Городок Нонстед

Группки людей. Сновавших по тротуарам, излучали веселость и энергию. Натан почувствовал, что всеобщая эйфория захватывает и его. Казалось, что и настроение Скиннера улучшилось — он поднял руку, чтобы привлечь внимание группы молодых людей, но затем передумал и въехал на стоянку перед единственным книжным магазином в городе.

— Пройдемся, — предложил он. — Тут уже близко.

Натан кивнул и вышел из машины. Достал пачку “мальборо”, но резкий холодный вечерний воздух, приправленный запахом жареной рыбы, был таким упоительным, что было жаль портить его никотином.

Вдали загремела электрогитара, ей ответил клаксон и крики молодых людей. Лампионы шелестели.

— Ну я и голоден, — пробурчал Скиннер. — Идем быстрее, иначе все лучшее уже сожрут.

— Закон дыры? — провокационно спросил Натан, но собеседник смолчал. Ему показалось, что в толпе на противоположной стороне улицы увидел Анну в теплом красном свитере, держащую за руку маленькую девочку. Но если это и была она, то бесследно исчезла. Натан нашел взглядом Скиннера, и увидел, что тот сворачивает в боковую улочку.

Натан прибавил шаг. Прошел мимо нескольких металлических мусорных баков, каких-то развалин, запущенного скверика с омытой дождем скульптурой, а затем вновь появились дома, освещенные лампионами, из которых выходили тепло одетые люди. Уже была видна река, искрившаяся в лучах заходящего солнца, и которую заслоняли облака тумана и дыма от костров, и большое озеро, в сердце которого пылал огромный костер. В стороне, на сцене музыкальная группа готовилась к выступлению, но люди не обращали на это внимания. С шутками и веселыми выкриками они толклись возле прилавков с пивом и жаренной рыбой, затем садились за длинные столы, и наедались досыта, прерывая еду только взрывами смеха. Дети пищали, прыгая в мешках. Кто-то играл на волынке. Рои лампионов, развешанные на соседних деревьях, мерно качались.

Натан был ошеломлен. Впервые после отъезда из Нью-Йорка увидел столько людей. К своему удивлению, и даже недовольству, понял, что его к ним тянет. У Скиннера подобных дилемм не было, и через минуту их окружила шумящая толпа.

Лесоруб хлопнул Натана по плечу, указав на два свободных места на лавке, а сам пошел к очереди за рыбой. Вскоре он вернулся с тарелками, от которых поднимался ароматный пар. На тарелках лежали куски филе форели, большие куски хлеба и огурцы.

— Ну! — выкрикнул Скиннер. — Это я люблю! Ешь, а потом займемся пивом.

— С ним тут тоже необходимо поспешить? — весело спросил Натан, беря пластиковую вилку. — Все выпьют?

— Именно! — Лесоруб с аппетитом впился зубами в большой кусок хлеба. — Ты ничего не знаешь о законах дыры. Уж пива здесь на всех хватит.

Форель была великолепна. Группа играла композицию Нила Янга. Все больше голов поворачивалось к эстраде. Дети с удочками прыгали вокруг надувного бассейна. Большой костер игриво стрелял искрами в небо.

Скиннер справился с форелью первым, вылизал остатки, доел огурец и громко рыгнул, вызвав одобрение сидящих на лавке людей. Его глаза засветились веселыми огоньками.

— Нормальные бы меня за это линчевали, — сказал он, вставая. — Иду за пивом.

Через секунду лесоруб исчез в толпе. Группа уже играла The Beach Boys. Перед эстрадой появились первые танцующие пары. Натан поймал себя на том, что взглядом выискивает в толпе Анну. Он на себя разозлился, вычистил тарелку куском хлеба, а затем выкинул в мусорный контейнер.

Скиннер грациозно маневрировал между празднующими, неся поднос с четырьмя пластиковыми стаканчиками с пивом. Поставил их на лавку с триумфальным сопением, и быстро схватил один из них.

— Ну, до дна! — выкрикнул он. — Покажи, как вы там умеете пить!

Его глаза блестели.

“Насмешка?” — мысленно спросил себя Натан. — “Или только веселье?”

— Откуда знаешь? — спросил он, глотая слюну. Его охватил сжигающий стыд.

— Твой акцент мне не нравился, — ответил Скиннер. — Говорил так, будто тебе было тяжело, а когда возвращались из Одиночества, вообще о нем забил. Последнее доказательство получил сегодня утром, когда ты искал книжку… Как она там называлась?

- “Страна смеха”.

