Страница 55 из 60
Первыми в списке оказались Собчак, Нарусова и Кошелев. Их Петр вычеркнул сразу и без колебаний. Путин? Он был в центре всех событий, неоднократно ездил в Вену, и без него, конечно, не обошлось. Но после победы Яковлева Путин перешел в администрацию президента, где стал заниматься заграничной недвижимостью и дотянуться до него было абсолютно невозможно.
"Пусти козла в огород, так его и за рога не схватишь", - подумал Петр, и фамилию Путина перечеркнула жирная черта. Дальше шли австрийцы. Их Петр тоже вычеркнул, всех за исключением Грасси и почетного консула.
Последний упоминался неоднократно, но его фамилии нигде не было.
- Почетным консулом Австрии в Санкт-Петербурге является господин Том Вестфельт, - ответили Петру в пресс-службе петербургского представительства МИДа.
- Какая разница между почетным и обычным консулом? - из чистого любопытства спросил Петр.
- Штатные консулы являются, как правило, профессиональными дипломатами, а почетные - это вроде общественной нагрузки. Они могут даже не быть гражданами той страны, которую представляют.
- А Вестфельт?
- Вестфельт - австриец, но он почти все время живет в Петербурге, у него вроде бы здесь свой бизнес.
- И он может быть привлечен к суду за нарушение российских законов?
- Наравне со всеми иностранцами, кроме дипломатов. А вы что, собираетесь привлечь Вестфельта к суду? - заинтересовался работник МИДа.
- А почему бы и нет? - буркнул Петр, после чего ему пришлось дважды по буквам диктовать свои имя, телефон и должность.
"А почему бы и нет? - вдруг подумал Петр. - Почему бы не пригрозить почетному консулу судом? Это и станет давлением, сильнее не придумаешь. Тем более, что статья в Уголовном кодексе имеется: "Противодействие журналистам в их профессиональной деятельности". До чего же хорош наш УК! Правы чекисты - был бы человек, а статья найдется".
* * *
На следующий день Петр сидел в кабинете Кошелева и ждал, пока тот прочитает заготовленное письмо:
"Господину Ф. Грасси,
Даннебергплатц, 6/ТОП 11,
А-1030 Вена, Австрийская республика.
На исх. № FG/AMM от 19.07.96 г.
<Лично и конфиденциально>.
Глубокоуважаемый господин Грасси!
Обстоятельства вынуждают обратиться к Вам с просьбой о срочной помощи, поскольку я оказался в чрезвычайно сложном положении.
Несколько петербургских журналистов обратились ко мне с вопросом о предпринятых мной мерах для решения вопросов, связанных с оплатой работ на Австрийской площади.
- Ты знаешь, Настя стала говорить почти без акцента. Многие даже не догадываются, что она из России, - нео жиданно успокоилась Катя.
- Скоро она сама об этом забудет. Передай, что я очень скучаю...
- Подожди, не вешай трубку! Я же не за этим звонила. Меня просили узнать, что у вас творится. Кошелев прислал сумасшедшее письмо. Пишет, что ты самый скандальный журналист...
- Приятно слышать такой лестный отзыв. Он чуть было не проговорился, что сам подготовил это письмо, но вовремя остановился.
- ...и ты грозишься отдать его под суд!
- И отдам! Процесс будет очень громкий. А ты разве против?
- Можешь объяснить, за что?
- За воспрепятствование журналисту при исполнении им своих профессиональных обязанностей - сто сороковая статья Уголовного кодекса. Кроме того: нарушение указа о дисциплине государственных служащих и закона об ответственности за нарушение конституционных прав граждан1. Ты в Вене совсем забыла, что был бы человек, а за что судить - всегда найдется. Посадить его, думаю, не посадят, но условный срок - гарантирую.
- Из-за того, что Кошелев не хочет отдавать тебе переписку с Грасси?
- Именно поэтому. Ты прекрасно осведомлена.
- Еще бы - ведь я переводчик, и все документы из России идут через меня...
- Тогда расскажи про "австрийский счет", - неожиданно прервал ее Петр.
- Я ничего не подписывала! - Ее голос сорвался, и она замолчала. Было слышно, как Катя судорожно всхлипнула. - Я ничего не знаю об этом счете, неуверенно добавила она.
