страха.

Думаю, именно в этом и состоит мой дар, который я формировал столько долгих тяжелых лет. Я умею ухватить встреченного человека как паук, оплести своими грезами, ввести в него страшный яд и выбросить на форум, чтобы он орал вместе с другими. Чтобы боялись.

Я люблю страх. Нет ничего более правдивого, чем страх. Те, кто считают любовь сильнейшим из чувств, наверное, никогда по-настоящему не боялись.

Невероятно, сколько уровней есть у страха, сколько разных обличий он может принять, и как меняет жизнь. И я не могу надивиться тому, насколько сильно его можно усилить.