Страница 50 из 57
Старые обычаи еще определяли жизнь, но современная мораль уже влияла на поступки молодого поколения. В 10 лет юный Саддам, вопреки воле матери и приемного отца, ушел из дома и отправился к своему дяде Хейраллаху Тульфаху, который работал школьным учителем. Это был поступок не в духе традиции. Но зато с детства Саддам окунулся в атмосферу революционного национализма.
Он слушал рассказы дяди о великих цивилизациях, которые цвели на берегах этой реки за много столетий до того, как возникли великие империи современности. И несправедливым казался злой рок истории, который обрек богатую тучную землю Месопотамии на столетия прозябания в то время, когда господами мира сделались никому не известные безродные нации, чьи предки сидели в лесах тогда, когда Шумер, Вавилон и Ассирия покорили культурнейшие народы древности.
В дни юности Саддама арабский национализм переживал время наивысшего расцвета. Духовным вождем националистов был, как это ни парадоксально, сирийский христианин Мишель Афляк. Этот арабский гуманитарий, обучавшийся в 20 — 30-е годы в Сорбонне, приобрел во Франции не только внешний лоск, но и глубокие познания в истории, философии, теории политических учений. Успехи европейского социализма и национализма вдохновляюще подействовали на молодого сирийца: будущий главный теоретик Партии арабского социалистического возрождения (БААС) соединил в своих мечтах о великом будущем своей нации историческую романтику фашизма с социалистическими упованиями на коллективизм и равенство.
Главным содержанием великой мечты Афляка было возрождение огромного арабского государства, возникшего на волне успехов раннего ислама. Всего за несколько десятилетий неудержимая арабская конница пронесла зеленое знамя Пророка от аравийских пустынь до побережья Атлантики и подножия Гималаев. Созданная первыми владыками халифата империя исчезла тысячу лет назад. Что если она вновь станет единым Целым?
Незавидное настоящее всегда вызывает потребность посмотреться в зеркало прошлого. Одряхлевшая нация благосклонно внимает речам о былом величии. Муссолини и Антонеску грезили о римских легионах и шумных триумфах… Но Мечты Афляка оказались отнюдь не беспочвенными. Вскоре после крушения берлинских, римских, загребских, будапештских, братиславских и бухарестских романтиков в Египте пришел к власти человек, который смог перевести упования арабских националистов в практическую плоскость. Гамаль Абдель Насер сумел не только выстоять в схватке с сильнейшими странами Европы из-за Суэцкого канала, но и начал реальное объединение арабов. В 1958 году был подписан договор между двумя крупнейшими и наиболее развитыми арабскими странами — Египтом и Сирией — о создании Объединенной Арабской Республики. Сторонникам Афляка в разных странах казалось, что это — только начало процесса воссоздания единого арабского Отечества.
Но в том же 1958 году в Ираке совершилась антимонархическая революция и к власти пришел генерал Касем, выступавший против присоединения своей страны к ОАР. Местное отделение общеарабской партии БААС воспринимало такую позицию как предательство общеарабского дела. Поддержанный баасистами губернатор Мосула полковник Шавваф поднял войска и племена Северного Ирака против багдадского правительства. Касем раздавил восстание. Тогда партия решила устранить диктатора с помощью покушения. Выбор руководства пал на пятерых молодых людей, одним из которых был Саддам Хусейн Тикрити — его знали как организатора демонстраций школьников против королевского режима, несколько месяцев он провел в тюремной камере, находясь под следствием по подозрению в убийстве чиновника в Тикрите…
Но 7 октября 1959 года, во время нападения четверки его друзей на «шевроле», в котором ехал Касем, Саддаму изменило хладнокровие: вместо того чтобы дождаться результатов покушения и прикрыть отход группы, он сам бросился к автомобилю диктатора и открыл бешеную стрельбу из корявого египетского автомата «Порт-Саид». Охранник Касема, умирая, успел поразить трех участников теракта: один был убит, а Саддам и апь-Наджим ранены…
Убить Касема не удалось. В тот же день он получил телеграмму от Хрущева, в которой говорилось о возмущении всего советского народа злодеянием реакции и высказывалась уверенность в победе прогрессивных сил. В Ираке на этот счет имелись и другие мнения — особенно по части политической разблюдовки «реакция — прогресс».