— То, как ты сказал “американская литература”, было что-то… Как бы это сказать…

— Смесь поблажки с раздражением?

— Именно. Будто удивился, зачем наполнил коробку засохшим говном. Только англичанин на такое способен.

— Что же, — не спуская взгляда с собеседника, медленно сказал Натан. — Ты меня раскусил. Я не тот, за кого себя выдаю. Меня зовут Натан, и родился я в Лондоне. В свете того, что ты мне рассказал. — Он сделал широкий жест рукой, указывая на веселящихся людей. — Каждый здесь что-то изображает. Значит, я хорошо вписываюсь в этот городок. А ты, Скиннер? — Он прищурился и приблизился к лесорубу. — Что ты изображаешь? И тебя вправду зовут Скиннер?

— Я не прикидываюсь. — Усмехнулся лесоруб. — Скиннер это не имя, а фамилия. Меня зовут Дуайт, и я искренне ненавижу это имя. Предпочитаю, чтобы меня звали по фамилии, ничего более.

— Ты мне кажешься слишком умным для человека, который никогда не читал Кэрролла.

— Может и так. — Пожал плечами Скиннер. — Я наблюдательный, только и всего. Вижу то, на что другие не обращают внимания. Убедился в этом в Заливе.

— Ты был на войне?

— В военной полиции. — Он допил пиво, скомкал пластиковый стакан и выбросил его в бак. — Выявил трех террористов-самоубийц за один месяц. Не знаю, как это срабатывает. Смотрю на человека, и знаю, что-то с ним не так. А в тюряге, такой как Рамади, это может значить только одно. Можешь мне поверить, мне нравится раскрывать секреты. В Англии вы пьете пиво или открываете рот и ждете, пока лакей выльет вам содержимое бокала в рот?

— Что? — Натан увидел, что держит в руке стакан, о котором совсем забыл. — А, ну да. Пиво.

Только смочил губы в пиве, и увидел ее. Он не ошибся — она была одета в красный шерстяной гольф. Анна Крэйг. Она смотрела на детей, которые крутились с удочками у надувного бассейна. Неожиданно хорошо рассчитанным движением головы Анна отбросила волосы. Ее лицо осветила улыбка.

— Браво, Ванесса! — закричала она, когда дочь показала ей деревянную, мокрую от воды рыбу.

Натан встал и подошел к ним.

— Привет! — Выкрикнул он. Группа на сцене начала новую композицию, на что танцующие ответили хоровыми воплями, и он вынужден был повторить, чтобы быть услышанным.

— О, привет. — Она улыбнулась. Натан начал задумываться, не была ли черствость, которую он запомнил во время визита к ней домой, всего лишь шалостью памяти.

— Ты не позвонила, — сказал он.

— Что? — поначалу она не поняла. — А по делу о столкновении. Забыла. Знаешь, то, се.

— Понимаю. — Натан прикусил губу, устыдившись своей бесцеремонности. — Слушай, я все время пытаюсь узнать то одно, то другое, только…

— Перестань. — Анна смотрела на дочь лучистыми глазами. — Успокойся. Ничего не надо.

— Как это? — Он замигал, ничего не понимая. — Или…

— Да. — Анна посмотрела ему в глаза. Он прочел в них все — радость, облегчение, возвращающуюся отвагу — и понял, что лед в его груди начинает таять. — Да. Уже неделя спокойствия. Нет… Никаких визитов.

С эстрады донеслись первые такты “Every breath you take” Стинга. С тем же успехом они могли быть триумфальным пушечным салютом. Натан, удивляясь сам себе, протянул руку.

— Не окажете ли мне честь… — начал он с чистейшим оксфордским акцентом. Но в этот момент его кто-то хлопнул по плечу.

— Это ты должно быть тот британский писатель, о котором говорила Анна, — сказал высокий, коротко стриженный мужчина в вельветовом пиджаке, и пожал руку Натана. Его усмешка не распространялась на скрытые за круглыми очками глаза.

“Ничего удивительного”, - подумал Натан, глядя, как Анна обнимает “пришельца” за талию и прислоняет голову к его плечу. — “На его месте я бы тоже захотел двинуть меня в челюсть”.

— Я Тревор Хобсон, работаю в местной школе, — продолжил мужчина. — Мы работаем вместе с Анной. — Он посмотрел на женщину доминирующим, но полным чуткости взглядом. Тем, которому Натан пытался научиться, во время их связи с Фионой. — Я учитель физкультуры и тренер школьной бейсбольной команды. Вы смотрите иногда бейсбол, мистер Маккарниш?