Страница 35 из 75
Конечно, в этом отношении у короля Вильгельма и архиепископа Ланфранка были особые возможности, но и на юге шел схожий процесс. Роберт Гвискар, как и Вильгельм Завоеватель, постоянно вводил в своих вновь приобретенных владениях прелатов, дружественно настроенных по отношению к норманнам. Архиепископ Герард из Сипонто, Византий из Трани и Дре из Таранто — все они появились в Апулии в это время и своими назначениями были обязаны Роберту Гвиксару, и если Византий принадлежал к местному духовенству, то Дре был норманном по происхождению, а Герард был немецким монахом из Монте-Кассино и был известен своим пронорманнским настроем[309]. Ситуация в Калабрии была менее прозрачной, но Вильгельм, ставший в 1082 году архиепископом Реджо, в течение долгого времени до этого общался с Робертом Гвискаром и, возможно, сам был нормандцем, а Иоанн, ставший в 1096 году епископом Сквиласа, своим назначением был обязан поддержке герцога Рожера[310].
Однако именно на Сицилии наиболее четко проявилось то, насколько тесно были связаны норманнские военные успехи и последовавшее за ними норманнское влияние на Церковь. Воссоздание сицилийской Церкви во времена герцога Рожера можно рассматривать как величайшее из норманнских достижений той эпохи, и люди, которых тогда назначали служить во вновь образованных сицилийских епархиях, имели, как и следовало ожидать, пронорманнские настроения[311]. Почти все они были выходцами из северных районов Альп, а некоторые из них были норманнами по крови. Так, Роберт, назначенный в 1081 году (или чуть позже) епископом Троины, был, возможно, норманном, а Стефан, который в записях 1088 года значится как епископ Мадзары, юг Трапани, прибыл из Руана. Джеральд, появившийся в 1093 году в роли епископа Агридженто, по происхождению был француз, а бретонец Аншер, в 1092 году епископ Катании, до этого был монахом монастыря св. Эврула[312]. Архиепископом Палермо приверженец норманнов стал уже в 1073 году, а вскоре норманны заполучили в этом кафедральном соборе звания каноников[313]. Таким образом, неумолимое распространение норманнского влияния на сицилийскую Церковь в тот период заметно во всех отношениях, а когда первым латинским патриархом Антиохии стал Бернард Валенсский, непосредственный протеже племянника Рожера Боэмунда, то же самое стало происходить и в Сирии.
На политике христианского мира результат этих назначений скажется позже. Здесь же они упоминаются для того, чтобы продемонстрировать, насколько продвижение норманнов в эти полвека затронуло Церковь. Ни Ланфранк, ни Ансельм не были норманнами, но своим назначением на пост архиепископа Кентерберийского оба они обязаны норманнам, и оба они имели влияние, которое выходило далеко за пределы страны, где выполнялась большая часть их работы. В 1059 году Ланфранк, будучи уже известным ученым, присутствовал на знаменитом Пасхальном церковном Соборе в Риме, где, перед тем как выступить в защиту интересов Вильгельма по вопросу о женитьбе герцога, он прослушал известный папский декрет об отмене светской инвеституры. А много лет спустя, в 1098 году, Ансельм присутствовал на церковном Соборе в Бари, где по просьбе Папы как один из Отцов Церкви выступал против греков в пользу латинян по вопросу о филиокве{53} в Никейском символе веры[314]. В тот же период свои завоевания свершало и норманнское монашество. Символом этих завоеваний стали норманнские аббаты, возглавившие значительное количество монастырей в Англии, Калабрии и на Сицилии. Последствия в немонашеской церкви были столь же поразительными. Все эти люди, норманны по происхождению или их верноподданные, захватившие большинство епархий в Англии и получившие так много епископских санов в Апулии и на Сицилии, ставшие архиепископами Кентербери, Йорка, Реджо и Палермо и патриархами Антиохии и Иерусалима — все они, несомненно, внесли свой вклад в дело объединения норманнского мира.
Рост влияния норманнов на Церковь в те годы является неотъемлемой частью военных успехов норманнов, и формированию норманнского мира XI века способствовало как выдвижение прелатов, так и создание светской власти. Эти два процесса были неразрывно связаны, так как ими управляла одна и та же группа людей. За эти годы господствующее положение не только в Англии и Апулии, но и на Сицилии и в Антиохии заняли небольшие группы крупных родственных семей, более того, эти группы были связаны между собой. Мы уже не раз говорили о небольшой группе аристократов, пришедших к власти в Англии в 1070–1100 годах[315]. Общеизвестны и широко распространенные связи семьи Готвилль, немногим менее знамениты представители королевского дома Капуи[316]. Среди влиятельных феодальных семей Антиохии были такие как Сурдеваль, Ла Ферте-Френель, Вью-Пон и Барневилль — все они в тот период активно действовали и на севере[317]. На самом деле, чрезвычайно примечательно, как много из свершенного норманнами, в области как светских, так и церковных достижений, было сделано людьми, которые приходились друг другу братьями и двоюродными братьями и при этом полностью осознавали и свое родство и общность военной цели, независимо от того, были ли они церковными прелатами или светскими лордами.