Саддаму удалось бежать в Сирию, которая была в это время частью OAР. Немудрено, что вскоре героя-баасиста приняли в Каирский университет, обеспечили стипендией как политэмигранта.
За годы жизни в Египте — это было время наивысшей популярности Насера — Саддам, несомненно, находился под влиянием личности египетского лидера. И до сих пор во всех его поступках проглядывает невольное подражание его знаменитому предшественнику: новые попытки объединения с Сирией, желание сделать Багдад центром притяжения арабского мира («стратегическая база арабской революции»), стремление занять место Египта в противостоянии арабов Израилю, наконец, свой «суэцкий кризис» — национализация западных нефтяных компаний в 1972 году. Но есть отличие — и какое! — при Насере великая идея общеарабского единства пережила пору утреннего восхода, а при Саддаме совершился ее кровавый закат.
Сегодня новости иракского телевидения, как и много лет назад, начинаются с заставки — зеленой, как знамя Пророка, карты единого арабского мира. Но никто всерьез уже не говорит о мечтаемом общем доме — сохранить бы в целости иракскую комнату. Мишель Афляк, с 1975 года живший в Багдаде и умерший несколько лет назад, собственными глазами увидел кончину утопии…
При всем том, что политический режим, начавший утверждаться в Багдаде с 17 июля 1968 года (в этот день партия БААС пришла к власти), находился и находится (быть может, подсознательно) под воздействием стереотипов насеризма, многое в структуре баасистского государства напоминает наше недавнее коммунистическое вчера.
БААС — это воплощенная мечта о националистическом Коминтерне. ВКП(б) скромно именовала себя российской секцией Коммунистического Интернационала, хотя он целиком находился на содержании этой самой «секции». Иракская правящая партия тоже управляется «региональным руководством», которое вроде бы должно подчиняться общеарабскому. Но последнее существует в Багдаде на средства богатого государства-хозяина, и роль его сходна с ролью свадебного генерала. Главное сходство — баасистский идеал в постепенном исчезновении 22 арабских стран и строительстве одного сверхгосударства. Чем не Коминтерн для своих?
Удивительно похожи и приемы построения родословных древ революционной власти. Имеет цену лишь то в прошлом, что происходило относительно давно, в ближайшем былом слишком много черной краски. Только борьба баасистов за единство арабской нации представляется светлым лучиком на этом фоне. Поразительно и сходство между отцами-основателями: у большевиков это иностранец и иноверец (еврей) Маркс, у баасистов — иностранец и иноверец (христианин) Афляк. Те же расколы, поиски ревизионистов и ренегатов, что были характерны для большевистской власти, свойственны власти баасистской: при Ахмеде Хасане аль-Бакре, первом баасистском президенте Ирака, одной из главных общегосударственных задач объявлялось изобличение шпионов, проникших во все поры иракского общества.
Загадочных шумеров, шесть тысяч лет назад пришедших в Месопотамию невесть откуда, можно встретить не только в музеях — их можно увидеть на улицах Хиллы, Басры Эд-Дивании. Их, конечно, зовут сегодня Мухаммедами, Саидами или Халедами, но удивленные глаза, лунообразно изогнутые бровей и коренастые фигуры — это явное наследие тех, кто населял эти ныне занесенные пылью библейские холмы.
Конечно, напрямую вывести духовный облик Саддама Хусейна из характеров его предшественников, правивших Междуречьем, вряд ли возможно, но, тем не менее, сам президент Ирака подчеркивает свою преемственность по отношению к древним владыкам. Подтверждением тому один маленький факт — на руинах зиккуратов и царских дворцов шумеров находят кирпичи, на которых стоят печати древних царей, сообщающие о том, что такой-то в таком-то году воздвиг то или иное сооружение во славу одного из богов. Модернизированные руины Вавилона, надстроенные при Саддаме (сейчас над развалинами дворцов Навуходоносора высятся современные стены), сложены из кирпичей, на которых имеются оттиски, правда, уже не на клинописи, а на арабском языке, которые сообщают: Саддам Хусейн, президент Ирака, воздвиг эти стены в дар народу Ирака.