- Кроме того, что не подписывала бумаг, связанных с этим счетом? уточнил Петр.
- Я ничего не подписывала.
- Значит, ты все же знаешь, ЧТО ты не подписывала?
- Прекрати ловить меня на слове! Можно подумать, ты меня допрашиваешь. Ты уже испортил мне жизнь. Почему даже сейчас, когда я в другой стране, ты не хочешь оставить нас в покое? За что ты ненавидишь меня, что плохого тебе сделал Кошелев? - Она неожиданно замолчала, и сквозь шорохи в трубке Петр ясно услышал мужской голос, что-то сказавший по-немецки.
"Она не одна, кто-то слушает наш разговор", - догадался Петр.
- Кошелев не сделал мне ничего плохого. Он только сажал моих друзей и знакомых, - сказал он, чтобы прервать затянувшуюся паузу.
- Хочешь, мы поможем его разоблачить? Организуем кампанию в западной прессе, напечатаем здесь твои статьи. Ты сразу станешь богатым человеком.
- Конечно, хочу, - легко согласился Петр.
- Тогда прекрати этот шум вокруг Австрийской площади, и все будет в порядке! - Катя облегченно вздохнула.
- Боюсь, от меня мало что зависит. Многие заинтересованы! - сказал он заглянувшему в дверь Чернову.
- Ты о чем, Петруха?
- Иди, пиши приказ по редакции: мол, я, Пэ-Аа Рубашкин, с сего дня приступил к исполнению обязанностей главного редактора. Или скажи Татьяне пусть сочинит. Она лучше знает, как надо.
- У тебя с головкой все в порядке? - Чернов выразительно покрутил у виска пальцем.
- Если коротко, то в порядке. А если подробней, то полный абзац!
- Давай подробности...
- В мэрии создана комиссия под председательством Чауса. Ее выводы: Кравцов ни в чем не виноват, его оклеветали. Дальше - все, как в моей статье: заговор, КГБ, коммунисты, рука Москвы и всякое такое. Ефремов, как всегда, узнал первым и задним числом оформил отпуск и мое назначение. Хуже всего, что я прозевал дату. Теперь выходит, что в день выхода той статьи главным был Рубашкин. Кстати, кто подписал тот номер?
- Я подписал, точно помню, - сказал Чернов. - Ефремов позвонил, что задерживается и чтобы его не ждали. - Помолчав, он добавил: - Его по большому счету и судить нельзя. Сколько раз он тебя предупреждал, что доиграешься.
- Я и сам понимаю, - уныло согласился Петр. - А что теперь делать убей Бог, не знаю. Короче: готовь приказ. А там видно будет.
Петр долго сидел, глядя в запыленное, давно не мытое окно. Потом пришла секретарша с подготовленным приказом.
- Я телефониста вызвала, пусть переведет ваши номера в кабинет Главного.
- Зачем? - удивился Петр. - Я здесь останусь, пусть сюда звонят.
Она кивнула и, взяв подписанный приказ, ушла к себе. А Петр, полистав блокнот, нашел телефон Микина.
- Александр Вадимович, - сказал он, когда тот снял трубку, - это Рубашкин звонит.
Пришел Степанов и, по-хозяйски шлепнув Иру, довольно улыбнулся:
- Совсем другое дело. Теперь - хоть на Елисейские поля. Хочешь в Париж, Петруха? Да брось ты эту сумку к ...ной матери!
- А джинсы? - пожалел Петр.
- Туда же. Что мы, тебе новых не найдем?
Они спустились в ярко освещенный вестибюль. Десятка два ранних гостей терялись в его пространстве. Едва заметным жестом Степанов остановил скользящего мимо официанта и взял два фужера.
- Это хорошо, что ты мне попался. "Папа" велел отбирать вашего брата. Сказал: "Штучно и с разбором!" Я и подумал: самое время тебя в люди вывести. Кого ж, если не тебя? Давай за успехи!
Фужеры сдвинулись звонко, и хрустальные отзвуки сопроводили первый прохладный глоток восхитительного шампанского. Петру не хотелось вдумываться в слова, так приятна была встреча с Юркой, буквально излучавшим приветливость и дружелюбие. Был, был такой талант у Степанова, и он умел им пользоваться.
Вышколенная девица подхватила фужеры, едва они опустели.