Словом, ни на каком другом примере мы не сможем лучше проследить внутреннюю взаимосвязь норманнских деяний, кроме как на истории отдельных семей. В качестве первого такого примера можно рассмотреть семью де Тосни, так как уже в 1015–1016 годах Ральф II де Тосни, видимо, участвовал в обороне Салерно против сарацин. Однако деяния его сына и наследника Рожера І де Тосни еще более знаменательны. Этот человек унаследовал владения отца в Нормандии, но еще в молодые годы он отправился в Испанию, где отличился в войнах с сарацинами, а возвращаясь через Конк в Руерж, он основал в Шатильон-Конше, Нормандия, монастырь в честь св. Фуа. За свои приключения он снискал себе прозвище «Испанец», а слава его была столь велика, что о ней писали и за пределами Нормандии. И действительно, позже о некоторых из его свершений появились легенды, но нам известно, что он принимал активное участие в беспорядках, последовавших за вступлением в 1035 году Вильгельма в права герцога, и умер несколько лет спустя. Его сын и наследник Ральф III де Тосни тоже сыграл важную роль в расширении влияния Нормандии, но он перенес интересы семьи в Англию. Он принимал участие в сражениях при Мортимере в 1054 году и при Гастингсе в 1066 году и в свое время получил земли не менее чем в семи английских графствах. Так три следующих одно за другим поколения семьи де Тосни внесли свой вклад в норманнское влияние в Италии, на Сицилии и в Англии, сохраняя при этом свои прочные позиции в Нормандии.
Еще одним выходцем из Центральной Нормандии была семья Криспин, основателем которой в середине XI века стал Жильбер Криспин I, непосредственный сторонник герцога Роберта I, кастеллан Тильери. У него было несколько сыновей, троих из которых следует упомянуть. Старший, Жильбер, пришел на смену отцу в Тильери. Второй, Вильгельм, был кастелланом замка Нофль, добился близкой дружбы с Герлуином и стал одним из первых покровителей монастыря Ле-Бек, связав, таким образом, свое имя с одним из самых влиятельных движений норманнов XI века[318]. Но успехи именно третьего сына Жильбера I, Рожера Криспина[319], были настолько захватывающими, что почти сразу же легли в основу легенды. В 1064 году он был в Барбастро, и после победы город, очевидно, отдали в его власть. Однако позже город, скорее всего, снова захватили сарацины, в связи с чем Рожер покинул Испанию и отправился в южную Италию, где и оставался в течение нескольких лет. В конце концов он вновь отправился на восток и сумел поступить на службу к императору в Константинополе. Неудивительно, что он оказался ненадежным, но в 1071 году он принял участие в битве при Манцикерте, хотя сражался, естественно, без особого энтузиазма; умер он, скорее всего, вскоре после этого. Тем временем карьеру влиятельного человека в Церкви уже начал его племянник Жильбер Криспин (сын Вильгельма)[320]. Еще в юности он стал монахом в монастыре Ле-Бек, был близким другом Ансельма и примерно в 1085 году пересек Ла-Манш, чтобы стать одним из самых выдающихся аббатов Вестминстера. Следовательно, за период с 1060 по 1090 год трое членов семьи Криспин, а именно Вильгельм Криспин, его брат и его сын, вошли в историю Испании, Англии и Византии.
309
J. Gay, L'ftalie müridionale et l'етріrе byzantine, pp. 350, 551.
310
Leib, Rome, Kiev et Byzance, pp. 54, 130, 131.
311
Menager in, Rev. Histoire ecclesiastique, LIV, pp. 15–18.
312
Malaterra, III, p. 18; IV, p. 7; Starrabba, Contributo, p. 48; Pat. Lat., CLI, col. 339, no. 50, col. 510, no. 242.
313
Menager, loc. cit.
314
Hefele-Leclerc, Hist. Des Conciles, V, pt. I, pp. 457–460.
315
Cf. Corbett in Cambridge Medieval History, V, ch. XV; Douglas, op. cit., chs. 4 and 11.
316
Chalandon, op. cit., I, p. 121 и генеалогическое древо 2.
317
Cahen, Syrie du Nord, p. 535; Ord. Vit., II, p. 356; III, p. 197; IV, pp. 342, 344; V, p. 106.
318
Narrative; R. A. D. N. Nos. 55, 105, 110, 128, 156, 188, 189; Will. Jum., 117; Poree, Hist. Du Вес, I, pp. 128, 177, 179.
319
Narrativee Amatus, I, p. 5–8; Runciman, Crusades, I, p. 62.
320
Robinson, op. cit., pp. 19–84.